А она как будто и впрямь знает и чувствует то, чего нет на самом деле, и доверчиво прижимается к Вячеславу. «Но к чему это?» Мягким движением он отстраняет девушку, пересаживается с кровати на стул. Говорит:
— Вы знаете, Раиса, вчера в лесу я слышал и второй выстрел. Кто это стрелял? Тоже Барыкин? Но он ведь не мог убить Святского холостым зарядом? Так? Тогда почему же я должен молчать о первом выстреле? Зачем вы взяли из моей тумбочки этот бумажный пыж? И вообще, что происходит? Какое это все к вам имеет отношение?
Раиса выпрямилась, запахнула халат. Ей показалось этого мало. Потянула на себя покрывало, закуталась, сказала упавшим голосом:
— Вы правы. Я, кажется, потеряла голову. Костя ни в чем не виноват. Я знаю, он не мог причинить Святскому никакого вреда. Просто не мог.
— Ночь вы провели с ним? — с грубой прямотой спросил Вячеслав.
В ее глазах вспыхнул огонь. Видимо, собралась ответить резкостью, но передумала.
— Все гораздо сложнее, чем вы думаете. До встречи с Костей у меня был другой человек. Я любила его, хотела за него выйти замуж, но он не хотел. А теперь… Когда мной заинтересовались другие…
— Святский и Барыкин?
— Сами знаете. Тот, прежний, теперь умоляет меня выйти за него замуж. Угрожал разделаться со Святским. Вчера у нас было объяснение. Я отказалась выйти за него. Был скандал. Еле вырвалась. А тут Костя. Пьяненький, и с ружьем. Он следил за мной. Он был в таком состоянии… Его нельзя было оставлять одного. Я проводила его в сторожку. Время было позднее. Вот и заночевала.
Вячеслав отвел глаза в сторону.
— Извините. Это ваше личное дело. А вот пыж… Вы взяли его из ящика прикроватной тумбочки. Зачем? Вы не должны были этого делать.
На лице Раисы появилось скучающее выражение.
— Что это вы… «С кем?» «Зачем?» «Да почему?» Я, кажется, взрослая. И отчет давать не обязана. Не брала я пыжа. Может, тряпкой смахнула, когда пыль вытирала?
И тут к Вячеславу пришло решение: «Пойду к следователю и все расскажу».
2
Трушин сидел за обшарпанным письменным столом Святского, сжав голову руками, как бы помогая таким образом себе охватить мысленным взглядом и обдумать все то, что случилось в Сосновском леспромхозе. Ветер играл в распахнутом окне кремовой занавеской. Солнце уже пробивалось сквозь тучи.
Трушин с тоской вспомнил о своей недавней работе над справкой о самогонщиках. Это занятие, казавшееся ему тогда нудным и бессмысленным, сейчас виделось светлым моментом в жизни. Сиди себе спокойненько в кабинете, чиркай перышком по гладкому листу бумаги, душа на месте, мыслям простор: думай сколько влезет о предстоящей охоте или рыбалке.
Да что скрывать, в те минуты он изо всех сил жаждал настоящего дела, хотелось погрузиться в него с головой, отдаться полностью…
И вот оно, это дело. И что же? Телефон, не умолкая, передает ему грозные, тревожащие указания ускорить следствие, немедленно, не теряя времени, добиться конкретных результатов, обнаружить и задержать убийцу. А голова трещит от мыслей, но все они суматошные, не главные. Пути, ведущие к истине, по-прежнему окутаны туманом, тем самым, который бродит меж стволов деревьев, не желая расстаться с обильно политой грозовым дождем землей.
Перво-наперво надо ответить на вопрос: что же случилось со Святским? Несчастный мужик. Почему он оставил Северогорск, бросил на старушку-родственницу больную дочь и забрался в глушь? Что привело его сюда? Может быть, жадность? Погоня за большими заработками? А зачем ему деньги?
Знакомый водитель лесовоза Барыкин утверждал, будто бы Святский приехал в леспромхоз вслед за Раисой Сметаниной, своей дальней родственницей. Ради нее, мол, он и старается, зашибает деньгу. Трушин знал Барыкина: пару раз вместе ходили на охоту. Стреляет хорошо, вроде и шофер неплохой. Но бузотер, нередко под хмельком.
Трушин не верил его словам о главном инженере. Куда ему бегать за девками: возраст не тот. Скорее всего, Святского привело в леспромхоз другое, захотелось применить на практике то, о чем столько лет внушал молодым со своей кафедры в техникуме. Образцовое лесоводство. Решил, так сказать, показать класс. И вот показал… Сам ли он погиб — по неопытности, по глупости — или кто помог, вот в чем вопрос.
От сидения за столом у Трушина затекла спина. Он поднялся и вышел на крыльцо. Дождь перестал, но было прохладно. Зябко передернул плечами. Спустился по затоптанным ступеням, обошел вокруг дома, пристально глядя себе под ноги. Следов на размокшей глине много, и это неудивительно: считай, поллеспромхоза перебывает за день в конторе. Следы нечеткие, размытые, прошедший ночью дождь сделал свое дело. Можно только удивляться, что собака взяла след и привела к Сидоркину.
Были следы и под окнами дома. Довольно красивые, оставленные рифлеными подметками явно импортных сапог. Скорее всего, эти следы к преступлению отношения не имеют: окрашенный весной вместе с окном шпингалет прочно сидит в гнезде, рамы нынешней ночью не открывали. Преступник вошел и вышел через дверь. Может, поэтому лейтенант Жучков и не обратил особого внимания на рифленый след.
Между тем Трушина он заинтересовал. Уж больно глубокий. Даже дождь с ним не справился. Не исключено, что именно вчера кто-то подходил к окну. Зачем? Заглянуть внутрь, оценить обстановку? Кто бы это мог быть? У кого такие сапоги?
В голове вертелось много других вопросов, требовавших немедленного ответа. Прежде всего надо уяснить для себя роль сторожа в происшедшем. Кто он? Только жертва или еще и соучастник? То, что было известно о прошлом Сидоркина, позволяло предположить как первое, так и второе.
Не исключено, что Сидоркин и соучастник, и жертва одновременно. Почему Трушин так решил? По заключению медэксперта удар нанесен сторожу в момент, когда тот сидел за столом, низко склонив голову. Что он делал за этим столом? Читал? Нет, вряд ли. Не такой Сидоркин человек, чтобы коротать долгие ночные часы за книгой. По мнению следователя, сторож в момент убийства не читал, а считал. Вернее, пересчитывал деньги, которые только что вручил ему сообщник. Во всяком случае, на пачке, отлетевшей в момент удара в сторону и обнаруженной под шторой, имелись отпечатки его пальцев. И еще чьи-то, пока не идентифицированные…
Входило ли в планы неведомого преступника убийство сторожа в конторе, у сейфа? Удобнее и надежнее это можно было сделать в другом, укромном месте. Тогда и труп удалось бы получше спрятать. Скорее всего, решение избавиться от Сидоркина созрело мгновенно и тотчас же было приведено в исполнение. Откуда такая спешка? Может быть, сторож появился неожиданно? С ним вступили в переговоры, посулили часть денег и… А откуда след под окном? Если сторож появился неожиданно, значит, убийца уже был в конторе. А могло быть и так: сторож явился на дежурство, включил свет, а потом отправился по своим делам. В этот момент появляется человек в рифленых сапогах. Заглядывает в окно. Видит: никого. Входит, открывает сейф, и… в этот момент появляется сторож.
Трушин постарался унять разыгравшееся воображение. Основа построения любой версии — вещественные доказательства. Без них следственные версии не более чем беспочвенные фантазии.
Итак, кому же все-таки принадлежит четкий след под окном конторы?
3
Олег Клычев не находил себе места. Все мысли, чувства были взвихрены, взбаламучены. Каждое слово, каждое движение давалось ему с трудом. Давно, с малолетства, он начал закалять свою волю, учился переносить боль, сдерживать чувства, выработал в себе умение скрывать их. Никто не должен был догадаться о том, что таится внутри этого сильного, крепко сбитого парня. Сейчас, к тридцати годам, он твердо стоял на ногах, знал, что хочет, как этого достичь. Руководитель самой крупной в леспромхозе бригады, не выходившей из передовых, всегда побеждавшей в соревновании, он пользовался в леспромхозе известностью и уважением. Его побаивались — словно отлитый из стали, он не имел слабых, уязвимых мест, на язык был остер, на расправу быстр. Мог и сам мощными кулаками утихомирить обидчика, могли это сделать и другие — в бригаде немало было людей с темным прошлым. Брал любых, лишь бы были крепки, умели работать и хотели зарабатывать. Он их не боялся, а они были ему преданы, по одному слову бригадира могли навести шорох. Только укажи кого и где. Клычев, само собой, им воли не давал, чтил закон, но ему было приятно чувствовать за собой эту темную, страшную, но покорную ему силу.
Как же так могло случиться, что этот человек дрогнул, сбился с ноги, заплутал и теперь, укрывшись в своем бригадирском вагончике, дрожал от страха, как какой-нибудь нашкодивший пацан, укравший у отца трешку и накрытый на своем воровстве?
Однако дело тут было посерьезнее… и грозило не отцовской поркой.
Все началось с этой девки, с Раисы. До встречи с нею женский вопрос Олег Клычев решал просто. Они сами льнули к нему, просили ласки, он давал и брал — были квиты. От такой мены мало что оставалось — приятные или, наоборот, неприятные воспоминания, и только. Фотокарточек на память не брал, писем, вернее записочек, не хранил, ни засушенных цветочков, ни завязанных бантиком ленточек. Было бы из-за чего душу травить. Житейское дело, и все тут.
