Задумчивость и рассеянность Ромеша не ускользнули от внимания Комолы.
— Чем ты озабочен? — спросила она. — Если уж тебе так хочется жить в деревне, я согласна туда поехать.
Покорность Комолы причинила ему новую боль. В сотый раз встал перед ним вопрос: что же все-таки делать дальше?
Занятый своими мыслями, он снова не дал ей никакого ответа, продолжая лишь молча смотреть на нее.
Сразу посерьезнев, Комола сказала:
— Признайся откровенно, ты, должно быть, рассердился на меня за то, что я не хотела остаться на каникулы в школе?
— Уж если говорить правду, Комола, не на тебя я сердит, а на самого себя.
С трудом освободившись, наконец, от паутины собственных размышлений, Ромеш попробовал переменить тему разговора.
— Хотелось бы мне узнать, Комола, чему ты научилась за это время?
Девушка с величайшей готовностью принялась выкладывать перед ним все свои познания. Уверенная, что поразит этим Ромеша, она прежде всего заявила, что земля имеет форму шара. И он с вполне серьезным видом выразил сомнение в шарообразности земли, спросив, неужели это возможно.
Комола широко раскрыла глаза.
— Да ведь об этом написано в книге, и мы так учили!
— Что ты говоришь? — удивился Ромеш. — Даже в книге написано? А большая она?
Вопрос поставил Комолу в некоторое затруднение. Но, подумав, она с убежденностью сказала:
— Книга-то небольшая, зато печатная. В ней есть даже картинки.
Перед столь вескими доказательствами Ромешу ничего не оставалось, как отступить. Поведав все, что могла, о своих школьных занятиях, Комола принялась болтать о подругах и учителях, о том, как она проводила время в стенах школы. Ромеш изредка отвечал ей, продолжая предаваться своим думам, а порой, уловив лишь конец фразы, задавал вопросы совершенно невпопад.
— Но ведь ты меня не слушаешь! — воскликнула вдруг Комола и, очень рассерженная, поднялась с места.
— Ну, не сердись, Комола, — поспешил успокоить ее Ромеш. — Мне сегодня что-то не по себе.
Услышав это, Комола быстро повернулась к нему.
— Что случилось? Ты нездоров?
— Да нет, я не болен. Вообще-то ничего особенного, это со мной иногда бывает. Скоро все пройдет.
Тогда Комола решила окончательно поразить Ромеша своими познаниями.
— Хочешь, я покажу тебе картинки в учебнике географии? — сказала она.
Ромеш с готовностью согласился. Девушка немедленно принесла книгу и раскрыла ее перед Ромешем.
— Два шара, которые ты здесь видишь, на самом деле один, — принялась она объяснять. — Ведь мы не можем видеть у круглого предмета сразу обе стороны.
Сделав вид, что он сильно озадачен и должен немного подумать, Ромеш заметил:.
— Но и у плоских предметов тоже не видны сразу обе стороны.
— Потому-то и нарисованы на этой картинке обе половины шара отдельно, — авторитетно заявила Комола.
Так провели они этот вечер.
Оннода-бабу надеялся, что Джогендро вернется с хорошими вестями и скандал удастся уладить. Когда сын и Окхой вошли к нему, он со страхом посмотрел на них.
— Кто бы мог подумать, отец, — обратился к нему Джогендро, — что ты позволишь Ромешу зайти так далеко? Знай я все, и разговаривать бы тебе с ним не позволил!
— Но ты же сам так хотел этой свадьбы, Джоген, — заметил Оннода-бабу. — Сам не раз говорил мне об этом. Если бы не ты, мне…
— Разумеется, мне вообще и в голову не приходило налагать запрет. Но, вместе с тем…
— Вот видишь, еще и «вместе с тем»! Разве так можно? Либо ты согласен, либо против, тут никакой середины быть не может!
— Но вместе с тем, хочу я сказать, нельзя было позволять ему заходить так далеко..
— Многим делам достаточно лишь толчка, — со смехом сказал Окхой, — а дальше для своего развития они ни в чьем поощрении уже не нуждаются. Растут себе да растут, как мыльные пузыри. Пока не лопнут. Но что толку спорить о том, что осталось позади? Теперь следует решать, что делать дальше.
Слушавший его с возрастающей тревогой Оннода-бабу, наконец, спросил:
— Вы видели Ромеша?
— Видели и весьма близко, — ответил Джогендро. — Ближе, чем рассчитывали. Даже познакомились с его женой.
Оннода-бабу глядел на них, онемев от изумления.
— С чьей женой вы познакомились? — переспросил он.
— С женой Ромеша, — повторил Джогендро.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Жена какого Ромеша?
— Нашего Ромеша! Несколько месяцев назад он ездил к себе на родину и там женился.
— Но ведь в то время умер его отец, никакой свадьбы в таком случае быть не могло.
— Она произошла как раз перед самой его смертью.
Оннода-бабу прямо оцепенел. Затем после некоторого размышления озадаченно почесал в затылке и сказал:
— Значит, теперь и речи быть не может о его женитьбе на нашей Хемнолини?
— Так мы же об этом и говорим, — заметил Джоген.
— Если таков был смысл ваших слов, то как же вы не подумали о том, что свадебные приготовления уже сделаны? Все оповещены, что свадьба состоится в будущее воскресенье! Выходит, надо рассылать письма, что свадьбы не будет вовсе?
— Окончательно отменять ее незачем, — заговорил Джоген. — Придется лишь произвести небольшую замену — и дело улажено.
— Что ты такое говоришь?
— Но это же так просто, отец! Конечно, замену производят лишь там, где она возможна. В отношении брачной церемонии есть лишь один выход, и мы должны его осуществить. Короче говоря, если мы на место Ромеша поставим другого жениха, свадьба так или иначе будет отпразднована в это воскресенье. В противном случае нам нельзя будет показаться людям на глаза.
И Джогендро выразительно посмотрел на Окхоя. Тот скромно потупился.
— Где же в такой короткий срок отыщешь жениха? — спросил Оннода-бабу.
— Можешь об этом не беспокоиться.
— Но ведь прежде всего надо добиться согласия Хем!
— Уверен, что она согласится, когда узнает, что произошло.
— Ну, если так, поступай, как находишь нужным. А все-таки жаль: и состояние у Ромеша значительное и разум под стать состоянию. Подумать только! Еще позавчера мы с ним решили переехать в Этойю, где он займется практикой, а тут вдруг… Надо же было случиться такому несчастью!
— Что ты о нем беспокоишься? Ему и сейчас никто не мешает отправиться в Этойю. Пойду позову Хем, времени терять нельзя.
Через несколько минут Джогендро возвратился вместе с Хемнолини. Окхой сидел в углу комнаты, скрытый книжным шкафом.
— Садись, Хем, — сказал Джогендро. — Нам нужно кое-что сообщить тебе.
Хемнолини молча опустилась в кресло. Она догадывалась, что ей предстоит перенести тяжелое испытание.
В виде предисловия Джогендро начал так:
— Не кажется ли тебе подозрительным поведение Ромеша?
Не произнося ни слова, Хемнолини отрицательно покачала головой.
— Что у него за причина, которую он не может нам сообщить?
— Разумеется, какая-то причина есть, — не поднимая глаз, ответила Хемнолини.
— Правильно, причина есть. А разве уже одно это не заставляет тебя насторожиться?
Хемнолини снова молча отрицательно покачала головой. Нет, ничего подобного она не думает.
Ее упорное желание верить Ромешу больше, чем всем своим родным, вывело, наконец, Джогендро из себя. Осторожные намеки, разговор издалека тут явно не годились. И он резко продолжал:
— Ты, конечно, помнишь, как несколько месяцев назад Ромеш вместе с отцом уезжал к себе домой? А потом мы еще долго удивлялись, что не имеем от него никаких вестей. Вряд ли забыла ты и то, что Ромеш, обыкновенно заходивший к вам по два раза на день, тот самый Ромеш, который все время занимал соседний с нами дом, возвратившись в Калькутту, совершенно перестал здесь показываться и скрылся в другом конце города. А вы, несмотря на все это, отнеслись к нему с прежней доверчивостью, даже вновь пригласили его к себе! Будь я здесь, могло ли произойти что-либо подобное?
Хемнолини продолжала хранить молчание.
— Пытались ли вы вникнуть в смысл такого поведения Ромеша? Неужели оно не вызвало у вас хоть малейших подозрений? До чего же глубоко ваше доверие к нему!
Однако Хемнолини попрежнему безмолвствовала.
— Ну хорошо! Вероятно, будучи сами честны, вы не в состоянии подозревать и других. В таком случае, ко мне-то, надеюсь, вы тоже питаете хоть какое-то доверие? Так вот: я сам, лично, отправился в школу, где и узнал, что Ромеш поместил туда свою жену Комолу, причем договорился даже не брать ее на каникулы. Однако дня три назад он неожиданно получил письмо от начальницы школы, в котором она просила его взять Комолу на праздники к себе. Сегодня начало каникул, и школьный экипаж доставил Комолу на прежнюю квартиру Ромеша в Дорджипаре. Я сам побывал на этой квартире. Когда мы пришли, Комола чистила яблоки и разрезала их на дольки, а Ромеш, сидя напротив, отправлял эти кусочки себе в рот. На мой вопрос, в чем дело, Ромеш мне ответил, что в настоящий момент рассказать ничего не может. А ведь вздумай он только упомянуть, что Комола ему не жена, и мы сразу бы поверили ему на слово, даже постарались бы как-нибудь рассеять возникшие подозрения. Но он не пожелал дать никакого определенного ответа… Ну, так как же? Вы и теперь, даже после всего услышанного, хотите ему верить?
