Тут телефон зазвонил и у него. Он снял трубку:
— Рожнов слушает.
На том конце провода возник шум, похожий на суматоху. Несколько голосов одновременно и испуганно заговорили между собой. Он разобрал слова:
— Появился! — Он у себя! — Ну? Что говорит-то? — Я не могу, мне дочку из школы…
— Кто говорит? — раздельно произнес Рожнов.
Трубку на другом конце провода тут же бросили. Не прошло и десяти минут, как в кабинет ворвались запыхавшийся лысый мужчина и толстая женщина и разом заговорили, цветя улыбками:
— Юрий Иванович! Добро пожаловать! Мы в управлении были, вот не успели к вашему приезду!
— Я Юрий Петрович, — поправил их Рожнов суховато.
— А! — вскрикнул мужчина. — Юрий Петрович! Извините! Куликин, Альберт Иванович, исполняющим тут, пока вас… пока вы…
— Нехлюдова, Людмила Иосифовна, — перебив его, вступила женщина басом. — Ведущий логопед.
— Очень приятно. Присаживайтесь, — произнес Рожнов, ощущая себя главным. — Что же, Альберт Иванович… много кандидатов у вас тут?
Его новые подчиненные переглянулись.
— Да мы тут, в общем… — произнес Куликин и, вздохнув, замолк.
— Да мы их не видим уже который месяц, — уверенно произнесла Нехлюдова. — Начальства-то нет, подписывать некому. Вот они и не шлют.
Рожнов хотел спросить, кто «они», но проследил взглядом, куда указывает палец Людмилы Иосифовны. Палец указывал на новенькое здание через дорогу, прямо напротив коллегии, в котором даже незнающий мог с первого раза угадать райком Партии.
— Чем же они заняты? — с легкой насмешкой произнес Рожнов.
Подчиненные тут же угадали насмешку и, громким смехом поддержав ее, произнесли хором:
— Вопросы решают.
— А призывают кого-нибудь? Не знаете?
— Может, и призывают. Только мы предупредили, что принимать не можем — ждем начальства. Вот они и не идут.
Рожнов снова хотел спросить, кто «они», но понял, что кандидаты.
— Непорррядок, — произнес он значительно. Подчиненные закивали.
— Будем работать, — еще значительнее прибавил Рожнов и оглядел их. На лице Куликина была написана готовность, на лице Нехлюдовой — незыблемая уверенность. Они оба Рожнову понравились.
Следом за ними зашла делопроизводитель Анна Егорова, небольшого роста, строгая, красивая.
— Анна Тимофеевна, — представилась она, опустив глаза. Рожнов восхищенно смотрел на нее. Куликин и Нехлюдова говорили что-то, но хотелось, чтобы вместо них говорила она. Но она молчала, опустив глаза.
— Будем работать, — повторил Рожнов, обращаясь только к ней. Она быстро глянула на него и тут же потупилась.
Когда они ушли, Рожнов принялся искать, где спрятан вход в тоннель. Тот обнаружился в дальнем углу: он был прикрыт массивной крышкой. Рожнов потянул за петлю, и крышка стала открываться с невыносимым скрежетом. Рожнов пошел искать фонарь и ключ, сразу же нашел их в нижнем ящике стола и по железной лесенке спустился в тоннель. Внизу оказался выключатель, Рожнов щелкнул им — зажглись мощные лампы под сводчатым потолком, и тоннель осветился в полную и немалую свою длину. Пол был очень пыльный, но сухой. Пахло песком, по потолку змеились какие-то трубы. Рожнов оставил ненужный фонарь у входа и пошел вперед.
Пройдя метров двести, он уткнулся в ступеньки, поднимающиеся к небольшой двери. Он толкнул ее — дверь оказалась незапертой, — вновь поднялся по короткому лестничному маршу и очутился перед еще одной дверью. Она была большая, торжественная, кожаная, на ней красовалась золоченая табличка: «Чебаков Виктор Петрович, обер-секретарь». Вынув найденный в нижнем ящике стола ключ, Рожнов вставил его в замочную скважину и повернул.
Он чувствовал себя уверенно и знал, какой вопрос сразу задаст обер-секретарю.
Рожнов вошел в огромный кабинет и сразу же увидел самого обер-секретаря Цибиковского райкома. Виктор Петрович Чебаков с ехидной улыбкой поджидал его посреди кабинета, сунув руки в карманы брюк. Видимо, он услышал звук поворачиваемого ключа. При взгляде на эту улыбку Рожнов сразу же забыл, какой вопрос собирался обер-секретарю задать.
— Так-так! — громко произнес обер-секретарь вместо приветствия, разглядывая Рожнова. — Это кто же к нам пожаловал?
Рожнов тут же почувствовал себя учеником, вызванным к доске, и больших усилий ему стоило не вытянуться в струнку.
— Добрый день, Виктор Петрович, — старательно-сухо поздоровался он.
— Добрый день, добрый день, — с усмешкой произнес Чебаков. — Да вы проходите, проходите, не стойте.
Рожнов пересилил себя и опустился в кресло, на которое ему помахал рукой обер-секретарь. А тот утвердился у себя за столом и с преувеличенной любезностью спросил:
— Ну, чем, как говорится, могу?
Тут Рожнов вспомнил, о чем хотел спросить обер-секретаря. В самом деле, начать стоило именно с этого: идет ли призыв кандидатов? В Партии наблюдается острая нехватка кадров, а Цибиковский район кандидатов не шлет. И Рожнов открыл было рот, чтобы задать этот вопрос обер-секретарю, как тот, продолжая усмехаться, вдруг спросил:
— Насчет кандидатов хотите спросить? Почему, мол, не шлем? А когда, говорите, вас к нам назначили?
— Вчера, — сконфузившись, зачем-то соврал Рожнов. Мерзкое чувство вызванного к доске ученика снова овладело им. Он поймал себя на том, что сидит на краешке стула.
— Ага, — сказал Чебаков и потащил из ящика стопку бумаги. — Вот, — сказал он, шлепнув ею перед носом Рожнова. — Вот списки. Смотрите.
Рожнов глянул — список был длинен: «Авдеев. Аврамов. Авраменко. Авсеев. Автандилов. Агапитов…» Он поднял глаза. Чебаков усмехался.
— Хотите знать, что это за список такой? — осведомился он. — А я скажу вам, что это за список. Это все кандидаты, призванные за последние четыре месяца. Двести двадцать три человека. Вижу, вы о чем-то меня спросить хотите?
— Где же они?
— Где же они! — с удовольствием повторил обер-секретарь. — Я скажу вам, где они. Большинство сидит дома. Пришлось их отослать обратно, потому что в коллегии никого не было. А на предыдущем заседании, при прежнем еще главном логопеде, девяносто семь человек были отосланы к речеисправителям. Сто процентов от числа всех кандидатов на тот момент.
Чебаков сделал паузу, чтобы насладиться произведенным эффектом.
— Ну, и что? — спросил Рожнов.
— Как это что! — внезапно заорал Чебаков, вскакивая. — Вы считаете, что они картавят? Шепелявят? Цокают? А то, что они перспективные кадры, вы понимаете? Где я кадры возьму?! С меня центральный комитет каждый день спрашивает! Звонят мне каждый день, названивают! А я что им отвечай? Логопеды плохие, да? А теперь вас вообще нет — три месяца! — и призыв полностью остановился — значит, я плохой? Да? Чебаков плохой?!
— Подождите, Виктор Петрович, — попытался перебить Рожнов. — Но курсы-то они закончили?
Чебаков замолчал и вытаращился на него — Рожнов даже подумал, что сморозил еще одну глупость, и снова сконфузился.
— Как вас, значит, зовут? — спросил Чебаков. — А, Юрий Петрович! Вас, значит, сегодня только назначили? И вы сразу ко мне, да? Во как. Значит, Юрий Петрович, я вам скажу, как они закончили курсы. Из них там немтырей понаделали. Понятно вам?
— Как немтырей?
— Так немтырей! — опять неожиданно завопил Чебаков. В двери заглянула испуганная секретарша и тут же скрылась. — Немтырей, понимаете? Гу-гу, му-му! Был человек нормальный — стал немтырь! Девяносто семь немтырей! Вот к чему логопедия ваша привела!
Тут Чебаков, по-видимому, хотел выругаться, но сдержался, только издал несколько скрежещущих звуков.
— Ну, — сказал Рожнов, не зная, что сказать. — Ну, я сейчас тут… Я прослежу, вот что я хочу сказать.
Чебаков скептически смотрел на него.
— Ну, — повторил Рожнов, отчаянно пытаясь произнести хоть что-то. — Мы этот вопрос решим. Вы, значит, присылайте своих кандидатов.
— Чтобы вы их на речеисправительные отослали?
— Мы на них посмотрим, — примирительно произнес Рожнов. — Обещаю вам — все аспекты будут приняты во внимание.
— Слушайте, — сказал Чебаков. — Юрий Петрович, да? Значит, Юрий Петрович, вот что я вам скажу. Вы только заступили? А вы пройдитесь по району — чего тут сидеть? Пройдитесь, посмотрите.
— Пройдусь, посмотрю обязательно. А на что обращать внимание?
— А на людей. Просто гляньте, какие люди тут живут. Я вам прямо сейчас скажу, что за люди здесь живут. Сорный народ вокруг. Людишки сорные, понимаете? Мы-то чего хотим? Мы квалифицированных людей хотим, с качествами. А тут что? В общем, походите, посмотрите.
— Да я похожу, похожу.
— Нет, вы походите, походите! Послушайте, осмотритесь. А я пока посмотрю, кого можно призвать. Народ-то по домам не сидит, разбежался небось. Кроме того, нужны гарантии.
— Какие?
— А я вам скажу, какие. Боится народ. Ведь хотят, Юрий Петрович, хотят люди работать в Партии. Воодушевлены павшим на них выбором. Так и говорят — хотим, Виктор Петрович, работать, хоть сейчас готовы выступить. А тут что получается? Идут они к вам, а вы их — раз, и на курсы. Ну, а на курсах… Цепенюка-то знаете?
