И вот теперь ему предстояло нанести последний удар.
Рожнова в инспекционных поездках всегда сопровождали несколько молодых чиновников, которых он перед каждой поездкой на всякий случай менял. Еще вечером он не знал, какой из отобранных накануне исправдомов посетит. Утром погода была дряблая, промозглая, и Рожнов остановил свой выбор на исправдоме недалеко от центра, чтобы ехать было не так далеко. С собой он взял четырех исполнительных молодых людей, которые только явились на работу и были поставлены перед фактом во избежание огласки. Все погрузились в черную служебную машину и отправились в путь.
Рожнов немногословно объявил, что им предстоит делать. В детали он не вдавался еще и потому, что никогда не бывал в исправдомах и не знал, как их встретят. Никогда еще в истории логопеды не являлись с проверкой в исправдом. Письменной санкции на руках у него не было, имелось только устное напутствие Куприянова и устное же одобрение Ирошникова. Рожнов понимал всю деликатность ситуации, поэтому решил проявить всю твердость, на какую был способен.
Исправдом помещался в тяжелом темном кирпичном здании, бывшем ремесленном училище. Здание это едва виднелось из-за высокого сплошного забора. Он был так высок, словно в исправдоме содержались не люди, а какие-то особенные прыгучие животные. Массивные резные ворота были заперты. Рожнов подошел к ним и стукнул громадным молотком. Прошло время, пока открылось окошечко в дверце. Рожнов сказал прямо в белое лицо, выглядывавшее оттуда:
— Логопедическая проверка. Открывайте.
Белое лицо вытянулось, и окошечко захлопнулось. Послышался топот убегающих ног.
Рожнов повернулся к ожидавшим помощникам.
— Ломай, — негромко приказал он.
Молодые люди радостно всполошились и быстро вытащили из машины ручной таран. Гулкие удары понеслись по окрестностям. За воротами слышался топот многих встревоженных ног и какие-то смутные голоса.
— Не ломайте! — вдруг послышался с той стороны голос. — Кто там?
— Логопедическая проверка, — нехотя повысил голос Рожнов. — Открывайте, а то ворота вам вышибем.
— По какому праву? — вопросил голос.
Рожнов махнул рукой, и новый удар сотряс ворота. Одна петля соскочила, дверца покосилась.
— Подождите! — вскричал голос с той стороны. — Открываем!
Дверца задергалась и выпала наружу. Рожнов шагнул в открывшийся проем. За воротами его ожидала небольшая толпа перепуганных людей. Судя по белым халатам, это был персонал исправдома. Вперед вышел худой, коротко стриженный, смуглый человек.
— В чем дело, товарищ? — волнуясь, произнес он. — Здесь лечебное учреждение. Вы не имеете права.
— По распоряжению министерства образования, — сказал Рожнов.
— Нам никто не звонил, — заволновался человек. — Постойте, какого министерства образования? При чем тут министерство образования?
— Им еще не сообщили, — обернувшись к помощникам, иронично сказал Рожнов. Помощники с готовностью засмеялись.
— Газеты нужно читать, товарищ, — сказал Рожнов человеку. — Кто здесь Штин?
— Я Штин, — ответил человек.
— Вы директор?
— Да в чем дело?!
— Рожнов, из Совета логопедов. По распоряжению министерства образования. Принято решение о внеплановой проверке вашего учреждения.
— Как, вы сказали, ваша фамилия?
— Рожнов моя фамилия.
— А почему именно нашего учреждения, можно узнать?
— Игорь Анатольевич, да? Значит, Игорь Анатольевич, давайте пройдем к вам в кабинет, и я вам там все расскажу. А пока ребята мои походят вокруг, посмотрят.
— Вообще-то это режимное учреждение…
— А они не будут лишний раз никуда соваться. Просто походят, на воспитанников ваших поглядят. Не возражаете?
— Мария Владимировна, проводите.
— Да вы не беспокойтесь, Мария Владимировна. Ребята уже взрослые, сами походят, посмотрят.
— Вообще-то это режимное учреждение!
— Ничего, ничего, на то и проверка. Проверяют и режимные учреждения, и нережимные. А Марию Владимировну мы беспокоить не станем. Мария Владимировна, вы можете спокойно заниматься своими делами.
Замкнувшийся Штин провел Рожнова в свой кабинет. Здесь он сел за стол и молча принялся ждать, что скажет Рожнов.
Рожнов сказал:
— Игорь Анатольевич, я понимаю, что мы неожиданно нагрянули. Но таково распоряжение.
— С каких это пор логопеды минобразу подчиняются?
— Не подчиняются, а сотрудничают.
— Тоже новость для меня.
— Времена такие настали, Игорь Анатольевич. Вы бумаги приготовьте.
— Какие вас интересуют?
— Нас дела ваших воспитанников прежде всего интересуют.
— Дела воспитанников? Их тут сорок два человека.
— Ничего, у нас целый день впереди. И прикажите чаю принести. Погода сегодня паршивая, не находите?
— Погода да, мерзкая. Алло, Алена? Принесите, пожалуйста, дела наших воспитанников. Да, всех. Ну, попросите кого-нибудь вам помочь. Да, и чайку принесите нам. Ни с кем меня не соединяйте, я буду до вечера занят.
Через какое-то время начали вносить пухлые папки. Рожнов просмотрел четыре. Другие смотреть не имело смысла: везде стояли те же самые подписи — Гуселетова, его заместителя Клепикова и самого Штина. Резолюция о помещении кандидата в исправдом тоже была одинаковой: «На основании длительного безуспешного пребывания на курсах и ввиду неудовлетворительных результатов». По сути дела, потерявших речь людей упрятывали подальше от глаз. Судя по датам, некоторые бывшие кандидаты пробыли в этом учреждении по десять—пятнадцать лет. Это и были те самые знаменитые немтыри, о которых в народе ходили самые жуткие слухи. Их здесь не лечили и никак не исправляли: они просто содержались за этими высокими стенами.
— Игорь Анатольевич, — обратился Рожнов к терпеливо ожидающему Штину, — вы здесь сколько уже работаете?
— Четвертый год.
— А до этого кем работали?
— До этого в пятом речеисправительном управлении.
— Которое в Гладилине, что ли?
— Да, в Гладилине.
— А там вы кем?
— Главным речеисправителем. Девять лет проработал.
— Вот оно как. И часто кандидатов вы тут принимаете?
— Каких кандидатов?
— Партийных.
— А! Ну, какие они кандидаты. Бывшие кандидаты, и только. Нечасто. По паре человек раз в три месяца.
— А выписываете часто?
— Ну, тоже где-то так.
— Я вот выписок не вижу в делах. Вы не подшиваете их, что ли?
— Почему, подшиваем. Только те дела, наверное, в архиве.
— Игорь Анатольевич, — произнес Рожнов с упреком, — я не про архивные дела вас спрашиваю. Когда вы в последний раз выписывали воспитанников?
— Ну, — сказал Штин, — разве так упомнишь? Месяц назад где-то.
— Сколько человек выписали?
— Это надо Марию Владимировну спросить.
— Подождите звонить, Игорь Анатольевич. Расскажите, что вы здесь делаете с воспитанниками?
Штин скрестил пальцы и замолчал.
— Вот вы молчите, — заметил Рожнов, — а время идет.
— У нас инструкция есть, — сказал Штин, — директором утвержденная.
— Понятно, как же без инструкции? А вот согласно инструкции этой что с воспитанниками тут делают?
— Наблюдают.
— И лечат как-то?
— Они не больны, лечить их незачем. Наблюдаем их. Они плохо ориентируются в пространстве, могут пораниться.
— А в инструкции об этом написано?
— Да.
— Вы сделайте мне копию этой инструкции. Просто интересно.
Рожнов перелистал еще несколько дел. Внесли чай, печенья.
— Чай у вас вкусный какой, — сказал Рожнов.
Штин напряженно молчал.
— А все-таки, Игорь Анатольевич, — произнес Рожнов, закрывая последнее дело. — Выписок я так и не вижу. Вы, похоже, совсем людей не выписываете?
Штин пошевелился.
— Это нужно подчиненных спрашивать, — упрямо произнес он.
— Спросим и подчиненных, — кивнул Рожнов.
В это время вошел один из его помощников.
— Юрий Петрович, — негромко сказал он, — идите взгляните.
На дворе толпились люди в желтых больничных халатах. Их было много: Рожнову показалось, что не меньше сотни. Толпа была странно молчалива. У тех, что стояли в переднем ряду, в руках был плакат: «Произвол!» Толпу малосильно теснил исправдомовский персонал, но при появлении Рожнова перестал.
— В чем дело, товарищи? — обратился Рожнов к толпе.
Вперед вышел мучнистого цвета, редковолосый человек. Он попытался что-то сказать, но, кроме отдельных звуков, ничего вымолвить не смог. По его лицу было, однако, видно, что ему много о чем есть рассказать.
— Не волнуйтесь, товарищ, — произнес Рожнов успокаивающе. — Сосредоточьтесь и расскажите все по порядку.
— Да он не может по порядку! — не выдержал вышедший с ними Штин. — Он речь потерял. Как вы не понимаете — они все тут такие!
— Игорь Анатольевич! — строго сказал ему Рожнов. — Речь не главное. У граждан накопилось. Видите плакат? Я такого сигнала пропустить не могу.
