Чем же закончилось дело Рютина? За двурушничество, дискредитацию партруководства Президиум ЦК ВКП(б) исключил его из партии. Через месяц его арестовали. Сталин голосовал за расстрел. Киров, Орджоникидзе, Куйбышев — против. Приговорили к десяти годам тюрьмы. Дальнейшая его судьба известна: «враг народа»... «Партийные и рабочие массы обязаны спасти дело большевизма, — призывал Рютин. — Сталин и его клика не уйдут, они должны быть устранены силой». Он призывал организовывать на местах ячейки и под знаменами «Союза марксистов-ленинцев» сплотиться для ликвидации сталинской диктатуры...
Перед отъездом Шаброль снова вернулся к разговору о студенческом союзе и предстоящей встрече в Карловых Варах.
— Приедет проверять нас представитель Центра, держи это крепко в уме, Альберт. Приедет, полагаю, человек большого ранга, думаю — наш непосредственный начальник. Не вздумай быть с ним откровенным! Делиться сомнениями, просить совета — все это оставь до встречи со мной. Пусть лучше говорит и рассказывает он. И поменьше вопросов. Думаю, это самый верный вариант. Сейчас даже срок встречи не определен. Может, и через полгода-год. За такое время все может измениться. Не следует опережать события даже мысленно.
С этим нельзя было не согласиться, но долго еще не мог Альберт Николаевич обрести привычное равновесие и способность целиком отдаваться работе. Шаброль разбередил ему душу и лишил покоя. Голова лопалась от мучительных сообщений из Советского Союза. Эти смерти... Казалось, череда страшных, необъяснимых смертей стала повседневной частью русской жизни. Камо, Фрунзе, Киров, Куйбышев, Горький — какой-то чудовищный нескончаемый конвейер... Еще не старые, сильные, работоспособные люди вдруг выпадают из жизни, как карты из колоды. Но кто тасует эту черную колоду? И кто ведет эту черную игру?..
Не так давно Венделовскому пришлось столкнуться с новым для него заданием, связанным с поездкой в Берлин некоего советского капитана Лебедева, направленного для изучения методов работы гестапо. Уму непостижимо: советским людям учиться у гестаповцев!
Впрочем, некоторое сближение советского и нацистского режима можно было отметить и раньше. Газеты писали, что, встретившись с германским послом Днркеном, советский политический деятель Авель Енукидзе заявил: «Советское правительство проявляет полное понимание развития дел в Германии»...
Гласа седьмая. ИНФОРМАЦИЯ ИЗ РАЗНЫХ СТРАН ДЛЯ ПРОФЕССИОНАЛОВ И ЛЮБИТЕЛЕЙ
Генералу Антону Васильевичу Туркулу вместе с женой Софьей Антоновной и дочерью в последние годы пришлось несколько раз менять места жительства. Семья пыталась прочно обосноваться в Риме, Париже. Попытки генерала заниматься коммерцией были неудачны, он каждый раз прогорал и терял капитал. В начале двадцатых годов, вместе с дочерью открыл бензоколонку, но и тут дело не пошло. Жена, дабы спасти семью от разорения, взялась наладить работу буфета в гарнизонном офицерском собрании, но и ей не повезло — доходы были меньше расходов.
Тогда генерал Туркул пробует всерьез, хоть и с опозданием, заняться политической деятельностью. Он становится в оппозицию к руководству РОВСа. На запросы начальников военной организации отвечает непочтительно: «Мы повышаем свою политическую квалификацию. Мы должны быть в курсе всех дел, происходящих в России». Интересы его не ограничились Россией. Он часто бывал в Риме и Берлине, пытаясь установить личные связи с партийным руководством фашистской Италии и национал-социалистической Германии. Судя по всему, и эти попытки не принесли Туркулу ожидаемых результатов.
После газетного разоблачения, сделанного бывшим ровсовцем офицером Вакаром и серии статей «Торговцы человеческой кровью», дроздовский генерал во всеуслышание заявил в газете «Возрождение»: «Оставляю за собой право привлечь к судебной ответственности редакцию газеты «Последние известия» за распространение сведений, порочащих мое доброе имя». Однако процесса Туркул не стал дожидаться: с семьей он переехал в Италию, куда русским эмигрантам въезд был запрещен. Правительство Муссолини открыто показало», что заинтересовано в нем. Неизвестные покровители помогли совершенно переменить образ жизни. Туркул занял отличную квартиру, делал приемы. Жена часто наведывалась в Париж, потрясая эмиграцию шикарными манто, бриллиантами, обилием золотых украшений. Генерала всегда сопровождала группа из пяти-шести верзил, именуемых «адъютантами». Эмиграция была оповещена, что общество по изучению современной России, организованное Туркулом, ныне переживает второе рождение. Оно укреплено организационно и регулярно собирается в гарнизонные собрания. Так, там читаются доклады и лекции, ведутся диспуты, организуются встречи с людьми, недавно побывавшими в Советской России. Туркул открыто выступал против начальствующего состава РОВСа, обвиняя его в бездеятельности, пустой болтовне, напрасной трате денег, полученных неизвестно от кого и с какими целями.
После похищения Кутепова он был уверен, что займет его пост. Выдвижение генерала Миллера озлобило его, вновь увеличило пропасть между ним и высшим военным руководством русской эмиграции. Однако, сохраняя хорошую мину при плохой игре, он счел необходимым публично заявить другое. С удивлением читали наиболее осведомленные ровсовцы гневное обращение Антона Васильевича к редактору газеты «Царский вестник»:
«Милостивый господин редактор!
В номере 237 Вашей газеты помещена информация о моем выступлении на банкете дроздовцев, устроенным в Париже в честь моего прибытия туда из Болгарии. Считаю своим долгом заявить, что приписываемое мне на этом банкете выступление против возглавителей РОВСа от начала до конца является гнусным вымыслом. Вступление в полемику с указанным выше органом, занимающимся на своих страницах выпадами против РОВСа, считаю ниже своего достоинства. Я, как старый доброволец, никогда не выступал и не выступаю против возглавителей РОВСа, непрерывно борющихся за воскрешение национальной России, за которую я и мои соратники готовы отдать жизнь, когда обстановка позволит, а вожди прикажут.
Начальник Дроздовской дивизии
генерал-майор Туркул».
Видно, совершенно разуверявшись в возможности выйти в «вожди», Туркул решил обратиться к литературе, написать о себе самом, не дожидаясь, когда это сделают другие.
Это показалось странным тем, кто знал боевую биографию генерала и его презрительное отношение к «писателишкам». Без сомнения, сыграл свою роль «Дневник генерала Дроздовского», которого Туркул, по его собственному признанию, «боготворил».
Первая книга «Дневника» вышла еще в 1923 году. Тут же в печати появилась хлесткая реплика генерала Туркула, адресованная малокомпетентным писакам:
«Недавно вышел из печати «Дневник генерала Дроздовского», автор которого по каким-то причинам не нашел возможности удовлетворить вполне естественное желание всех, носящих имя покойного нашего шефа, знать, кто счел себя вправе издавать дневник и прилагать к нему комментарии, не относящиеся по существу к содержанию дневника. Дневник был не окончен и не отработан. Правление «Союза добровольцев» имело в виду издание дневника, пополненного фактическими данными, основанными на личной переписке Михаила Гордеевича и сохранившихся документах. Ряд неточностей, ошибок доказывает, что суждения о взаимоотношениях старшего комсостава Основаны на догадках, слухах, сплетнях (например, о непричастности генерала Романовского к смерти Дроздовского — намеки, носящие характер явной клеветы). Все это дело лиц, заботящихся о материальной выгоде союза дроздовцев.
Считаю своим долгом протестовать против выхода в свет в подобном издании дневников генерала Дроздовского и предлагаю его издателю воздержаться от второго издания, на что он, как видно из книги, уже рассчитывает.
Подписи:
Начальник бывшей Дроздовской дивизии
генерал-майор Туркул;
Председатель Союза дроздовцев
генерал-майор Ползиков;
Члены правления полка
Протасевич, Колтышев, Алексеев»...
Генерал явно почувствовал вкус к печатному слову. В книге «Дроздовцы в огне» (материал отредактирован бывшим унтер-офицером дроздовцем Иваном Лукашом) Туркул сам взялся писать предисловие, посвященное «русской юности».
«Время не для воспоминаний, — подчеркивает генерал. — Мы еще неминуемо войдем в боевой огонь. Нашу историю напишут и после нас. История нас, живых, далеко не кончена, вернее, она только начинается... Я имел честь сражаться в рядах доблестных дроздовцев. Такой артиллерии, как у дроздовцев, такой конницы как второй Дроздовский полк, таких инженерных и технических частей не было ни в одной армии мира. Боевые документы и дневники помещались у меня в походной сумке, которую я потерял в огне... «Дроздовцы в огне» — не воспоминания, не история, а живая книга о живых, боевая правда о том, какими были в огне, какими должны быть и неминуемо будут белые русские солдаты! Книгу я посвящаю русской молодежи...»
