— Каковы же результаты? — спросил я: хотелось точнее представить себе положение дел. — Сколько сейчас в Фергане реальных людей, которых можно двинуть в бой?
Майкл некоторое время раздумывал.
— Реально картина такова. Два конных отряда, вооруженных с нашей помощью. В каждом отряде более тысячи всадников и четыре горных орудия. Два пехотных полка, примерно двенадцать тысяч человек. Всего в наличии около пятнадцати тысяч вооруженных людей.
— Около пятнадцати тысяч, — повторил я, не сводя глаз с Майкла. — В Бухаре — пятьдесят тысяч… Хивинцев. скажем, двадцать тысяч… Выходит, восемьдесят пять тысяч? Люди «Туркестанской военной организации»… Дашнаки… Беглые казаки… Силы на Асхабадском фронте, в Семиречье… Всего в этих краях — около ста тысяч вооруженных людей. А какова, вы полагаете, реальная сила большевиков?
Капитан ответил без запинки, как ученик, быстро подсчитавший в уме:
— У большевиков в Ташкенте — до пяти тысяч человек, в Самарканде — до четырех тысяч, в Чарджуе — две тысячи. Кроме того, небольшие отряды в Новой Бухаре, в Туркестане, в Чимкенте, в Перовске и Петро-Александровске.
— Всего, значит, не будет и пятнадцати тысяч человек… Так?
— Да.
— Видите, господа! Сто тысяч и пятнадцать! Если мы упустим такой удобный момент… Поверьте: история нам не простит, даже если всех нас потом повесят. Такие силы! И все они, по существу, стоят без движения. Почему? Чего не хватает?
Я, конечно, знал, чего нам не хватает. Но решил проверить свои предположения, в особенности услышать мнение Майкла. Он многозначительно улыбнулся.
— Вы, господин полковник, затронули основной вопрос. В самом деле, чего нам не хватает? Казалось бы, всего достаточно, чтобы одним ударом покончить с большевиками. Но когда мы вплотную подходим к делу, все неожиданно рушится. Возьмем, к примеру, Фергану. Недавно мы собирали совещание курбашей, подготовили предложение об объединении всех сил и об укреплении дисциплины. На совещание не явилась ровно половина приглашенных. Ишмет-бай сказал: «Чем быть нукером у Иргаш-бая, я лучше буду собачьим чабаном». А Иргаш-бай, в свою очередь, его ни во что не ставит. Мы специально поехали в усадьбу Ишмет-бая, чтобы встретиться с ним. Просидели три дня и вынуждены были уехать назад ни с чем. По точным данным, в его отряде находятся двое турецких офицеров. Они усиленно агитируют курбашей. Что касается Иргаш-бая, он тоже заявляет: «Не желаю иметь дела с людьми из «Туркестанской военной организации»… Не свяжу свою судьбу с русскими». Он мечтает о создании мусульманского халифата в Средней Азии. И не удивительно! Большинство этих молодцов немало натерпелось от русских. Ишмет-бай и его брат много лет пробыли в ссылке, в Сибири, за вооруженный грабеж. Как теперь поставить их в один строй с царскими офицерами?
— А зачем ставить в один строй именно с царскими офицерами? Поведите его за эмиром. Против него-то он возражать не станет?
— Конечно, он не против эмира. Но ведь и сам эмир хитрит. Не так давно Тредуэлл, американский консул в Ташкенте, встретился с Сеид Алнм-ханом, и тот открыто заявил ему, что не хочет быть козлом отпущения и не начнет войну до тех пор, пока большевики не будут отброшены за Самарканд. Действует очень осторожно. Усиливает свою армию, при каждом удобном случае поносит большевиков. Но бросаться в гущу событий не желает. А ведь сейчас самый удобный момент, чтобы начать действовать!
Эмир не зря опасался большевиков. В марте нынешнего, восемнадцатого, года между его войсками и красногвардейцами произошло крупное столкновение. Первые стычки закончились победой бухарцев, и эмир даже перебил представителей, посланных руководителем большевиков Колесовым для заключения перемирия. Но победу не удалось закрепить. Большевики, получив дополнительные подкрепления из Ташкента, разгромили войска эмира. Сеид Алим-хан был вынужден подписать позорный договор.
Я спросил Майкла, какого мнения он о руководителях «Туркестанской военной организации». Он ответил с иронической улыбкой:
— По-моему, в этой «организации» больше шума, чем дела. Вся работа у них ведется в Ташкенте, на местах они не имеют почти никакого влияния. К тому же до сегодняшнего дня руководители организации не могут выдвинуть отчетливую политическую платформу, размениваются на мелочи. Вот, например, о чем они спорят: «Какую власть установить в Туркестане после изгнания большевиков? Вернуть Романовых или создать республику?»
— Дурачье! — буркнул я. — И об этом спорят?
— Да еще как! В начале июля собрали специальное совещание по этому вопросу, спорили часа четыре. Да так и разошлись, не придя к единому решению. Председатель организации генерал Джунковский и полковник Корнилов будто бы стоят за монархический строй. А другая группа им возражает. Сэр Макартнэй встретился с некоторыми из вожаков. Сказал им: «Не пытайтесь делить шкуру неубитого медведя, займитесь более существенным». После этого вопрос о будущей форме правления на какое-то время был снят с повестки дня. Сейчас идет будто бы большой спор о другом: о договоре, подписанном недавно нами и руководителями «Военной организации». Кое-кто из руководителей требует пересмотра договора, изменения двух его пунктов.
— Каких именно?
— О будущем Туркестана и о концессиях. Договор, как вам известно, предусматривает, что после свержения советской власти Туркестан войдет в состав Британской империи. Полковник Лазарев, Арсланбеков и еще некоторые возражают. Говорят, что принятие такого обязательства — предательство по отношению к России. По словам майора Бейли, они как будто действуют по заданию атамана Дутова. Сам атаман намерен создать в Юго-Восточной России самостоятельное государство, думает включить в его состав и Туркестан.
— Сколько претендентов на власть! — Я невольно улыбнулся. — Правительство Колчака… Правительство Деникина… Комуч[61]… Атаман Дутов… Отлично! Пусть стараются, пусть хлопочут. Чем больше будет людей, хватающихся за лапу белого медведя, тем легче нам выгнать его из Азии. Но об изменении договора не может быть и речи. Колонии — наше приобретение. Они принадлежат нам по праву завоевания. Это же относится и к Туркестану. Его мы тоже фактически завоевали!
Как всегда осторожно постучавшись, вошел Артур. Доложил, что пришел посланный бека, — бек хочет переговорить со мной по одному крайне срочному делу.
Пришлось прервать беседу.
Я еще не встречался с беком в официальной обстановке. Поэтому решил первым нанести ему визит вежливости.
Когда мы с капитаном Дейли уже собрались идти, появился посланец от Арсланбекова из Ташкента, доставил письмо от него. Если не случится чего-либо непредвиденного, писал Арсланбеков, он непременно в пятницу будет в Бухаре. Советовал поговорить с Андреем — его посланцем. Времени уже не было. Я велел Андрею явиться ко мне вечером и вышел.
Дождь перестал, облака на небе начали расходиться. Солнце то появлялось вдруг, то снова пряталось за облаками. Может быть, оттого, что я долго не был на свежем воздухе, погода показалась мне прямо очаровательной. Дышалось легко, и на душе стало легче.
Мы вышли на главную улицу. Двери лавок и чайхан были раскрыты настежь, полы политы водой и подметены, кругом стояла предполуденная суета.
Капитан Дейли вдруг схватил меня за руку и шепнул:
— Узнаете вон того, впереди?
Прямо перед нами, дымя папиросой и ведя под руку какую-то светловолосую девушку, шел князь Дубровинский. Мы придержали шаг, отстали, потом свернули в какой-то переулок. Капитан заговорил о князе. По его мнению, князю нельзя доверять. Я тоже опасался, что при случае он постарается взять у нас реванш. Но в наших руках не было достаточных улик, чтобы прийти к ка-кому-то определенному выводу. Главную мысль капитана я, однако, разделял: действительно, пришло время специально заняться князем.
Когда мы уже подходили к резиденции бека, нас нагнал фаэтон. Поравнявшись с нами, фаэтонщик остановил лошадей, спрыгнул на землю и низко поклонился. Потом почтительно обратился к нам:
— Простите, таксыр… Я запоздал немного. Если бек узнает, он набьет чучело из моей шкуры. Простите на первый раз. Эх, глупец я!
Оказалось, старик — фаэтонщик бека. Он приехал за нами и, узнав, что мы уже отправились пешком, поспешил вдогонку.
Мы успокоили старика, сказав, что нарочно пошли пешком, чтобы размять ноги, и что он нисколько не виноват. Но старик продолжал упрашивать и не успокоился, пока мы не сели в фаэтон.
Бек ждал у входа в свою резиденцию. Он принял нас с распростертыми объятиями, как дорогих гостей, провел в гостиную. После обычных взаимных расспросов о здоровье заискивающе заговорил:
— От его высочества эмира прибыл гонец. Эмир весьма обрадован тем, что вас миновало тяжкое бедствие и вы поднялись на ноги. На той неделе он выезжает на Амударью, поохотиться, и приглашает и ваше превосходительство. Вы там отдохнете и обменяетесь мнениями по нужным вопросам. Как вы на это смотрите?
