— Князем?
— Нет.
— Графом?
— Нет.
— Кем же тогда?
— Человеком с чистой совестью. За правое дело готов был на костер взойти! А теперь работаю за деньги. Только за деньги!
Капитан одним духом осушил свой стакан и продолжал:
— Родина, честь, совесть… Все это, оказывается, ломаного гроша не стоит. Это я понял после того, как начал встречаться с людьми из «Военной организации». Вы думаете, глава «Туркестанской военной организации», генерал Джунковский, трудится из любви к родине? Черта с два! За деньги работает. Только за деньги! Ради своей выгоды! Судьба России па волоске. Топчут ее прошлое… Угрожают будущему… А эти, в организации, готовы за грош удавить друг друга. Больше трех месяцев я близко стоял к казне «Военной организации». Если бы вы знали, куда идут миллионы, которые они берут у вас, — пи полушки им не дали бы! Они обманывают вас. Бесстыдно обманывают. Взять хотя бы сведения, которые вы получали от «Военной организации», — да большинство их составлено мною, собственноручно! Если б хоть десятая доля этих сведений соответствовала действительности, все шло бы иначе! Лживые, дутые цифры. На совесть работает самое большее полтора десятка человек. Остальные только получают жалованье. Бездельничают, пьянствуют за ваш счет. А вам доносят, что создана «спаянная, деятельная организация». Не верьте, все это ложь. Фикция!
Слушая капитана, я думал о другом: почему Арсланбеков именно его выбрал гонцом? Признаться, капитан мне не очень нравился. Но все, что он говорил, было сущей правдой. Я решил до конца выслушать этого диковинного типа.
Капитан продолжал:
— Раньше я не знал, что такое деньги. Жил на свое жалованье, и мне хватало. Но теперь я увидел: пет силы большей, чем деньги. Ради денег продают честь не только подонки, но и высокопоставленные господа. Я вам, господин полковник, приведу один только пример: в июне этого года наши люди в Асхабаде получили от вашей миссии в Мешхеде для «Туркестанской военной организации» шесть миллионов рублей. Возник вопрос: кого послать в Асхабад за этими деньгами? Руководство решило послать трех женщин, участниц организации. Я протестовал. Меня не послушали. Что получилось в конце концов, вам известно лучше меня: припрятав под юбками по парочке миллионов каждая, эти бабы скрылись. Кто же они были, как вы думаете? Любовницы тех, кто их послал. Деньги, которые вы даете на то, чтобы отстоять честь России, попадают в руки проституткам. Ну, что вы на это скажете?
Не меняя позы, я сидел молча, то поднимая, то опуская стакан. Мое тяжелое молчание еще больше развязывало язык капитану. Едва переведя дыхание, он продолжал поспешно, точно боялся, что его перебьют:
— На местах — еще хуже. Я сказал вам, что три месяца пробыл с бандитами Иргаш-бая. Не думайте, что я оговорился. Это именно бандиты, самые настоящие бандиты! Убийства, грабеж, разрушения… И во всем пример показывает сам бай. Он берет деньги у «Военной организации» для своих джигитов. По условию каждому джигиту положено выдавать десять — пятнадцать рублей. А он не дает ни копейки. Получает миллионы и делит со своими курбашами. Но и это бы еще ничего… Самое худшее — нет силы, на которую можно опереться. Поверьте мне, Иргаш-бай, Ишмет-бай… Всю их банду можно припереть к стенке несколькими сотнями казаков. Не думайте, что я ввожу вас в заблуждение. Это чистая правда.
Капитан вопросительно посмотрел на меня, видимо желая убедиться, как подействовали его слова. Я ответил ему холодным, испытующим взглядом. Он потупился. Потом сделал еще глоток коньяку и объявил:
— Я кончил, господин полковник!
Я тоже выпил. Потом измерил своего собеседника тем же холодным взглядом:
— Значит, вы работаете ради денег. Так?
— Да… Только ради денег! Мне хочется разбогатеть. К тому же иметь дело со мной выгодно: я сначала выполняю задание, а потом уже прихожу за платой.
— Вот такие, как вы, и нужны большевикам. Говорят, под будущее они выдают сколько угодно векселей.
— Нет, господин полковник. Я имею дело с людьми. Большевики для меня — не люди!
Я встал и заключил:
— Тогда, господин капитан, ступайте и отдохните. Это вам первое задание. А о плате поговорим после!
Капитан положил портсигар в карман и, даже не взглянув на меня, молча удалился.
Мы с капитаном Дейли пришли к беку, когда солнце уже закатывалось. Бек принял пас в своей резиденции. У ворот, перед высокой, сложенной из жженого кирпича стеной, выстроились бекские гвардейцы. Все рослые, статные парни. Они встретили нас торжественно, держа винтовки на караул. Большие железные ворота распахнулись настежь. Мы вошли во двор. Обсаженная с обеих сторон цветниками, красивая аллея была устлана копрами. До самого входа в дом, стоявший посреди двора, земля расцвела огромными, уложенными вплотную, одинакового размера коврами. Эта бессмысленная роскошь, характерная для восточных властителей, всегда бесила меня. В самом деле, неужели обязательно нужно выражать свои чувства таким способом?
Бек встретил пас на ступенях веранды. Одет он был очень нарядно. На нем был новый парчовый халат, отделанный золотым шитьем. Чалма украшена жемчугом. Все на нем сверкало, вплоть до обуви. Борода и усы были старательно подстрижены. Быть может, поэтому его гладко выбритое, удлиненное лицо показалось мне даже моложе, чем днем. Вообще бек, видимо, тщательно следил за собой: у него была стройная фигура, легкие движения. Не знаю, сколько ему лет. Но по внешнему виду нельзя дать больше сорока пяти.
Мы вошли в зал, обставленный в европейском стиле. На одной стене висел портрет эмира Сеид Алим-хана, на другой — портрет Николая Второго, во весь рост, обеими руками опершегося на саблю. Я опустился на мягкий диван и, глядя на портрет императора, с иронической улыбкой сказал:
— Империя пала, а император стоит непоколебимо!
Бек тяжело вздохнул и ответил:
— Империя пала после того, как пал император. Если бы император остался, Россия не рухнула бы!
За ужином бек рассказывал о своей поездке в Петербург, о том, как он был в гостях у императора, показал царский подарок — саблю, усыпанную драгоценными камнями. В заключение снова начал превозносить императора:
— Мы, бухарцы, никогда не забудем отеческого покровительства его величества белого царя. Под его благосклонной сенью Бухара благоденствовала. Всюду царили спокойствие и мир. И вот теперь на место света и благодати пришла темная, грубая сила. Все потому, что страна осталась без хозяина. Верно сказано: «Тело без головы — труп». Россия теперь — бездыханный труп.
Бек еще долго разглагольствовал, но я не слишком внимательно прислушивался к его рассуждениям. С интересом разглядывал накрытый стол. На нем стояло множество бутылок: водка, коньяки, шампанское. Даже шотландское виски. Я взял одну из сигар «Корона», лежавших в красивой золотой шкатулочке, и спросил бека:
— В Петербурге вас и водку пить научили?
Бек тоже взял сигару. Вынул из кармана золотые часы и прикрепленной к толстой цепочке машинкой срезал кончик сигары. Улыбнувшись, с довольным видом сказал:
— Пить водку мы научились в тот же день, когда пришли русские. Ведь употреблять спиртные напитки не грешно. Это наши невежественные муллы объявляют их «богопротивными». А в священном Коране не сказано, будто бы «пить хмельное запрещено». Это муллы и ахуны добавили. Пить не грешно, вот напиваться допьяна и терять разум — грешно!
Бек оказался большим любителем шампанского. Он пил шампанское, а мы с капитаном, в память о Шотландии, пили виски. Бек опять начал вспоминать Петербург. По-видимому, ему очень понравились европейские обычаи. Он рассказал о том, как ходил в театры, посещал музеи, как знакомился с русскими женщинами. Поднял бокал с пенистым шампанским и, осушив его, покачал головой:
— Нет, мы еще не умеем жить. Настоящая жизнь — там!
Я тоже рассказывал беку о Европе. Когда в головах начало шуметь, перевел разговор на нужные мне рельсы. Стараясь вызвать бека на откровенность, снова взял под обстрел Николая Второго:
— Как коварен рок! Ведь он был хозяином огромной империи. Наверно, никогда не думал, что, кроме воли божией, может существовать еще какая-то могущественная сила. И в конце концов погиб, не сумев победить скопище оборванцев!
Бек поднял веки и посмотрел на меня каким-то изучающим взглядом, но промолчал. Я продолжал:
— По-моему, Россию погубили равнодушие и беспеч-ность тех, кто вершил ее судьбами. А как вы думаете, господин бек?
Бек опять взглянул на меня вопросительно, затем медленно заговорил:
— Дело не только в беспечности, господин полковник. Бывают моменты, когда жизнь захватывает врасплох даже самых сильных людей. Вот и мы чувствуем, что попали в тяжелое положение. Большевики окружили пас со всех сторон, даже проникли в самую страну. Новая Бухара, Чарджуй, Керки, Термез, по существу, в их руках. Что же делать? Мы хотели дать отпор. Не вышло! Едва не поскользнулись сами. Если бы красногвардейцы продолжали наступать, они дошли бы до самой Бухары. Но творец помог. Скажите теперь сами: как нам быть? Допустим, на месте его светлости эмира сидите вы… Как бы поступили бы?
