— Знаю! Зимина… Но этот будет еще почище Фунтикова. Надо было Дружкина сделать председателем.
— Он, говорят, еврей. В правительстве многие возражали даже против того, чтобы назначить его министром внутренних дел.
Состав нового правительства, кроме двух человек, мне был отлично знаком. Все они были связаны с нашими. А Дружкин непосредственно был подготовлен мною.
В дверь постучались. Элен, опередив меня, открыла, выслушала дежурного офицера, затем вернулась и с таинственным видом, тихо, точно опасаясь, что ее подслушают, объявила:
— Полковник Арсланбеков. Он еще вчера приходил. Хочет видеть вас. Говорит, у пего очень срочное дело.
Мне не хотелось встречаться сейчас с кем бы то ни было, хотелось отдохнуть. А можно было сказать заранее, что Арсланбеков просидит долго, раз он принес кучу новостей. Пусть Элен вежливо отошлет его, договорится о встрече на завтра. Наверно, у него все деньги вышли, вот и затеял что-то новое… Но Элен возвратилась и сказала, что Арсланбекову непременно нужно увидеть меня, хотя бы на две минуты. Я вопросительно посмотрел на Элен:
— Две минуты?
— Да… Говорит: «Очень важное дело».
— Ну, пусть войдет. Посмотрим, какое это дело.
Едва взглянув на Арсланбекова, я понял: произошло что-то необычное. На нем буквально лица не было. Большие черные глаза растерянно мигали, он прямо дрожал. Остановившись в дверях, смущенно отдал честь.
— Простите, господин полковник… Я знаю, что пришел не вовремя…
Я подошел к нему, испытующе заглянул в его глаза и протянул руку;
— Что случилось?
Полковник ответил, тяжело дыша:
— Кирсанов — большевик!
Я невольно вздрогнул. Но быстро взял себя в руки и с виду равнодушно спросил:
— Откуда вы это узнали?
— В Ташкенте, в военном комиссариате большевиков, работает наш человек. Через него и узнали.
— Может, это выдумка?
— Нет, все точно. Видели все его донесения о вашем путешествии. Крыть ему нечем. Его условное имя — «Джемшид».
Перед моими глазами возникло худое, строгое лицо капитана, бесконечной лентой развернулся весь пройденный вместе с ним путь. «Джемшид», — произнес я мысленно и опустился на диван. Закурил. Некоторое время сидел молча, вдыхая горький дым. Потом вопросительно взглянул на Арсланбекова:
— Ну-с, дальше, господин полковник… Что вы посоветуете?
Полковник ответил не колеблясь:
— Мы установили за ним слежку еще до въезда в Асхабад, на самой окраине. Этой ночью схватим его и допросим.
Я снова поднялся на ноги и вплотную подошел к полковнику.
— Предупреждаю заранее: если вы его упустите, сами будете арестованы!
— Никуда он не убежит, господин полковник! Будьте покойны. Сегодня же заставим его заговорить. Но кому передать его завтра? Признаться, я не очень доверяю местным властям.
— Сдайте нашим. Обратитесь к капитану Тиг-Джонсу. Я дам ему указания.
Полковник помолчал, понурясь, потом поднял голову и нерешительно выдавил:
— Не сможете ли вы принять меня завтра?
Я ответил, не скрывая раздражения:
— Об этом завтра и поговорим!
Едва полковник вышел, вошла Элен. Должно быть, она по моему лицу поняла, что я взволнован. Внимательно посмотрела на меня и озабоченно спросила:
— Что случилось?
Я ответил уклончиво:
— Следили за одним большевиком от самого Ташкента, а здесь упустили. Теперь просят помочь.
Элен проговорила недовольно:
— Они только и умеют просить о помощи. Что бы они делали без нас?
Как ни старался я взять себя в руки, мне это не удавалось. Перед моими глазами вставали то Кирсанов, то Арсланбеков, я все больше расстраивался. Элен, видимо, почувствовала, что мои мысли заняты другим. Еще раз затянулась сигаретой и бросила окурок в пепельницу.
— Вам нужно отдохнуть, Чарлз. Встретимся вечером, — сказала она, вставая.
Только что мне так хотелось побыть с Элен. Поговорить, расспросить об Екатерине. Известие, принесенное полковником, все разрушило. Теперь единственным моим желанием было: запереться на ключ и наедине обдумать случившееся. Поэтому я не стал удерживать Элен. Проводил ее до дверей, повернул изнутри ключ и, не раздеваясь, повалился на диван.
Бывает ли ноша тяжелее, чем печальные мысли? Чем больше думаешь, тем тяжелее давят они; чем терпеливее сносишь их, тем больше сил они отнимают. И нет для них ни гор непреодолимых, ни непроходимых рек. Уж если обрушились они на твою голову, не выбраться тебе!
Вот уже два часа я безуспешно пытаюсь отогнать от себя докучные мысли. Пробовал переменить место: встал с дивана, перешел в спальню, разделся и лег в постель. Постарался заснуть: закрыл глаза, попробовал сосредоточиться на более приятных воспоминаниях. То па правый бок переворачивался, то на левый. В конце концов закутался с головой в одеяло, стараясь лежать неподвижно. Но мне так и не удалось уснуть. Кирсанов не уходил из моих глаз, в памяти то и дело возникали разговоры, которые я вел с ним, дороги, пройденные вместе. Вспоминалась мне первая наша встреча, его недовольное лицо в облаках табачного дыма, в ушах прозвучали даже его слова, такие искренние, исходившие, казалось, из самого сердца:
«Заплатите и поручайте любое задание!»
«Значит, вы работаете ради денег?»
«Да… Только ради денег! Я хочу разбогатеть!»
Как мне избавиться от этих мучительных мыслей? Выход напрашивался сам собою. Скорее встретиться с Кэт, забыть с нею обо всем на свете! Словно убегая от погони, я наскоро умылся, оделся, привел себя в порядок и вышел на улицу. Боялся, что встречусь с капитаном Тиг-Джонсом. Но, слава богу, он меня не дождался и опять куда-то уехал. Я прошел прямо к Элен. Она только что заперла сейфы и собиралась уходить. Увидев меня, удивилась:
— Вы уже поднялись?
— Не мог заснуть.
— Почему?
Я опустился на один из стульев и без обиняков выложил:
— Элен! Вы с Екатериной видитесь?
— A-а! Понятно… А я-то удивлялась, почему вы о ней не спрашиваете… — Элен уселась напротив меня и внимательно присмотрелась. — Бедняжка! Соскучились?
Я постарался задеть ее женские струны:
— Что, уж не ревновать ли собрались?
Элен от души рассмеялась:
— Я свое слово сдержу. Но и вы не забывайте о своем обещании.
— Согласен… Но скажите: вы встречаете Екатерину?
— Конечно… Даже вчера видела. Она не вышла замуж за вашего Дохова.
— Почему?
— Схитрила… Как только переехали границу, объявила Дохову, что и не думала выходить за него замуж. Бедняжка министр сперва умолял, потом грозил, но Екатерина осталась непреклонной.
— С кем же она теперь?
— Одна. Недалеко от мечети бехаистов живет некая вдова, Софья Антоновна. Может быть, вы ее знаете?
— Нет.
— Старая дворянка. Ее муж, инженер-путеец, года два тому назад умер. Екатерина поселилась у нее. Сосед их — какой-то художник. Когда ни придешь, сидят и играют в карты.
Сообщение Элен ничуть не удивило меня. Я и раньше понимал, что Дохов — не пара Екатерине. Если бы не боязнь остаться в Мешхеде без всяких средств, она даже близко не подпустила бы его. Безвыходное положение, видимо, заставило Кэт решиться. Я был ее единственной надеждой. Никто, кроме меня, не мог поддержать ее. Что же ей оставалось делать, если самый близкий друг посоветовал «не отворачиваться от счастья»!
Я думал: как она меня теперь встретит? Ведь не могла же она все забыть? Постарался разведать об этом у Элен:
— Она вспоминает меня?
— Нет… Ни разу даже не называла вас. На рождество генерал послал ей подарок. Я сама взялась доставить его. Мы чуть не до ночи просидели с ней, беседуя о том, о сем. Даже тогда она не произнесла вашего имени.
Я резко поднялся:
— Поехали!
— Куда?
— К Екатерине.
— О боже! К чему такая спешка? Да и прилично ли будет, если мы вот так, неожиданно, без предупреждения, нагрянем к ней? Кроме того, вас, кажется, хотел видеть Дружкин. И капитан долго дожидался.
— До завтра ни с кем не хочу встречаться. Наконец, неужели нельзя провести спокойно хоть одну ночь после стольких скитаний? — Вместо ответа Элен нежно улыбнулась. Я направился к двери. — Спрячьте бумаги! Быстрее!
Асхабад уже погрузился во мрак. Но возле нашей миссии было светло как днем. Большие электрические фонари бросали свет далеко вокруг. По-вндпмому, наши заняли всю Офицерскую улицу. Почти у каждой двери стояли английские солдаты.
Машина тронулась. Мы выехали на безлюдную Скобелевскую площадь, там было совсем темно и тихо. Элен прижалась ко мне и озабоченно шепнула;
— Ночью опасно выходить в город. Недавно какие-то люди остановили машину генерала. Хорошо, что в ней, кроме шофера, никого не было. А то произошла бы беда. После захода солнца большевики — хозяева в городе. Наводняют улицы листовками…
