— На автобусной остановке женщина стояла, — рассказывала она потом. — Подхожу — и вдруг ужас меня обуял. Показалось, что вижу внутренности этой женщины. Будто изображение на экране телевизора. Причем кажется мне, что она нездорова. Один из внутренних органов сильно увеличен, я знаю, медсестрой когда-то работала, в больнице всего нагляделась, подошла я к этой женщине, говорю: «Вам надо бы к врачу. Пусть селезенку поглядит». А она: «Откуда вы знаете? У меня действительно вот тут болит». И тычет рукой в селезенку…
Вячеслав тогда женщину спросил, боязливо поеживаясь:
— Может, вы и меня просветите? Посмотрите, как там и что?
Женщина вперила в него взгляд своего одного, неиспорченного глаза. У Вячеслава по спине побежали мурашки: мало ли что она там, у него внутри, разглядит, потом мучайся всю жизнь.
Но «просмотр» окончился благополучно. Она сказала:
— Все в норме. Хорошие гены. Благодарите родителей.
— Хотелось бы и мне вот так… видеть людей насквозь, — с улыбкой сказал он женщине.
Она ответила, что кое-какие проникающие способности у его взгляда есть, недаром она почувствовала жжение вот тут — женщина положила темные пальцы к себе на грудь. Так что не исключено, что чудесная способность когда-нибудь появится и у него. Она помолчала и добавила:
— Только не дай вам бог.
Этими словами ясновидящей Вячеслав и закончил свой репортаж. Он имел успех — у читателей и у женской части редакционного коллектива. Несколько девушек со смехом признались, что при взгляде Вячеслава тоже чувствуют жжение в районе груди.
«Ну что ж, — подумал Вячеслав, — если чудесное свойство — проницательность — хотя бы в зачатке у меня есть, сейчас самое время ему проявиться. Здесь, в глуши лесов, творится нечто темное, непонятное».
1
С утра па́рило. Ветра не было. Деревья стояли неподвижные, в полудреме. Казалось, вот-вот какого-нибудь великана хватит солнечный удар, и он повалится с треском и грохотом, ломая и круша подлесок.
Возле Дома приезжих Рая развешивала на веревке, протянутой между двумя соснами, выстиранное белье. Вот она нагнулась к тазу, взяла ярко-голубой платок, распяла на руках и потянулась вверх, к веревке. Короткая майка на спине выскользнула из-под юбки, и мелькнула полоска загорелой кожи. Раиса поднялась на цыпочки, полоска увеличилась. Круглые розовые пятки оторвались от босоножек, оставшихся стоять на земле. Раиса прогнулась, на спине сквозь майку проступила застежка от лифчика.
Почувствовав на себе взгляд, обернулась, увидела Вячеслава и покраснела. Какая-то сила повлекла его к ней. Красивая девушка. Казалось, он улавливает живительные токи, которые исходят от нее. Сделал еще один шаг, она отступила и почти прикоснулась спиной к мокрой тряпице, висящей на веревке.
— Вы необыкновенная, — с неожиданной для самого себя горячностью произнес Вячеслав. — Мне кажется, что вы одним только прикосновением своих рук можете исцелить человека от тяжелой болезни.
— Как это так? — недоверчиво спросила Рая.
— Я недавно писал об одной такой женщине. При помощи исходящего от рук инфракрасного излучения ей удается повысить температуру участка тела больного на два-три градуса. И, представляете, этого оказывается достаточно, чтобы боль отступила. Представляете?
Рая рассмеялась.
— Вы думаете и я так могу?..
Расшалившись, она поднесла к лицу Вячеслава розовую и прохладную от стирки в колодезной воде ладонь. Он не сдержался, прижался к ней щекой.
Рая тотчас же резко отдернула руку, широкие светлые брови сошлись у переносицы.
— Ни к чему это, — строго произнесла Рая. — Оказывается, и вы такой же… У всех одно на уме.
— Извините, — растерянно произнес Вячеслав. — Я не хотел…
— Не хотел? И на том спасибо! — в ее грубом смехе угадывалось знание, присущее опытной женщине.
Вячеслав в растерянности отступил.
— Погодите, — Рая оборвала смех. — Вас главный инженер спрашивал, Святский Григорий Трофимович. Сказал, чтобы вы его вечером дожидались. Зайдет часов в восемь.
Вячеслав, довольный, что девушка больше не сердится на него, поддержал деловой тон разговора:
— Не скажете, где у вас отдел кадров? В конторе?
— Нет, рядом. Там, где профком. А зачем вам в кадры? Может, надумали к нам на работу наниматься?
Она явно подшучивала над ним.
Вячеслав шутки не поддержал. Пусть знает, у него тоже есть самолюбие.
— Собираюсь полистать «личные дела». Хочу провести, так сказать, почерковедческую экспертизу.
— Ой, что это?
— Сличу почерки и выясню, кто же написал в редакцию анонимное письмо.
На лице Раи отразилась работа мысли:
— К чему выяснять-то? Если человек не хочет, чтоб знали, то и выяснять не надобно.
— Иногда важно не то, что написано в письме, а важны мотивы, которые побудили человека взяться за перо. Если мотивы у человека благородные, ему нечего бояться. А если нет, с него можно и спросить.
— А вдруг мой почерк подойдет? — усмехнулась Рая.
Вячеслав пристально взглянул на нее:
— Неужели вы? Не может быть!
— Угадали, — она отвернулась. — Ни к чему мне это. Без меня разберутся, что хорошо, что плохо. А мне самой до себя.
— Можно, я вечером приду к вам чай пить? — сказал Вячеслав. — Вместе будем Григория Трофимовича ждать. Напоите?
— Что ж… Воды не жалко.
Посреди дня погода резко переменилась. Подул северный ветер, натащил темных туч. Солнце угадывалось в вышине тусклым пятном, скользящим поперек серой дерюги неба. Лес неприветливо шумел.
Рая к чаю не переоделась, осталась в той же белой майке и короткой синей юбке. Только губы слегка подкрасила да вплела в волосы белые бусинки.
— Рая, шли бы вы за меня замуж. Я чай умею хорошо заваривать. — Вячеславу и вправду вдруг показалось: именно такой женщины ему всегда и не хватало.
Рая ответила:
— Вы же меня совсем не знаете… Может, я характером, что та баба-яга.
— Как это — не знаю? Вы молодая, красивая — это и невооруженным глазом видно. Кроме того, мне кажется, надежная, близкого человека не предадите.
Она задумалась:
— Так то близкого…
Вячеслав опустился на табуретку, придвинул к себе чашку, со вздохом сказал:
— Да… Я к числу близких вам людей, к сожалению, не отношусь. Вот чаю попьем раз, два… может, тогда.
— Ничего тогда не будет, — сказала, как отрезала, Раиса. Склонившись у его плеча, налила из заварочного чайника в чашку густую пахучую жидкость. — А вы правы… письмо про Святского писал очень плохой человек.
Вячеслав вскинулся:
— Кто именно? Вы его знаете?
— Кабы знала, своими руками задушила. Григорий Трофимович — мужик хороший, добрый.
Чай был душистый, отдавал мятой. Оба ждали Святского, а он все не шел.
Вдруг в зарослях орешника раздался шорох, а потом прозвучал резкий звук выстрела. В распахнутое окно что-то влетело и ударило Вячеслава в мочку уха. От неожиданности и боли он выронил из рук чашку с чаем, кипяток пролился на колени, чашка упала на пол и разбилась. Под окном послышался громкий, дикий хохот, топот ног, треск ломающихся кустов, и все стихло.
Выстрел в окно, разумеется, прервал чаепитие. Вячеслав ошалело шарил рукой по полу в поисках больно ударившего его предмета. Рая стояла у окна, наклонившись вперед, пристально вглядываясь в темноту. Может быть, это ее судьба пряталась там, под тяжелыми мохнатыми лапами могучих елей, в зарослях орешника?
Вячеслав нашел и поднял с пола плотно скатанный бумажный шарик.
— Кто это был?
— Барыкин, — не обернувшись, глухо произнесла она.
— Я, пожалуй, пойду к себе.
— Ступайте.
«Не очень-то вежливо», — подумал Вячеслав. Ему вдруг и вправду мучительно захотелось «к себе». Нет, не в крошечную светелку за дощатой перегородкой. А домой, в Москву. В отцовскую квартиру. Что он делает здесь, за тридевять земель от родного города? И сможет ли когда-нибудь разобраться в этих лесных людях?
Он вышел из комнаты. Бумажный пыж положил в ящик прикроватной тумбочки. Почему не выбросил? И сам не знал.
Взглянул на часы. Святский опаздывал уже почти на час. Вячеслав ощутил беспокойство. Вдруг подумал: там, в кромешной тьме, главный инженер может натолкнуться на Барыкина — своего соперника, вооруженного и наверняка нетрезвого. Трезвый не станет палить в окно.
Накинул на плечи куртку. Проходя мимо Раиной комнаты, задержался, легонько стукнул в дверь. Ему не ответили. Заглянул внутрь комнаты. Девушка стояла у зеркала. Быстро обернулась. Сердито сказала:
— Нельзя. Я раздеваюсь.
Вячеслав удивился: ему показалось, что Рая, наоборот, одевается. Зачем ей понадобилось говорить неправду?
2
Он шагнул с крыльца. Небо затянуло тучами. Тьма быстро сгущалась. В пяти шагах ничего не было видно. Лес угрожающе шумел. На мгновение появилось желание вернуться в теплый уют Дома приезжих. Но он заставил себя двинуться вперед.
