«Лена забыла запереть дверь? Бред! Если только она окончательно не потеряла голову от предстоящего свидания с инженером Щербининым».
— Допустим. Но вы должны были позвать хозяина, а не появляться в его спальне привидением.
— Помилуйте! Зачем же лишним шумом будоражить дом?
— Ну вы и ловкач! А как отыскали спальню?
— Благодарите проектировщиков с их однотипным мышлением. Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, задумай я что худое, уже совершил бы его. Со спящим человеком справиться несложно.
Несмотря на молодость, Александр, как он считал, научился довольно быстро распознавать характер и наклонности людей. Сейчас он терялся. С одной стороны — незнакомец выглядел осторожным, основательным в суждениях, с другой — глаза его буравили… Александр решил во чтобы то ни стало противостоять этому натиску.
— Раз вы здесь, хотя бы представьтесь.
— Извините, моя ошибка. Вот визитка.
Горчаков прочитал: «Либер Жан Робертович, представитель компании Роял Датч Шелл в России».
— Любопытное сочетание имени и фамилии, — сказал Александр.
— Все очень просто, во мне намешано столько кровей — английская, французская, даже еврейская. Четвертинка, от деда досталась, как и фамилия.
— Кто вы, господин Либер?
— Друг. Вы мне очень симпатичны. Поэтому пришел я к вам с благородной целью.
— Даже так?
— Слышу легкую иронию.
— Друзья по ночам не приходят.
— Вы не правы! Друзья приходят в любое время суток, приходят тогда, когда в них появляется потребность.
— А у меня есть потребность?
— Да! Хотя сами того не знаете. Я пришел предупредить: оставьте это дело с Федоровской. Право слово, никаких дивидендов, одни неприятности.
— И какого рода неприятности?
Усы на лице черноволосого как-то странно зашевелились, губы растянулись в театральной улыбке. Он без обиняков сказал:
— С вами покончат.
От такого неожиданного заявления все внутри Горчакова перевернулось, он сделал над собой колоссальное усилие, чтобы его неожиданный визитер не заметил волнения и страха. Как можно более спокойно произнес:
— Кто?
— Это уже следующий вопрос. Ответ на него лучше не искать. Просто примите к сведению.
— Что ж, — Горчаков поднялся, накинул халат, — благодарю вас за заботу. Но у меня контракт с редакцией. И есть задание найти убийцу Федоровской.
— Вы не понимаете, в какое положение ставите себя, — уже жестко произнес Либер.
— Объясните. А то все пугаете.
— Хорошо, кое-что я скажу. Но только кое-что. Господин Горчаков, вы ведь не слишком любите Советскую Россию?
— Россию люблю, Советы — нет.
— Да будет вам известно, что госпожа Федоровская была большевистским шпионом.
— Любопытное заявление. И тому есть доказательства?
— Есть.
— А вам откуда это известно?
— Поскольку я представляю интересы дружеского Российской Империи государства, мне ведомо многое!
— Так кто же ее убил? Ваши… работодатели?
— Зачем! Она не представляла для нас опасности.
— Сначала вы заявляете, что она опасна, теперь иное.
— Не представляла такой опасности, из-за которой ее следовало бы убрать. Хотя убрать человека — раз плюнуть. У нас мощная разветвленная структура с достойными людьми во главе.
— Представляю.
— А вы, господин Горчаков, одиночка. Что позволено Юпитеру, не позволено быку.
— Так кто ее убил?! — в который уже раз воскликнул Александр.
— Имя исполнителя нам неизвестно. Да и имеет ли это значение? О заказчике остается догадываться.
— И?..
— Очевидно, советская разведка. Работа госпожи Федоровской могла ее чем-то не удовлетворить.
— Почему я должен вам верить?
— Никто никому верить не обязан, — философски изрек Жан Робертович. — Я сказал: «Очевидно».
— А вы, значит, никогда не видели Зинаиду Петровну?
— Видел. На сцене. Талантливая актриса, достойная больших высот.
Горчаков так и рвался спросить: «А как же ваш визит в ее дом?», но сдержался. Интуиция подсказывала Александру: что бы Либер не говорил, доверия ему нет ни на грош.
— Вы пришли только за тем, чтобы предложить мне бросить дело Федоровской?
— Не только. Если вы его бросите, и впрямь возникнет серьезный конфликт в редакции. А то и увольнение. Хочу предложить вам соответствующую компенсацию. Нет, не разовую: от такой навар не велик. Думаю, что пора бы в Старом Осколе организовать еще одну газету. Потребуется главный редактор. И такой редактор есть. Вы!
Горчаков присвистнул. Предложение слишком неожиданное. Однако Либер вряд ли его сделал из-за дружеского расположения.
— И что я должен делать на этой должности?
— Помогать своей стране.
— Понятие расплывчатое. А конкретно?
— Чувствую деловую хватку, — в голосе Либера слышались наигранные нотки удовлетворения. — Прежде всего, Российской Империи следует сохранить независимость. Есть те, кто этому противится, большевики, например. Или Рейх. К вам ведь в редакцию приходил Дрекслер…
«Как он информирован!»
— Сей немецкий господин наобещает вам манны небесной. Только задача у него иная: немцы давно наметили Юг России своей вотчиной. И не стоит обольщаться сегодняшним их положением, оно не слишком отличается от того, что происходит у большевиков. Тот же террор, концлагеря. Не скрою, в политике Рейха меня особо задевает собственное происхождение. Я не еврей, а мишлинге (по расовой теории гитлеровской Германии это люди, имеющие еврейскую примесь. — прим. авт.), причем второй степени. Меня никто не стал бы полностью лишать прав, заставлять ходить в специальные магазины или сидеть на отдельной, выкрашенной в ядовито-желтый цвет скамейке. Но вход на многие государственные посты был бы закрыт. Хорошо, что вы не знаете, что такое поражение в правах.
— Почему не знаю? Мою семью в свое время тоже лишили прав из-за дворянского происхождения отца.
— Весьма сочувствую. И продолжу. Сегодня ваша страна как никогда нуждается в настоящих друзьях. Вспомните историю: кто являлся ее постоянным союзником? Великобритания! Были и соперничество, и кратковременные конфликты, только суть от этого не меняется. Мы обречены на вечную дружбу. Например, недавний блок Антанта — Россия, Англия, Франция, США. Не пора ли в полной мере возродить наш союз? В противном случае два жутких монстра пожрут прекрасный мир демократии.
— Ну а конкретно моя задача?
Впрочем, Александр уже догадывался, к чему клонит ночной визитер.
— Объяснять соотечественникам кто их настоящие друзья. Некоторые, к сожалению, поддаются агитации большевиков и Рейха, видят в наших действиях коварство.
— У нас подписан договор о дружбе.
— Это фиговый листок! Нужна настоящая дружба! Искренняя, осознанная. Отчего вы вдруг заулыбались?
— Дрекслер сегодня также уговаривал дружить с Германией.
— Забудьте! Рейх — отработанный материал, хотя ни фюрер, ни его приближенные этого еще не знают.
— Они не знают, а вы уже ораторствуете? — не без иронии поинтересовался Александр.
— Все предопределено, просчитано на многие десятилетия вперед. Просчитано гениальными игроками, стратегами, которые не ошибаются. Любой человек от самого маленького до диктатора или президента свободен лишь в той степени, в какой ему это дозволено.
— Можно заиграться и диктатор выйдет из-под контроля.
— Ненадолго. Очень ненадолго, уверяю вас. Вы еще будете свидетелем, как тот же Рейх окажется в руинах. Примерно через семь или восемь лет. Пострадают те, кто прямо или косвенно был связан с ним. Главным образом — косвенно.
Либер произнес это с такой уверенностью, что Горчакову сделалось не по себе. Или здесь очередной обман, или перед ним доктор-всезнайка, умеющий заглядывать в будущее. Он спросил:
— А что же вечно?
— Сами игроки.
— И они олицетворяют британскую демократию?
— В том числе. Решайте: с кем вы?
Либер почтительно поклонился, затем произнес с той же странной, пугающей уверенностью:
— До скорой встречи.
— Только не ночью.
— Ночью как-то надежнее.
Александр проводил гостя до двери («правда, не заперта!»), некоторое время наблюдал за его быстро растворяющейся в темноте фигурой. Колоссальные возможности неведомых игроков, о которых так образно говорил Либер, слабо сочетались с одним-единственным вопросом: для чего им рядовой журналист?
Особенно жестко звучало предупреждение не заниматься делом Федоровской. Предупреждение не оставляло никаких шансов на ослушание. Но если люди Либера не причастны к ее смерти, то чего им так волноваться за судьбу Александра Горчакова?
