========== … ==========
Высокий.
Спортивно изящен.
Самоуверен.
Заносчивый… ублюдок?
Нет.
Он просто убеждён в своей исключительности.
Выглядит так. Уверенно.
Весь мир его, или будет его.
Как-то так.
Ты смотришь на него издалека. Не можешь подойти к нему сам, как это делают другие. Те, кто может говорить с ним просто так. О всяких ничего не значащих мелочах. Об учёбе, погоде, планах и прочей ерунде. Ты не можешь. Это его границы. Не он их установил, но он их обозначил.
Есть ты…
Есть он…
А вы…
Были… где-то и когда-то…
Будете… где-то и когда-то…
В прошлом, в будущем и никогда в настоящем.
========== Эпизод 1 ==========
Летом хорошо. Когда ты мал настолько, что вся жизнь кажется бесконечным приключением. Когда погода всегда хорошая. Когда люди вокруг добрые, а царапины заживают так быстро, что ты не успеваешь почувствовать боли.
— Ваня, далеко не убегай, — голос матери строг и категоричен, — чтобы я тебя не искала.
— Ты его ещё к своей юбке привяжи, — насмешливо противоречит отец. — Беги, Ванька, только влипнешь куда, не жалуйся и не ной.
И маленький Ванька бежит по деревне, всей грудью вдыхая прозрачный деревенский воздух. Ему восемь лет. Он счастлив. У него всё хорошо. Он бежит по пыльной дороге, взбивая босыми ступнями мелкий песок и пугая дремлющих у дороги кур. Он бежит, вскидывая над головой подобранную по пути палку. Это его рыцарский меч — впереди битва с драконом. И пусть дракон — это деревенский флегматичный бык Федя, который отказывается вступать в бой. Всё равно злобный дракон повержен, а Ванька уже несётся дальше, крича победное:
— Эге-ге-гей.
Впереди ещё много сражений и много побед. Тридевятое королевство ещё не видело такого храброго рыцаря как Ванька.
— Полцарства за коня, — кричит Ванька, размахивая палкой.
Только что он пытался оседлать мирно похрюкивавшую в луже соседскую свинью, но свинья, скинув храброго рыцаря, спряталась за воротами.
— И царскую дочь в придачу, — Ванька не был бы рыцарем, если бы расстраивался по пустякам.
Деревенские уже давно привыкли к непоседливому и шумному мальчишке. Его не остановить ни замечанием, ни окриком, ни хворостиной. Для Ваньки есть только его мир, а остальные всего лишь часть его приключения.
Он бежит по деревне, за деревню, вдоль леса, туда, где совсем близко искрит на солнце река. Он любит вот так, запылившись по дороге, вспотев и задыхаясь от солнечного жара, с разбегу упасть в прохладные волны реки. А затем вынырнуть, отфыркиваясь, как заново родившись.
Всегда его забег заканчивается так. Всегда. Но не сегодня. На полной скорости, почти у самого берега, он вдруг останавливается, словно впечатавшись в невидимую глазу стену. Замирает.
В голове отголосок его недавнего крика: «И царскую дочь в придачу».
Царская дочь стоит у самой кромки, осторожно трогая пальцами ноги подбирающуюся к берегу воду. День близится к своему концу, и солнце клонится к закату, щедро разливая кругом угасающие лучи. Отблески света путаются в листве, траве и златокудрых волосах царской дочери. Волосы влажными завитками чуть вьются у шеи, не достигая плеч. Одна прядь убрана за ухо, и солнце, подсвечивая это маленькое аккуратное ушко, придаёт царской дочери ещё больше сказочности и волшебства. Ванька не видит её лица, он смотрит только на волосы с запутавшимися в них лучами солнца и на розовое леденцовое ушко. Ваньке восемь, и он верит в сказки. Он стоит за спиной царской дочери и не дышит. Она же продолжает трогать пальцами ноги воду, только трогает, не пытаясь зайти дальше.
— Эй, — шёпотом зовёт Ванька.
Он не знает, как правильно следует обращаться к царским дочерям. Она, медленно повернув голову — Ваньке, разомлевшему от жары, каждая секунда движения златокудрой головы кажется долгой минутой, настолько это приятно — вскидывает вверх длинные ресницы и смотрит на незваного гостя царственным взглядом иссиня-голубых глаз.
— Чего вылупился? — звонким мальчишеским голосом спрашивает царская дочь.
И Ванька отмирает. Солнце, почти полностью закатившись за горизонт, забирает с собой душный обжигающий морок. С реки в лицо Ваньке дышит прохладой, и он заново смотрит на расколдованную царскую дочь. Перед ним не девчонка, как ему показалось. Его ввели в заблуждение совсем не мальчишечья хрупкость, прямая спина и, конечно же, золотые волосы, мелкими и влажными колечками прилипшие к шее.
— Ты кто? — спрашивает он.
За все свои восемь лет жизни он впервые видит обладателя розового леденцового ушка, которое так и хочется укусить, чтобы проверить, а правда ли оно из сахара.
Незнакомый мальчишка хмыкает, отводит взгляд от Ванькиного лица на свои босые ноги. Шевелит пальцами, глубже утопая в мокром прибрежном песке.
Ванька терпеливо ждёт ответа. Вот удивились бы его родители, узнав, что у их сына есть такое качество.
— Я Давид, — наконец, отвечает мальчишка.
— Я не видел тебя раньше, — говорит Ванька, продолжая рассматривать нового знакомого.
Всё в нём необычно.
Имя. Такого Ванька и не слышал никогда.
Внешность. Он похож на куклу, но не такую, что продают в обычных магазинах. На дорогую коллекционную куклу — Ванька видел таких в интернете. Старшая сестра иногда снисходительно делилась с ним своими интересами. Ванька смотрит на его ноги, до колена прикрытые белой тканью шорт, и переводит на свои, покрытые царапинами и синяками. Рядом с ним Ванька чувствует появившуюся из ниоткуда неловкость. Мальчишка же, словно тоже почувствовав Ванькино состояние, самодовольно улыбается и, высокомерно вздёрнув подбородок, добавляет:
— Не видел, потому что я живу в городе.
В городе. Плюс к Ванькиной неловкости.
— Давай дружить? — вдруг предлагает Ванька, замирая от собственной смелости.
Он знает, что незнакомый мальчишка ни за что не будет дружить с ним. Разве станет дружить царская дочь с крестьянином?
Мальчишка, действительно, кривит тонкие губы и отвечает:
— Мне не нужны тут друзья. Мы скоро уедем.
Ему не нужны тут друзья, однако он не уходит, продолжая скупо отвечать на Ванькины вопросы. Ему скучно. Вот почему он не уходит.
— Давид, — раздаётся вдруг окрик позади них. — Давид.
По направлению к ним идёт женщина. Тоже незнакомая и тоже очень красивая. В длинном белом платье до самой земли и прикрытыми прозрачным кружевом золотыми волосами.
— Дино, пойдём домой, дорогой. Попрощайся с мальчиком.
— Да, мама, — мальчишка поворачивается к Ваньке и преувеличенно вежливо говорит. — До свидания, мальчик.
Тут только Ванька понимает, что сам-то он так и не назвал своё имя. А новый знакомый и не спросил. Ему было неинтересно.
А ещё это его «мама», Ванька свою иначе как «мамка» и не называет. Научился у отца, тот то и дело — «у мамки спроси», «мамка сказала», «вот мамка придёт»…
— Мама, — пробует на вкус слово Ванька. — Мама.
Слово звучит совершенно по-иному. Ласково и нежно. И тогда Ванька пробует на вкус ещё одно слово:
— Дино.
========== … ==========
Ты смотришь на него, не можешь не смотреть.
Никогда не подходишь к нему сам. А он… всегда в центре внимания. Не бывает один, люди тянутся к нему, к его свету…
Звезда по имени… ты не позволяешь себе произносить его имя даже мысленно.
Иначе погибель… слишком больно.
Потому что это он. Это ты.
Между вами никогда ничего не было.
Так он сказал. Ты веришь. Да и что у вас общего. Где он, а где ты.
Да ты бы и не посмел даже думать… не посмел бы, но думаешь о нём постоянно.
Стоит закрыть глаза…
Запах прелой травы, солнце печёт в затылок — это всё солнечный удар — помнишь? Затмение нашло, так бывает. В голове сумерки, а ты тонешь в его глазах… глубокое синее море. Ты задыхаешься. Никогда после более сильного кайфа даже от наркоты. Тебе и не надо. Он — твой единственный наркотик.
