Тарин смотрел, как Эдон зачерпнул горсть белой пудры и рассеял её по деревянной поверхности.
— Это не пыльца, мальчик, — сразу пояснил сержант, и Тарин фыркнул. Он даже не собирался это говорить! Тарин ткнул пальцем в муку и облизнул его.
— Никакая, — удивлённо сказал он. — Тогда почему хлеб вкусный?
Эдон усмехнулся.
— Это чудо, мальчик. Матушки поделились с нами секретом. Мука, вода, соль и дрожжи. Время и тепло. Хлеб. Так мы берём природу и делаем её цивилизацией.
Тарин хотел фыркнуть, но ему в нос попала мука, и он громко чихнул.
— Пчхи! — сказал он и потёр нос. — Белая штука щекотит. — Тарин улыбнулся Эдону. Чихать всегда весело, если ты, конечно, в безопасности и не выслеживаешь добычу.
Эдон нахмурился.
— Матушки, Тарин! Закрывай рот, когда чихаешь. Ты забрызгал весь стол и растратил попусту горсть муки и горячую воду. Давай, мой быстрей руки и убери здесь всё за собой.
Тарин нахмурился. Немного соплей и слюны… и что в этом такого? Мужчины ведь делятся дарами и срут в зданиях. Какие же они всё-таки глупые! Тарин побрызгал водой на руки и потряс ими. Хороший день быстро испортился.
Похоже, надо попробовать это скривневое извинение.
— Сержант Эдон, мне жаль, что я обрызгал стол. Я сам не ожидал!
К великому облегчению Эдон рассмеялся.
— Я тоже, мальчик. Полагаю, надо было предупредить тебя насчёт муки. А теперь пошли в тёплую комнату, возьмём тесто и положим его на стол.
Эдон открыл дверь рядом с печью и ввёл Тарина в помещение со стенами из оранжевых блоков.
— Нет воздуха!
Эдон согласился:
— Мы быстро заберём кастрюли и выйдем. Здесь не должно быть сквозняка, и охлаждать комнату тоже нельзя. Тут растут дрожжи.
Тарин помог сержанту вынести кастрюли. Ему здесь не понравилось. Тут не было ни окон, ни дверей, кроме одной, у печки. Словно ловушка.
— Ух, — сказал Тарин, вытирая футболкой пот со лба.
— Подожди, скоро выпадет снег, — сказал Эдон. — Все нам будут завидовать. — Он стукнул дном кастрюли по раковине, перевернул её и вывалил светлую массу на стол.
Тарин нахмурился, проделал то же самое, а затем ткнул пальцем тесто. Хм. Не лопающийся шарик, не озёрный ил, и даже не тягучая земля. Не упругое… Оставшаяся от пальца вмятина исчезала на глазах.
— Тесто — сырой хлеб.
— Сырой — значит, не готовый, — заметил Тарин и тут же нахмурился, не желая показывать радость от того, что знает мужские штучки.
— Да, мальчик. Это как жареное мясо вкуснее сырого, так же и хлеб. На самом деле, тесто не едят. Это как… — Эдон задумался.
— Всё свежее — хорошо, — радостно сказал Тарин. — Просто приготовленная еда вкуснее.
— Надо замесить тесто.
— Зачем его мести? — удивлённо спросил Тарин, а потом зарычал, когда Эдон заржал.
— За-ме-си-ть. Вот так: возьми его в руки, надави и переверни. Словно борешься с упрямым мальчиком. Но не сильно. Не испорть его.
Тарин посмотрел, что делает Эдон, повторил его движения и рассмеялся. Как странно! И весело. Эдон улыбнулся в ответ.
— Продолжай, мальчик. Дальше будет ещё веселей.
Сержант оказался прав. Вскоре руки и плечи Тарина «запомнили» простые движения, а в голове все мысли свелись к тому, что, оказывается, весело месить тесто.
— Хорошо. Достаточно. Если переусердствовать, то оно станет твёрдым. Отойди, я нарежу его на равные части. Тебе к ножам нельзя. Потом мы придадим кусочкам форму и оставим ненадолго.
Тарин наблюдал за Эдоном, пока тот большим ножом разделял тесто на равные части, а затем помог сержанту придать им форму буханок, как он их назвал.
— А зачем его оставлять?
— Оно поднимется и станет пышным, — ответил сержант. — Сперва мы давим на него, чтобы оно не было таким упругим и не поднималось упрямо, как новенькие мальчики, — Эдон подмигнул Тарину. — Давай растопим печь, а потом отдохнём, — он замолчал. — Если будешь хорошо себя вести, мы обменяемся дарами.
Тарин просиял.
— Я хороший!
Эдон велел Тарину отойти в сторону и следить, как он будет ворошить угли в печи.
— Надо, чтобы огонь хорошо разгорелся. Ещё чуть-чуть за ним понаблюдаем, а потом займёмся собой.
Тарин увидел, как пламя заколыхалось и запылало, разгораясь, когда Эдон подкинул в печь щепок и каких-то чёрных камушков.
— Если прикоснёшься к печи, поранишься. Поверь мне, Тарин, и, пожалуйста, не пытайся проверять мои слова. Хотя, конечно, рано или поздно каждый пекарь обжигается. — Сержант показал Тарину испещрённое мелкими светлыми шрамами запястье. — Это у меня после того, как я долгое время вытаскивал хлеб из печи. А теперь давай, попробуй сам закинуть немного угля.
Эдон подал Тарину чёрные штуки, и, немного отступив, тот покидал их в огонь.
— Ух! — сказал Тарин. — Горячее горячего!
— Абсолютно с тобой согласен, мальчик. А теперь иди сюда. Допей свою медовую воду, и мы приступим к оральному обучению, которое ты пропустил, когда отрабатывал штрафные очки.
Тарин улыбнулся. Если уж ему придётся обмениваться дарами с мужчинами, то Эдону он с радостью отсосёт. Тарин не забыл, как стоял на коленях, вылизывая сапоги сержанта, пока Офер показывал мальчишкам, как надо ублажать мужчину.
— Хм, — сказал Тарин, когда его мозг кое-что понял.
— Что не так, мальчик?
— Ничего, сержант Эдон, — пробормотал Тарин, стараясь не выдать свои догадки. Эдон хочет стать мужчиной Офера!
— О, что-то ты темнишь, — фыркнул Эдон.
Тарин высунул язык и стал лакать медовую водичку. Сержант прорычал что-то о сладких язычках, схватил Тарина за косу и притянул к себе.
— Поставь кружку, мальчик, и принимайся за дело. Обхвати ротиком мой член.
Тарин встал на колени и взвизгнул. Больно! И… чёрт! Эдон услышал.
— Что, ты опять упал?
— Нет, поднимался, — вздохнул Тарин. — Колени на стене. — Он склонился к члену сержанта, надеясь, что этого ответа будет достаточно. Позвоночнику было как-то не по себе. А что если Эдон попросит большего? Дурацкая голова всегда заставляла Тарина отвечать правдиво, не позволяя «проложить» из слов ложный след.
Похоже, Эдону, а точнее, его члену, хватило этого объяснения.
— О, Леди! — чертыхнулся Тарин. Теперь мысли думали о Гаррике, и как-то странно свербело в позвоночнике. — Мне можно это делать? Ведь мальчик клювоноса.
Эдон разочарованно застонал, но всё же потрепал Тарина по голове.
— Молодец. Да, можно. Я твой учитель и могу это делать с тобой или приказать тебе отсосать кому-то из мальчишек. Но больше никто, кроме Гаррика, не смеет заставлять тебя. Я скажу ему, какой у него преданный малыш. А теперь соси!
В животе у Тарина задрожало так же, как когда он падал с дерева в озеро прошлым летом.
Тогда он хотел спрыгнуть вниз, но его ужалила оса, и Тарин оказался в воде намного раньше, чем планировал. Чёрт. Теперь клювонос точно подумает, что Тарин стал цивилизованным!
Он поёрзал, стоя на коленях. Перед носом болтался член Эдона. Тарин открыл рот и, обхватив губами источник дара, начал лизать.
— Молодец. Вы, новенькие мальчишки, больно охочи до соли!
— Вкусно, — промычал Тарин, не выпуская член изо рта, и продолжил вытягивать дар из яичек Эдона.
В паху у сержанта пахло теплом и сном, и Тарин довольно потёрся об него носом. Кажется, цивилизация не такая уж и плохая…
Член у Эдона был больше и краснее, чем те, с которыми раньше «играл» Тарин. Поэтому он начал вылизывать каждую венку от основания до головки. Тарин закашлялся. Эдон толкался. Леди! Так нечестно. Мальчишки этого не делали.
— Хороший мальчик, — успокоил его сержант. — Это и есть тренировка. Просто сосать, лизать и глотать уже не достаточно. Гаррик может захотеть, чтобы ты взял член глубже, в горло.
Тарину даже не надо было притворяться — от удивления его глаза стали похожи на блюдца.
Эдон усмехнулся.
— Всё хорошо, мальчик. Не совсем в горло, а так, чтобы член упёрся в ту мягкость… как сейчас, понимаешь?
