Сандра Браун
Двое одиноких
Все погибли.
Все, кроме нее.
В этом нет ни малейшего сомнения.
Она не знала, давно ли произошло крушение, как долго пришлось просидеть в неудобной позе, зарывшись головой в колени. Возможно, секунды, минуты или световые годы. Время словно остановилось.
Казалось, прошла вечность с тех пор, когда груда искореженного металла дернулась и, испустив громкий стон, осела на землю. Покалеченные деревья — невинные жертвы катастрофы — уже не дрожали, не колыхалось ни листика. Всевокруг было наполнено ощущением ужаса. Стояла полная тишина.
Нелепо, но она вдруг вспомнила о том, что видела, как в лесу упало дерево. Ведь должен же был послышаться какой-то звук? Безусловно. И она слышала. Значит, жива.
Она подняла голову. Волосы, плечи и спина были усеяны мелкими кусочками пластмассы — когда-то они были частями иллюминатора рядом с ее креслом. Стоило тихонько тряхнуть головой, и сверху, легким звоном нарушая безмолвие, посыпались осколки. Медленно, с усилием она заставила себя открыть глаза.
Крик рвался из горла, но невозможно было произнести ни звука — голосовые связки словно застыли, казалось, она онемела от ужаса. Окружающая картина кровавой бойни была хуже самого страшного кошмара авиадиспетчера.
Двое мужчин, сидевших прямо перед ней, — хорошие приятели, судя по тому, как громко и неугомонно они подтрунивали друг над другом, — теперь были мертвы, их шутки и смех смолкли навеки. Голова одного из них насквозь пробила стекло — от этой жуткой картины по спине поползли мурашки. Да тут просто море крови! Она крепко-накрепко зажмурилась, отвернулась и лишь после этого смогла снова открыть глаза.
Поперек прохода лежал еще один мужчина, голова погибшего запрокинулась, будто он дремал, когда самолет снижался. Нелюдим — перед взлетом она мысленно наградила незнакомца таким прозвищем. В этом маленьком самолете действовали строгие правила по поводу веса. Пока другие пассажиры со своим багажом взвешивались перед посадкой, Нелюдим держался особняком от группы, демонстрируя высокомерие и неприязнь. Все наперебой хвастались своей добычей, не горя желанием общаться с неприветливым господином. Отчужденность выделяла его точно так же, как ее— пол. Да-да, она была единственной женщиной на борту
А сейчас она еще и единственная из тех, кто остался в живых.
Взгляд остановился на передней части салона: кабину оторвало от фюзеляжа, будто крышку, свинченную с бутылки, и отнесло на несколько футов в сторону. Командир экипажа и второй пилот, смешливые и общительные парни, не избежали жестокой кровавой участи.
Она сглотнула комок желчи, подступивший к горлу. Второй пилот, крепкий бородач, так деликатно помогал подняться на борт… Этот весельчак явно заигрывал, уверяя, что редко возит представительниц прекрасного пола, а если и случалась такая оказия, то они никогда еще до сего момента не выглядели как фотомодели.
Двое других пассажиров, братья среднего возраста, оставались пристегнутыми на своих местах в первом ряду. Погубил мужчин ствол дерева, вспоровший обшивку, словно консервный нож. Что ж, их семьям предстоит пережить двойную трагедию.
В полной мере осознав, что произошло, она зашлась в рыданиях, сокрушенная безысходностью и ужасом. Было страшно потерять сознание, умереть, просто перестать существовать.
Смерть попутчиков оказалась мгновенной и безболезненной. Скорее всего, они погибли прямо в момент крушения — можно сказать, повезло. А вот ей довелось вообще не пострадать, поэтому смерть придет медленно, мучительно — от жажды, голода, отсутствия самого необходимого.
Удивительно, как она вообще выжила. Похоже, за свое чудесное спасение нужно быть обязанной креслу в последнем ряду. У нее, в отличие от остальных пассажиров, в домике на Большом Медвежьем озере остался близкий человек. Прощание затянулось, и пришлось торопиться, чтобы не опоздать на самолет. Все места были уже заняты, кроме одного кресла в последнем ряду.
Когда второй пилот помог ей взобраться по трапу, шумные разговоры в салоне разом смолкли. Добираться до того самого свободного места пришлось долго, склонившись в три погибели из-за низкого потолка. Единственная женщина на борту, она чувствовала себя крайне неловко — словно оказалась в прокуренной комнате, где вовсю шла жаркая игра в покер. Все-таки некоторые вещи были изначально исключительно мужскими, и никакое равенство полов не могло этого изменить. Точно так же, как существовало нечто прирожденно, извечно женское.
Самолет, уносящийся от охотничьих и рыбачьих домиков на Северо-Западных территориях, был из разряда тех самых исконно мужских вещей. В подобные моменты дорого дашь за то, чтобы стать невидимкой! Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, она молча устроилась в кресле и отвернулась к иллюминатору.
Лишь один раз за все время пути, сразу после взлета, ее глаза скользнули по пассажирам и нечаянно наткнулись на взгляд человека, сидевшего в ряду напротив. Попутчик смотрел со столь явной антипатией, что она тут же отвернулась и опять уставилась в окно.
Исключая пилотов, ей, вероятно, первой удалось заметить надвигающуюся грозу. Проливной дождь, сопровождаемый густым туманом, не судил ничего хорошего. Самолет потряхивало, и вскоре это начали замечать другие пассажиры. Теперь уже им было не до хвастовства: волнение скрывалось за неловкими шутками о том, что неплохо было бы заставить пилота на своей шкуре испытать все пассажирские тяготы этого «нормального» полета.
Впрочем, малочисленный экипаж тоже переживал не лучшие времена, и скоро это стало очевидно всем. Пассажиры разом смолкли и лишь пристально, с надеждой следили за двумя парнями в кабине. Когда стало понятно, что команда потеряла радиосвязь с землей, в салоне повисло мрачное напряжение. Рассчитывать на показания навигационных приборов не приходилось, они явно лгали. Непонятно, как самолет вообще взлетел: непроницаемый облачный покров заставлял пилотов двигаться чуть ли не на ощупь.
Когда воздушное судно вошло в пике и командир прокричал пассажирам: «Держитесь, Господь нас не оставит!», те восприняли его слова покорно, с удивительным спокойствием. Даже она, женщина, безропотно согнулась в три погибели и, зажав голову руками, беззвучно зашептала слова молитвы. Так, казалось, прошла целая вечность.
Наверное, ей никогда уже не оправиться от того шока, что довелось испытать после самого первого резкого толчка. Даже внутренне сконцентрировавшись на ожидании удара, она абсолютно не была к нему готова. Непостижимо, почему все же удалось избежать мгновенной смерти?.. Оказывается, хрупкая фигурка позволила ей надежно вклиниться между двумя сиденьями, что значительно смягчило удар.
