Татьяна Сальвони - БлудниZа. роман-пазл

© Татьяна Сальвони, 2017

ISBN 978-5-4474-3609-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АННОТАЦИЯ

А что, если верна идея Достоевского о том, что мы – падшие духи, отправленные на Землю для перевоспитания и окончательного выбора между добром и злом? Может, поэтому вся наша жизнь пронизана выбором. А каждый выбор ведет к новой цепочке событий, к новому выбору между черным и белым. В какой-то момент уже трудно различить, что есть свет, а что – тьма. Границы стираются, а зло старательно мимикрирует под добро.

Скелет произведения – узнаваемый современный сюжет грехопадения. В нем, как кровь по жилам, течет тема выбора, который ежесекундно изменяет человеческую судьбу. Выбор между добром и злом, между любовью и безумием, между жизнью и смертью. Каждое принятое решение толкает костяшку домино и за ней сыпятся выстроенные следом события, логически вытекающие из этого решения. Эта история – мимолетная картинка некоторых законов человеческого бытия из книги жизни. Складываясь, будто пазл, она раскрывается в каждой главе в новом ракурсе, по чуть-чуть меняя освещение.

Героиня романа выбирает самый легкий путь из возможных в современном мире, но такой ли он легкий и куда он на самом деле ведет? Можно ли с него сойти и какой ценой? Ведь этот роман еще и о цене – во всех смыслах. О материальной цене нематериального и нематериальной цене за материальное.

БЛАГОДАРНОСТИ

Благодарю за опосредованную помощь в написании романа психологов:

Татьяну Шпилеву, Юлию Артамонову, Михаила Бурняшева, Юлию Гурину-Урушадзе, Ларису Долгих (Лара ди Вита).

За важные подсказки и замечания огромное спасибо моим друзьям:

сценаристу Марии Трубниковой, филологу Анастасии С., Аделии Мизитовой, журналисту Раисе Мурашкиной, редактору Наталье Барабаш и режиссеру Владимиру Гориккеру.

Особую благодарность выражаю священникам:

отцу Александру (Храм Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке, г. Москва), отцу Иоанну (Приход во имя Благовещения Пресвятой Богородицы, г. Кьяри, Италия) и отцу Сергию (Храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы, г. Покровск (Энгельс) Саратовской обл.).

А также спасибо тем, кто стал вольным или невольным соавтором некоторых эпизодов:

А. Н. за встречу с прототипом, Д.М. – за откровенность и важные нюансы, В. Е., И. С. и Евгении П. – за бесценный опыт. А также девушкам, чьих имен я не знаю, но без них воссоздать некоторые специфические детали не представлялось возможным. Вячеславу с философского факультета ТГУ, который в 2000-м году учился на III-м курсе, а я тогда носила фамилию Путилова и училась на журфаке.

Un ringraziamento speciale a mio marito Roberto Salvoni, meno male che ci sei tu e Ale! Vi amo, muchachos!

Два дня кутили. Смеялись, ласкались в простынях, пили вино с обжигающими язык пузырьками. Мчались по ночной Москве: волосы по ветру музыке в такт. Огни фонарей хохочут в глазах. Шутили нон-стоп, и даже Борхеса обсуждали, потом в кино сходили, сели на задний ряд, ноги-ноги, ах, как у тебя там горячо, мр-р, а кто главный злодей, этот? – нет, в кино злодеи не очевидны, обычно самый добрый всех убивает, – да? надо же, м-м-м, иди ко мне. Как два пришельца с разных планет, случайно оказались на одном астероиде, ушли в самоволку на два дня, поэтому ни слова о своих галактиках, ни слова о спецзадании, космос подождет, надо насладиться здесь и сейчас вот этой близостью, утолить хоть немного тысячелетний голод по радости, окунуться друг в друга с головой… Как наваждение, ты мое наваждение, мне будто снова 17.

– Надо ехать, у меня самолет через три часа, – сказал он. Потянулся тигриной мощью, мускулы-мускулы, и вновь заграбастал всю без остатка. – Как же не хочу тебя оставлять! Увидимся еще?

– Конечно, – выскользнула из объятий, повернулась голым, гибким, яблочно-округлым, чарующим, так и укусил бы, и густые светло-русые локоны водопадом по гибкой спине. Взяла сигарету с тумбочки. – Только ты заплати мне, – сказала буднично, по-кошачьи посмотрела, зрачки в зрачки, ресницы длинные, брови дугой. Зажгла сигарету, затянулась. Кончиками губ улыбается, как ни в чем не бывало. – Будешь?

Зачем у некоторых женщин такие необыкновенные, пухлые губы, что им все можно? Усмехнулся криво. По стенам потекла зеленая, обрыдлая горечь обыденной реальности. Зеленые, тягучие капли – шлеп, шлеп. Не бывает бесплатного сыра.

– Так и ты из этих? – сказал, чтобы побольнее. Порезче. А зеленые капли – шлеп, шлеп. – А я уж было поверил в удачу. Сколько?

– Ну, три давай. Для тебя большая скидка, чтоб ты продолжал верить в удачу, – засмеялась. Ветер вздохнул в раскрытое окно, нервно дернулась штора. Зубы – жемчуга, щеки в ямочках. Ни стыда, ни совести, или уже любить такую, или забыть да поскорее.

– По курсу Центробанка? – только и смог выдавить на прощанье. Кривая улыбка не сходила с лица: угораздило же, как вляпался. На прощанье заскользил взглядом по волнующим изгибам, светящимся персиковой юностью. «Де-евушка» – мелькнуло, защемило где-то в груди сладкое и совсем неуместное здесь, сейчас слово. Девушка лежала расслабленно-свободная в своей наготе, одна нога под покрывалом, а другая – изящная, длинная, родная – протянулась вдоль, придавая смысл всему сущему. Все также запредельно улыбалась. Порочная и непостижимая. Обманчиво-беззащитная, глаза-омуты, не смотри долго, а то утонешь. Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная моя… Живот твой из молока и меда, и перси твои как гроздья винограда… Эй, что это с тобой? Какая она тебе возлюбленная, какие перси, просто одна из этих, оказывается, они и такими бывают, что не догадаешься ни за что. Потряс головой, будто избавляясь от дурмана. Быстрым движением – скорее, скорее – выгреб даже мелочь из кошелька, чтоб поживописнее было. На чай, мол. Оставил на тумбочке и ушел молча. Хлопнул резной дверью гостиничного номера. И только подушечки пальцев помнили еще, помнили марево теплой женской груди, похожей на мягкую сдобную булочку из детства, с розовой изюминой соска… Как же мог так ошибиться? А ведь почти поверил в чудо, поверил, что наконец-то нашел ее, свою единственную, ту самую… Прочь, прочь!

«Так ты из этих?» Да пошел он! Таких, как я, не бывает, – думала про себя, и равнодушно смотрела, как капает со стен зеленая слизь. Нормальная я! Нормальная! Грациозно спрыгнула с кровати, встрепенулась вся, потянулась – вверх-вверх всем своим гибким телом перед зеркалом, что во всю стену. Ах, какие у меня бедра, а какие ребрышки. Приподняла отяжелевшую от длительных ласк грудь, рекламно-упругую. И пальчики, да-а, ах, какие же у меня пальчики, с темно-лаковыми, восхитительно круглыми маслинами ноготков. Присела на край кровати, прямо напротив зеркала. Ножки гладкие, длинные – врозь. Дробно дрожа, рассыпались, покатились маслины по ребрам, по бедрам, по молочному животу. Туда, туда, где все вспухло и ждет награды. Нравилось смотреть на себя, растягивать свой десерт. А то с ними же не расслабишься, только изображать научилась достоверно. Могла бы стать актрисой, наверное… Ах, еще немного, вот-вот, чуть-чуть… А-а-ах! А-ап-плодименты! Бурные и продолжительные! Содрогнулся мир, осыпался цветным конфетти и затих. Немного сладостного покоя, драгоценного. Теперь можно зарыться в

пропахшие страстью простыни, подглядывать из-под длинных ресниц за своими изгибами в равнодушное зеркало, ни с кем свое наслаждение не разделяя. Все – мне, все – только мое.

Возлюбленный… Какое слово смешное, старинное! Вот этот, который только что… Он же был почти возлюбленный в эти два дня. Прям хороший мужик, классный. Жаль… Ай, к черту все, и этот вернется еще, и позвонит, и прилетит хоть с Луны, и опять будут ветер в волосах, смех, Борхес, кино на заднем ряду. Они всегда возвращаются. Как все надоело! Всегда одно и тоже! А, хрен с ними! Поехали по магазинам. Трать хрустящие бумажки; весь мир у твоих ног. Купила платье с цифрами, надела и слилась с ним, стала этим платьем, которое так дорого стоит. Просто чудо! Чудо, как хороша! Дорогая женщина, очень дорогая женщина. Королева просто. Пока деньги есть, я живу, я существую. А все остальное – лирика и тлен. Вчера он обнимал, а сегодня его и след простыл. И все они такие, все. Только хрустящие бумажки имеют цену. Только вот эти цифры на банковском счету подтверждают собственную ценность. Не-на-ви-жу! Как же я все это ненавижу. Газ в пол, молчать. Всегда молчать. Гаишник. На, возьми денег, дядя, купи жене сапоги. Самые лучшие, итальянские, вон в том бутике, там сейчас скидки. Порадуй ее. Люблю тебя, дядя, да, я вас всех люблю. Лживые эгоисты! Ка-азлы вонючие!