Робин Карр
Спасение в любви
В окна бил промозглым дождем сентябрьский ветер, яростный и не по сезону холодный. Когда Причер закончил прибираться в баре, было уже половина восьмого вечера и совсем стемнело. В Вирджин-Ривер никто в такую ночь из дому не высовывался. После окончания ужина люди старались не выходить на холодный и влажный ночной воздух. Туристы и рыбаки, пережидая шторм, плотно застегивали свои палатки. Сейчас был сезон охоты на медведей и оленей, но мало кто из охотников выбирался из дому в такой час и в такую погоду. Джек, партнер Причера и хозяин бара, понимая, что посетителей будет мало, умотал со своей новоиспеченной женой домой. А их семнадцатилетнего помощника Рика Причер отослал домой сам. Он собирался сменить дверную табличку с надписью «Открыто» и запереть бар, как только догорит огонь в камине.
Причер налил себе порцию виски, поставил стаканчик на ближайший к камину столик, затем повернул стул к очагу и вытянул к огню ноги. Ему нравились такие тихие вечера. И безумно нравилось уединение.
Но именно оно сейчас и было нарушено. Кто-то потянул дверь на себя, и Причер нахмурился. Дверь немного приоткрылась, а потом распахнулась от сильного порыва ветра. Причер вскочил со стула. В бар, с трудом открыв дверь, вошла молодая женщина с ребенком на руках. На голове у нее красовалась бейсбольная кепка, а с плеча свисала тяжелая матерчатая сумка, сшитая из разных кусочков ткани. Причер пошел к двери, чтобы закрыть ее. Женщина подняла на него глаза, и они оба удивленно отшатнулись. Ее, вероятно, потрясла его пугающая внешность: шесть футов четыре дюйма роста[1], совершенно лысый, но с густыми черными бровями, широченные плечи и алмазная сережка-гвоздик в одном ухе.
Причер же, заглянув под козырек ее бейсболки, увидел разбитую губу и синяк на щеке.
— Я… Извините. Я увидела знак и…
— Да нет, входите. Я просто не думал, что сегодня вечером дождусь хоть каких-то посетителей.
— Вы уже закрываетесь? — спросила женщина, поднимая повыше свою ношу — маленького мальчика, не старше трех-четырех лет от роду. Он спал, положив голову ей на плечо и безвольно свесив ножки. — Потому что я… Так вы закрываетесь, да?
— Проходите, — сказал он и посторонился. — Все в порядке. Я никуда не тороплюсь. — Он показал рукой на столик. — Садитесь у огня. Погрейтесь, посушитесь.
— Спасибо.
Женщина покорно направилась к столику. Но увидела там его стакан с виски и спросила:
— Это ведь ваше место, да?
— Можете его взять, — сказал Причер. — Я уже выпил один до захода солнца. Нет никакой спешки. Обычно мы так рано не закрываемся, просто сегодня плохая погода…
— Вы, наверное, хотите побыстрее вернуться домой? — спросила она.
Причер улыбнулся:
— Я здесь живу. Так что у меня график очень гибкий.
— Если вы уверены…
— Я уверен, — сказал он. — При хорошей погоде мы раньше девяти не закрываемся.
Женщина села на стул, посадив ребенка к себе на колени. Она опустила сумку на пол, подтянула мальчика повыше, обняла его и стала гладить по спине.
Причер исчез в задней комнате, ненадолго оставив ее греться у камина. Потом вернулся, неся в руках подушки со своей кровати и покрывало с кушетки. Он положил подушки на столик около нее и произнес:
— Вот, возьмите. Положите сюда мальчика. Он наверняка вам руки оттянул.
Женщина подняла на него глаза, кажется едва сдерживая слезы. Он понадеялся, что она не заплачет. Он не переносил женских слез, не знал, что с ними делать. Вот Джек знал. Он был очень галантным и при любых обстоятельствах точно знал, как обращаться с женщиной. Причер же с незнакомками чувствовал себя не в своей тарелке. По правде говоря, у него вообще было маловато опыта общения с женщинами. Сам того не желая, он зачастую пугал своим видом женщин и детей, которые не знали, что под его угрюмой внешностью таится застенчивость.
— Спасибо, — снова сказала незнакомка.
Она уложила ребенка на подушки. Мальчик тут же сунул в рот большой палец. Причер стоял рядом, с неуверенным видом держа в руках покрывало. Женщина не взяла его, и тогда Причер сам накрыл ребенка. Он обратил внимание, что на щеках мальчика появился румянец, а губы стали ярко-красными.
Женщина снова села на стул и обвела взглядом помещение. Заметив висящую над входной дверью голову оленя, она вздрогнула и обвела взглядом комнату, отметив медвежью шкуру на стене и чучело осетра над баром.
— Здесь собираются охотники? — спросила она.
— Нет, но и они, и рыбаки частенько проезжают этой дорогой, — объяснил Причер. — Моему партнеру пришлось застрелить медведя, чтобы спасти свою жизнь, но эту рыбину он поймал вполне намеренно. Один из самых больших осетров, что водились в нашей реке. У меня есть нож, но я предпочитаю охоте рыбалку. Мне нравится тишина. — Он пожал плечами. — Кроме того, я здесь за повара. Что прикончу, тем и питаемся.
— Вы можете есть оленину? — произнесла она.
— Мы так и делаем. У нас хороший запас ее. Может, вам стоит выпить? — предложил он, стараясь, чтобы его слова не звучали угрожающе.
— Нам нужно найти где остановиться. Где мы вообще находимся?
— В Вирджин-Ривер. В стороне от оживленных трасс. Как вы сюда попали?
— Я… — Женщина покачала головой и издала слабый смешок. — Я просто свернула с шоссе, искала город с гостиницей.
— Видимо, это было давно.
— Здесь не так много мест, где можно развернуть машину, — сказала она. — А потом я увидела это место и вашу табличку «Открыто». Мой сын… заболевает. Мы не можем ехать дальше.
Причер знал, что поблизости нет гостиниц и снять номер ей не удастся. И не надо быть гением, чтобы понять: она в беде, у нее неприятности.
— Я это улажу, — пообещал он. — Но сначала, может, вы все-таки что-нибудь выпьете? И поедите? У меня есть вкусный суп. Бобы и ветчина. И хлеб я только сегодня испек. Мне нравится этим заниматься, когда на улице дождливо и холодно. Не хотите для начала согреться бренди?
— Бренди?
— Или чем-нибудь еще, чего хотите…
— Бренди было бы неплохо. И суп тоже. Я давно не ела. Спасибо.
— Никуда не уходите.
Он зашел за стойку и налил ей «Реми»[2] в коньячный бокал — довольно изысканный сосуд для этого места. Причер обычно не предлагал эти бокалы посетителям, но для этой гостьи хотел сделать нечто особенное. Удача явно от нее отвернулась. Он отдал ей бренди и вернулся на кухню.
Суп уже был убран на ночь в холодильник, но Причер вытащил его, налил немного половником в тарелку и поставил в микроволновку. Пока он доставал посуду, суп уже нагрелся до нужной температуры. Он вытащил его и на несколько секунд поместил в микроволновку хлеб — нежный, мягкий, душистый. Вынув хлеб, он положил его на тарелку, и рядом кусочек масла. Выйдя из кухни, он увидел, что женщина снимает с себя куртку. Казалось, движения причиняют ей боль. Причер замер на месте и нахмурился. Она взглянула на него через плечо с таким видом, словно ее застали на месте преступления.
