Елена Усачева
Козерог. Сердце ледяной принцессы
Сияющая Венера, красноватый воинственный Марс, искрящийся Меркурий, тускло мерцающий далекий Сатурн, манящая Луна, ослепительное Солнце. Что бывает красивее и загадочней? Можно стоять, запрокинув голову, пока не затечет шея. Можно валяться на песке и под шум прибоя считать падающие звезды. Можно сидеть на морозе в сугробе, дышать в кулачок и, от восторга забывая о холоде, наблюдать восход мерцающей жемчужины Сириуса. И вот ты сидишь на лавочке, стоишь посреди поля, лежишь на песке, смотришь наверх и даже не догадываешься, что эти драгоценные камешки, крошечные планеты, Луна и Солнце руководят тобой. Да, да, от этих далеких светил зависит твое настроение, удача, даже то, вызовут ли тебя сегодня к доске и успеешь ли ты достать шпаргалку. Не веришь? Не надо. Они все сделают без твоей веры.
За окном стояли тугие сумерки. В такую погоду хорошо сидеть дома, пить горячий чай, замечать в темном окне мерцающие блики телевизора и ни в коем случае не выходить на улицу.
Митька Звонилкин (так-так-так, я бы попросил без смеха, у некоторых фамилии и покруче бывают) оторвал взгляд от улицы и постарался выкинуть из головы вдруг возникшие мысли о промозглой измороси во дворе. В стекле отразилась его длинная сутулая фигура, взъерошенный вихор на затылке. Митька по привычке натянул до отказа рукава свитера и сунул руки под мышки.
Ожидание затягивалось. Они уже сидели здесь десять минут, а занятие по изучению звездного неба все не начиналось. Девчонки на первых партах болтали, листая журнал с гороскопами, пацаны резались в карманную игрушку. Серега Тихомиров, Митькин сосед по парте, сейчас сидящий от него через проход, лениво разрисовывал учебник по физике. Вместе их свел одинаковый рост. Оба они были долговязы, уже класса с пятого первыми стояли друг за другом на физкультуре. Как вытянулись чуть ли не до потолка, так их обоих усадили за последнюю парту, чтобы другим доску не загораживали. С тех пор они ни на доску особенно не смотрели, ни на учителей.
Быстрые шаги физички слышны издалека, но никто не подумал поменять свое местоположение — девчонки как сидели на столе, так и остались сидеть, мальчишки даже громче стали обсуждать игру. Кружок не урок, здесь можно вести себя вольнее, да и Виктория Борисовна не тот человек, что будет ругаться из-за такой ерунды.
— Извините, ребята! — Учительница была высокой крепкой женщиной с весело прыгающим в такт шагам толстым упругим хвостиком волос на голове. — Я задержалась… — Она быстро обвела глазами класс, и под этим взглядом народ стал расползаться по местам. — Не надо, не надо, — махнула она рукой, вздохнула, словно собираясь с силами, и, глядя перед собой, быстро произнесла: — Ребята, занятий больше не будет!
Слова эхом метнулись к потолку, зацепились за решетку лампы дневного освещения, пощекотали старую пыльную паутину и упали на головы притихших старшеклассников.
— Чего? — вскочил белобрысый парень, сидящий рядом с учительским столом. — Чё за байда?
— Никита! — укоризненно посмотрела на него Виктория Борисовна. — Сядь.
— Как не будет? — наперебой затараторили девчонки с первых парт.
— Почему не будет? — забасили с галерки мальчишки.
— Ой, мамочки, — надрывно всхлипнул голос.
Митька негромко присвистнул. Ничего себе заявочки. Не будет…
— Опаньки! — Серега Тихомиров резко пролистал лежащую перед ним книгу, так что страницы затрещали, прихлопнул затертую обложку ладонью. Книга обиженно вздохнула, выплевывая из себя уже ненужные слова.
ОВЕН. ДЕВА. БЛИЗНЕЦЫ. СКОРПИОН. КОЗЕРОГ. ТЕЛЕЦ…
Знаки Зодиака, звезды и туманности, движение Солнца, заходы и восходы планет. Какого фига они всем этим занимались, если все вдруг так заканчивается?
— А что случилось?
Лиза Токаева медленно поднялась из-за стола. Была она невысокой, полноватой, светловолосой и, как давно решили все мальчишки, а чуть позже вынуждены были согласиться и девчонки, — красивой. Даже несмотря на отсутствие пресловутых ног от ушей и необходимого минимума 90-60-90. Небольшой носик, вечная полуулыбка на губах, лукавые глаза. Лиза чувствовала, что нравится, и от этого становилась еще уверенней. Первое, что она говорила при знакомстве, — это что родилась под знаком Льва, подразумевая, что связываться с ней не стоит — все равно победит. И Митька не связывался.
— Мы не хотим, чтобы кружок закрывался, — категорично заявила Токаева.
— Это не зависит от вашего желания. — Виктория Борисовна старательно отводила взгляд, пряча глаза в лежащих перед ней тетрадках — она перекладывала их из стопки в стопку, смешивала и раскладывала заново.
Учительница знала, что скажут эти хорошие мальчики и девочки, с таким удивлением смотрящие на нее. Какие у них были грандиозные планы. Собирались в поход, в институтскую обсерваторию. Да что там! В шумно-бестолковой школе их кружок был самый дружный.
Обидно…
Она знала, что им надо ответить. Приблизительно это может выглядеть так. Со старшими не спорят. Это решение руководства школы. Помимо их кружка, после уроков можно пойти еще куда-нибудь — на волейбол, на плавание, в авиамодельный или театральный. Был даже литературный кружок, куда с удовольствием принимали мечтателей и любителей смотреть на звездное небо. Ах, какие стихи можно написать о звездах… «Среди миров, в мерцании светил одной звезды я повторяю имя. Не потому, чтоб я ее любил, а потому, что мне темно с другими… [1]
Но ни вопросы, ни ответы не смогут ничего вернуть. Их кружок запретили, ставку сняли.
Все.
— Грядут перемены! — довольно потянулся Звонилкин.
Подумаешь, кружок закрыли! На занятия Митька ходил со своим интересом — ему нужна была четверка по физике, а во всех этих формулах и законах он не рубил. Мелькание перед глазами физички давало ему шанс на хорошую оценку. Другое дело Тихомиров. Он сюда за Лизой таскается и делает вид, что ему все нравится. Ага, знаем мы такое «нравится»! Специально за Токаевой сел, а на Вику и не смотрит.
— Не трезвонь, — поморщился Серега.
— Все когда-то начинается и когда-то заканчивается, — пожала плечами Виктория Борисовна, складывая свои книги. — Мальчики, занесите карты в лаборантскую.
На ее слова дернулись лишь Тихомиров с Митькой. Остальные предпочли пропустить просьбу учительницы мимо ушей.
— Ну, так нечестно. — Пашка Шангин съехал по стулу, перегородив длинными ногами проход.
Он был невысок, черняв, с мелкими чертами лица. Его можно было смело назвать вечным двигателем, потому что если не руки, так ноги, если не ноги, так глаза, если не глаза, так плечи были у него в постоянном движении.
