Кейли Элизабет. Увертюра к счастью: Роман. – М.: Издательский Дом «Панорама», 2009. – 192 с. (Панорама романов о любви, 09-091)
Оригинальное название: Elizabeth Keily, 2009
ISBN 978-5-7024-2525-2
1– Лоуренс, где ты ее нашел?! Притащил сюда первую встречную девицу?! Так вот, запомни, моя гримерная – не твоя постель! Сейчас же найди мне кого-нибудь, кто в состоянии затянуть как положено корсет! Я уже даже не прошу нормального парикмахера, а не то чучело, что ты притащил на этот раз.
Итальянка испуганно таращила огромные карие глаза на разбушевавшуюся диву. Она немного знала английский, но его американский вариант в быстром темпе и на высоких нотах был просто недоступен девушке! Одно итальянка понимала точно: синьорина ею крайне недовольна.
– Тише, Фелиция, сорвешь голос. – Лоуренс поморщился и прочистил пальцем ухо.
Фелиция фыркнула и отвернулась – что за вульгарные манеры! – но тут же застонала, увидев свое отражение в зеркале.
– О боже, я так выгляжу на двадцать фунтов толще!
Лоуренс сделал знак рукой, чтобы итальянка незаметно исчезла. В одном Фелиция права: он вовсе не прочь заполучить эту аппетитную штучку в свою постель. Но это потом, после выступления.
– Дорогая моя, ты не фотомодель, ты оперная певица. И для оперной певицы ты выглядишь сногсшибательно!
Фелиция с недоверием посмотрела на своего импресарио, подозревая его в скрытой иронии, но взгляд Лоуренса был прямым честным и преданным. В конце концов, Фелиция тяжело вздохнула и покорно кивнула.
– Если ты желаешь быть агентом у огромной коровы – дело твое.
– Монсеррат Кабалье не худышка, – заметил Лоуренс.
– Но я не Монсеррат Кабалье! – упрямо возразила Фелиция и в подтверждение своих слов топнула ножкой. – В конце концов, у меня колоратурное меццо-сопрано.
– Если бы ты чуть больше времени уделяла упражнениям и чуть меньше своей внешности, кто знает, может быть, смогла бы когда-нибудь стать мастером бельканто, как и она.
– Я терпеть не могу этот стиль! – возмутилась Фелиция. – Еще скажи, что, занимаясь, я смогла бы взять до верхней октавы!
– Кто знает? – пожал плечами Лоуренс, довольный, что разговор сместился с темы корсета. – Человеческие возможности безграничны…
Фелиция не удостоила эту сентенцию даже смешком, она уже была слишком сильно увлечена, нанося последние штрихи грима. Лоуренс подошел к ней и встал за спиной, любуясь своей подопечной, но взгляд его тут же упал на жестоко перетянутую талию.
– И, кстати, ослабь корсет. Как ты собираешься петь?
Лоуренс указал пальцем на вырезку из газеты с весьма неприятной статьей, где выступление Фелиции разгромили в пух и прах. Статья называлась «Меццо-сопрано в корсете» и была прилеплена на зеркало чуть ли не перед носом Фелиции. Лоуренс считал это хорошим лекарством от звездной болезни.
Фелиция, собиравшаяся было возразить, потупилась и покорно кивнула. Лоуренс мог бы и не ламинировать эту статью, чтобы раз в день подсовывать ее своей подопечной. Память о критической прессе была еще слишком живой и яркой. В то выступление в Гранд-опера Фелиция перестаралась с корсетом и не смогла исполнить свою партию с полной отдачей. Разумеется, специалисты сразу же поняли, в чем дело, и не замедлили доложить об этом журналистам. Газетка, где вышла статья, была желтее новорожденного цыпленка, профессиональная и серьезная пресса отнеслась к Фелиции с благосклонностью, но осадок остался.
– Расслабь, – попросила она Лоуренса, указывая на завязки.
– А ты не хочешь к следующему турне пошить другие костюмы? – поинтересовался он, ловко распуская завязки корсета. Было заметно, что импресарио занимается этим не в первый раз.
– Огромные балахоны? – ядовито поинтересовалась Фелиция.
– Зачем? Просто удобные красивые костюмы, которые подчеркивали бы твою естественную прелесть. Не всем женщинам быть жердями. У тебя пропорциональное красивое тело. Фигура типа гитары встречается довольно редко, уж я-то знаю. Зачем издеваться над собой? Ты выходишь на сцену не для того, чтобы потом все газеты восхищались твоей осиной талией, а для того, чтобы люди в зале услышали твой голос и поняли, что хотят в рай, ведь так поют только ангелы.
– Этакие упитанные херувимчики, – не удержалась от шпильки Фелиция.
– И откуда такая низкая самооценка? – Лоуренс покачал головой и поправил локон в ее высокой прическе. – Поверь мне, тебе не нужна безумно тонкая талия, достаточно сделать глубокий вырез…
– И весь балкон у моих ног! – усмехнулась Фелиция.
– Почему бы и нет? Это твой козырь, нужно его разыгрывать. И, кстати, если ты поправишься, вид для балкона станет еще более привлекательным. Ты подумаешь о новых костюмах?
– Подумаю, может быть, – капризно надув губки, ответила она, внимательно рассматривая свое отражение в огромном двухметровом зеркале.
Она сделала несколько глубоких вдохов и сильных выдохов, прокашлялась и начала упражнения. До начала выступления оставалось полчаса, как раз хватит, чтобы распеться. Лоуренс отошел в сторону и присел на раскладной стул. В списке требований Фелиции числились два зеркала (одно обязательно в человеческий рост), теплая вода без газа, определенная температура воздуха в гримерной и на сцене и кресло для дивы. О сопровождающих Фелиция не особенно заботилась. В конце концов, кто здесь главная фигура?
На середине гаммы Фелиция остановилась и недовольно покачала головой.
– Лоуренс, распусти еще немного, будь лапочкой, – ласково попросила она, явно рассчитывая на то, что импресарио смягчится и не будет напоминать о их недавнем споре.
Он усмехнулся и быстро распустил корсет на максимально возможную ширину. Фелиция вновь принялась за гаммы, словно и думать забыла о существовании корсета, ставшего предметом скандала. Лоуренс знал, что важнее пения для его подопечной нет ничего. Как только она набирает в легкие воздух, чтобы запеть, все вокруг становится ей безразлично. Есть только она и музыка.
Лоуренс довольно кивал головой, вслушиваясь в пение Фелиции. Сегодня она явно была в ударе. Помог распущенный корсет? Или все же пять уроков с маститым преподавателем, которые Лоуренс буквально вымолил?
Он усмехнулся, вспоминая, как ловко мэтр осадил Фелицию, страдающую звездной болезнью в запущенной форме. Спокойно и обстоятельно он объяснил певице, почему она поет отвратительно и какие глупые ошибки при этом делает. Лоуренс искренне завидовал пожилому маэстро, сам он предпочитал не обращать внимания на заскоки Фелиции. На самом деле звездная болезнь приносила некоторую пользу. Лоуренс давно понял простую вещь: как человек себя преподносит, так его и принимают. Подать себя Фелиция умела, как никто другой. Быстро осознав, что ее голос является уникальным, Фелиция задрала нос выше неба, и всем пришлось смириться с мыслью, что появилась новая Звезда, именно с большой буквы. Кто знает, как долго Фелиция Лебьен добивалась бы того же одной упорной работой?
