Элизабет Адлер
Опрометчивость
Лондон, 24 октября
Венеция Хавен спешила через Понт-стрит, и руки ее были полны осенних цветов от Харродса, а в голове теснилось множество вопросов.
Цветы предназначались для Лидии Ланкастер, которая – Венеция ни секунды не сомневалась в этом – как всегда, забыла купить их, хотя к обеду ожидалась дюжина гостей. Бесчисленные хрустальные вазы и античные чаши для омовения рук, кувшины, супницы и сосуды, некоторые из которых стоили, вероятно, целое состояние, беспорядочно теснились по всем углам дома, громоздились на каждом столе, выставляя на всеобщее обозрение грустно поникшие головки, уже роняющие лепестки, осыпающиеся пыльцой. Казалось, Лидия замечала цветы лишь пока они оставались свежими, полными красок и аромата. Чуть увядшие, они переставали ее интересовать. Лидия Ланкастер не была бесчувственной. Просто она никогда не задумывалась над тем, что стояло следующим пунктом в ее плотно составленном ежедневном графике до тех пор, пока ей не предстояло столкнуться с этим лицом к лицу. Друзья никогда не были вполне уверены в том, любят ли они Лидию вопреки ее обычной рассеянности, либо же рассеянность ее и являлась причиной их любви к ней. Во всяком случае, эта забавная черта была частью бьющего через край обаяния Лидии: например, если уж она проявила интерес к человеку, который в данный момент был рядом, то это ее захватывало настолько, что такие мелочи, как регулярный прием пищи, прогуливание собак, проводы детей в школу в положенное для этого время для нее просто переставали существовать. И Венеция обожала ее.
Вопросы, что таились без ответа в глубинах сознания Венеции целое лето, сейчас, в серый октябрьский день со сменой времен года, всплыли на поверхность.
Венеция замешкалась у края пешеходного перехода, едва замечая интенсивное движение вечернего транспорта. Внезапный порыв неприветливого ветра взъерошил волны ее густых светлых волос, и она нетерпеливо заправила их за уши. Высокая и стройная, она была одета в просторное кашемировое полупальто кремового цвета, которое Дженни прислала от Алена Остина из Беверли-Хиллз, и носила его на британский манер: с теплой подкладкой и неплотно застегнутым поясом. С охапкой бронзовеющих и желтых цветов, Венеция являла собой совершенный образ хорошо воспитанной английской девушки. Каковой она и была. И добавила со вздохом «почти». Дженни настаивала на том, чтобы она вернулась домой. «Я хочу, чтобы ты ходила в колледж, Венеция, – жестко объявила она по телефону, – я соскучилась по тебе». Самое время объявить об этом через двенадцать лет, с печалью подумала Венеция. Сейчас Лондон стал ее домом, а Лос-Анджелес – чужеземным краем. Здесь ее жизнь, упрямо подумала она, и ее будущее.
Будущее? Девушка поставила в конце большой вопросительный знак. Чем она располагала? Ей девятнадцать лет, она училась в самых лучших английских школах, имеет новенький, солидный поварский диплом. У нее пять футов девять дюймов роста, и все друзья считают ее хорошенькой. Кроме того, она – дочь Дженни Хавен.
Из проезжавшего такси нетерпеливо просигналили, чтобы она переходила дорогу, тем самым побуждая Венецию быстрее подсчитывать свои активы, хотя она не была совершенно уверена, является ли последней в их списке равным образом и последним по значению или же просто помехой. Во всяком случае, всего этого недостаточно, чтобы выстроить солидную карьеру.
Длинные ноги девушки понесли ее, точно на крыльях, когда она свернула на Кадоган-сквер. Сейчас не время застывать на вопросе о будущем. Хорошо еще, подумала она, мельком взглянув на часы, если хозяйка догадалась купить гостям поесть.
Лидия настойчиво требовала от мужчин черные галстуки к вечернему званому обеду, как говорила она, смеясь, по двум соображениям. Во-первых, изысканно одетые люди придают особый шарм всему собранию, и те, кого она удостоила приглашения на сегодняшний вечер, должны были соответствовать торжественности момента, а, во-вторых, обед давался ради важного дела – один из гостей, американец, приехавший в Лондон с кратким визитом, хотел познакомиться с английскими традициями и обычаями, которые она решила продемонстрировать ему сохраненными в Англии на должной высоте. «Я держу свое знамя, – гордо сказала она Венеции, – и Фитцджеральд МакБейн может возблагодарить Господа, что не задержится здесь подольше, ибо ему придется вытерпеть по полной форме уик-энд в загородном доме!» При этой мысли Венеция усмехнулась. Обед в эксцентричном ланкастерском доме – дело достаточно рискованное; уик-энд же в загородной резиденции славился тем, что повергал вновь прибывших гостей в совершеннейшую панику.
Перейдя через площадь и проблуждав по мощеным булыжником дворикам, Венеция наконец повернула ключ в двери беспорядочно выстроенного и окрашенного в белое здания, где со своей подружкой Кэт Ланкастер провела большую часть школьных каникул, окруженная добротой и великодушием Ланкастеров и постепенно становясь частью их большой семьи. Пусть остается, смеясь согласилась Лидия, когда Венеция и после заключительного года в Хескете, задержалась у них, тем более что Дженни настаивала на том, чтобы оплачивать комнату и питание дочери.
Зал с ковром работы Дэвида Хикса в бело-зеленых геометрических узорах, весь уставленный осыпающимися цветами, полнился зловещей тишиной.
«О, Боже мой!» – тяжелый стон вырвался у девушки, когда она оглядела гостиную. Развалившись в неудобной позе на парчовом диване рядом с потухшим камином, Лабрадор лениво вилял хвостом. Два терьера быстро засеменили к ней на коротеньких ножках, радуясь, что видят ее, и зная, что она обязательно их накормит. След от кофе, что пили прошлой ночью, уже засох на низеньком столике рядом с диваном, осталась невытертой пыль на поверхности библиотечных столов в стиле «Чиппендейл» и на георгианских зеркалах.
Венеция быстро прошла через зал – собаки жались к ее ногам – и выглянула из гостиной. Ничего! Длинный красного дерева обеденный стол, который она ожидала найти сверкающим старинными ланкастерскими хрусталями и серебром, зиял пустотой. Маленькие, в стиле модерн, часы на буфете пробили половину седьмого. Гостей ожидали в половине десятого. Ничего не было готово, и не заметно даже следов присутствия Лидии. Венеция мельком подумала об американце, неожиданно свалившемся на обед в английский дом прямехонько из краев, где все дышит покоем и упорядоченностью. Озорная усмешка осветила ее маленькое фарфоровое личико, а серо-голубые глаза хитро прищурились, когда она представила его, учтиво держащего бокал и старающегося не выказать удивления в тот момент, когда пробьют часы, а обед так и не появится. Вероятно, ему около пятидесяти, он женат, у него трое детей, их фотографию он с гордостью показывает, а у жены ровно в семь часов, конечно, тютелька в тютельку, каждый день обед на столе. В таком случае, подумала Венеция, возвращаясь в пустую комнату и следуя на кухню, мне бы лучше помочь Лидии все организовать. Девушка с новеньким дипломом повара, вероятно, в состоянии немедленно подготовить что нужно к банкету, не правда ли?
