Мария Зайцева
Шипучка для Сухого
1. Сейчас
— Ольга Викторовна, со станции вызов. Просят вернуться.
Я отрываю взгляд от пролетающих за окном зданий мокрого Питера, смотрю на фельдшера Вадима.
— Зачем? Вызов отменили?
— Не говорят.
— Дай.
Я беру рацию:
— Почему отмена вызова?
— На вызов отправлена другая бригада. Вы — на станцию.
Диспетчер отключается, я только плечами пожимаю. Ладно. Странно, конечно…
Машина разворачивается и гонит обратно на станцию скорой помощи. В принципе, давно пора, уже четыре часа по городу мотаемся. Хочется кофе. И в туалет тоже очень хочется.
На станции первым делом ныряю в санузел, а уже потом иду выяснять, почему нас сняли с вызова.
Вот только не дохожу.
Впереди, заняв своими широченными плечами все пространство коридора стоит Вася. Я его узнаю сразу и складываю два и два. И чувствую, как злость затапливает. Даже не злость, ярость. И кто-то сейчас пострадает.
— Здравствуйте, Ольга Викторовна, — Вася отходит в сторону, стараясь немного сжаться в размерах, почтительно наклоняет голову.
Я не отвечаю. Демонстративно прохожу мимо и иду в диспетчерскую.
— Лена, какого хрена?
— Ольга Викторовна, поступил индивидуальный вызов… Просят именно вас…
И глаза прячет, мерзавка.
Понятно все, получила столько сейчас, сколько в месяц не зарабатывает.
Я стою, смотрю на это безобразие. Черт! Ну вот кто так делает?
Хотя, о чем это я?
Ясно кто. Только тот, кому всегда было плевать на других. У кого совести отродясь не водилось. А вот денег и наглости — это прямо через край! Это просто всегда!
Я понимаю, что, скорее всего, получила не только Лена, но и отдыхающая бригада скорой, которую отправили вместо нашей.
И понимаю, что я ничего сейчас не сделаю.
Хотя нет, кое-что могу.
Посверлив сжавшуюся в кресле Лену тяжелым многообещающим взглядом, я выхожу в коридор.
Нахожу Васю, с готовностью развернувшегося в мою сторону. Ну плыви сюда, жертва…
— Значит так, скажи своему… Черт, не знаю, как вы называете теперь друг друга…
— Босс, Ольга Викторовна…
— Плевать! Так вот, передай своему боссу, чтоб он ШЕЛ НАХРЕН!
Последние слова я выкрикиваю в неэмоциональную физиономию амбала.
— Ольга Викторовна, вы же знаете, что я не могу явиться без вас.
— А вот и проверим!
Я разворачиваюсь и иду в комнату отдыха. Все, кофе и ноги вытянуть! Ну, может, еще и успокоительное тяпнуть. А то несет ведь меня, от злости аж в голове мутно. Или это от недосыпания? Дежурство на исходе, смена была та еще…
Я чувствую, как все кружится перед глазами, и, наверно, оступаюсь, потому что Вася моментально подскакивает и без разговоров поднимает на руки. И несет к выходу со станции, подлец!
Пользуясь тем, что я не могу сопротивляться!
Я пытаюсь оттолкнуть, шиплю сквозь зубы:
— А ну поставил меня, медведь-переросток! Сейчас же! А то пожалуюсь твоему боссу, что ты меня лапал!
Но Вася, даже не дрогнув, несет меня в припаркованную прямо возле входа ауди представительского класса, ворча тихо:
— Не поверит, сами знаете, Ольга Викторовна. И не крутитесь, а то выроню, вот тогда мне в самом деле попадет… Вы устали, вам бы поспать, отдохнуть… В машине есть кофе, как вы любите, черный, крепкий, я туда немного коньяка добавил. Как раз силы поддержит. И еще перекусить кое-чего…
Он бормочет и бормочет, пока усаживает меня на заднее сиденье, пристегивает, заботливо подкладывает подушку под голову, открывает мини-бар, где в самом деле какая-то еда, сует мне в руки стаканчик с кофе, не обжигающим, а таким, как я люблю, садится вперед, кивает водителю, чтоб трогал…
И я, ощутив неожиданно дикую усталость, просто не могу сопротивляться. Машинально отпиваю кофе, и по телу разливается блаженное тепло. Смотрю в окно, на мокрые улицы утреннего Питера, прихлебываю из стаканчика и думаю о том, что этот наглец всегда умел выбирать правильных людей.
Потому и поднялся так высоко.
Машина подъезжает к высотному зданию в центре. Я выхожу, смотрю на себя в зеркальные двери и понимаю, что выгляжу на редкость нелепо и неуместно здесь, в форме скорой помощи, бледная, нечесанная, с такими черными мешками под глазами, что, кажется, будто глазницы провалились.
А потом мысленно машу рукой на это все. В конце концов, сам виноват. Вытащил меня со смены, силой приволок, как наложницу, вот пусть и получает жизнь без прикрас. И меня без прикрас.
Интересно, какого черта забыл в Питере? У него здесь офис, конечно же, как и во всех крупных городах, с размахом империя выстроена, но обычно все дела в Москве решает. А тут так… Непонятно, для чего завел…
Мы поднимаемся на лифте до самого верха. Я немного отдохнула, пока ехали, кофе с коньяком взбодрил, и в то же время успокоил. И я уже не хочу его убить.
Ну, может, только покусать…
Вася провожает меня по ультрасовременному здоровенному помещению к неприметной комнате в углу.
Я знаю, что он всегда, несмотря на возможность обживать огромные пространства, любил небольшие, уютные комнаты, с невысокими потолками и полумраком. И даже знаю, откуда эта привычка.
Вася остается снаружи, я толкаю дверь и захожу.
Он стоит у панорамного окна, смотрит на туманный город у своих ног. Победитель по жизни.
Высокий, худощавый, с прямой спиной, в строгом костюме. Короткая стрижка, руки в карманах.
Оборачивается.
И меня опять, как и всегда, оглушает его взгляд.
Холодный, острый, жестокий. Для других. Не для меня.
На меня он всегда смотрит так, словно я — самое прекрасное, самое невероятное, самое желанное в мире.
Он всегда так смотрел.
С самого первого раза.
С самой первой встречи.
2. Примерно двадцать лет назад…
— Ох, девочка, я не знаю, зачем вас вызвали… Все прошло уже.
Я с сомнением смотрю на чистенькую старушку в темном платке, сидящую на поребрике у часовни.
— Давайте давление сейчас померим, посмотрим…
Она послушно протягивает мне руку, я надеваю манжету, накачиваю, смотрю на тонометр. Повышенное, но не критично.
— Может, все же проедете с нами? До больницы?
Рядом бурчит что-то Лариса, моя медсестра, ей явно не нравится моя участливость.
— Нет, не надо доча… Я до своих дойду. Они тут все у меня. Сын, сноха, внуки… И муж тоже здесь… Сразу всех и повидаю…
Я убираю тонометр в сумку, прощаюсь и молча иду к выходу.
В конце концов, все, что могла, я сделала. Если она свалится прямо возле могил своих близких… Кто будет виноват?
Прохожу мимо ряда могил, глаз цепляется за мужчину, неподвижно сидящего у одной из них. И меня отчего-то бьет дрожью, столько в обычной, казалось бы, позе, напряжения.
Не люблю кладбища.
Гнетущая атмосфера, флер безысходности и жути. Особенно наши, питерские, не люблю. Особенно старые. Но Смоленское еще неплохо, по сравнению с другими. Как-то полегче здесь.
Смотрю на время.
Скоро конец смены, скоро можно выдохнуть.
Лариса опять что-то бурчит и топает впереди меня к воротам, за которыми мы оставили машину.
Проезд очень узкий, да и ворота в вечернее время закрывают. Поэтому пришлось пешком.
Удивительно, что в такое время еще есть люди на кладбище.
Я опять смотрю на мужчину. Еще не поравнялась с ним, но уже скоро.
Видно, что высокий, короткие темные волосы.
Дорогое черное пальто. Шарф.
Сидит боком к проходу. Курит, странно держа сигарету в горсти. Так, что не видно ее практически.
Лариса ускоряется и выходит на ворота.
Я делаю еще пару шагов, равняюсь с мужчиной и опять смотрю на него зачем-то.
В сгущающейся темноте его фигура похожа на памятник.
Такая же черная и недвижимая. Жуть.
Я хочу быстрее миновать его, ускоряюсь, и тут он поднимает голову и смотрит на меня. В упор.
