Акулова Мария
"Позволь мне верить в чудеса"
Книга 1
Пролог
Последний день лета.
Дорога от офиса до знакомой до боли разбитой строительными машинами улочки заняла сегодня у Высоцкого рекордно мало времени.
Корней подъехал к нужному двору, вышел из машины, хлопнув дверью сильнее обычного.
Прошел к калитке с облупленной зеленой краской, знакомым жестом открыл. Она жалобно скрипнула, впуская незваного гостя. Показалось даже, что скрипнула громче и протяжней обычного — как бы жалуясь на то, свидетелем чего ей пришлось сегодня побывать.
Только Корнею не надо было жаловаться, он и из рассказа Вадима понял все более чем ясно.
Теперь же шел по тем же плитам, которые до этого топтал не раз и не два, чувствуя либо ноющее раздражение (из-за предстоящего разговора), либо остаточное (из-за произошедшего). Но на сей раз, по идее, он должен был испытывать если не триумф, то хотя бы облегчение, а испытывал все то же — злость вперемешку с раздражением.
Все через задницу. Неделя его отсутствия… И все через задницу.
Набойки дорогих мужских ботинок стучали по бетонным плитам, Корней делал шаг за шагом в сторону дома, на пороге которого сидела девушка.
Опять, как всегда, в излишне коротких шортах, смотрела перед собой, даже, кажется, не замечая приближения постороннего человека, обнимала голые плечи руками. Кудри снова были собраны в аккуратный пучок на затылке. Красивая… Растерянная… Испуганная… С сухими глазами и белым лицом… Дрожащая скорее от пережитого, чем от холода.
Хотя и холодно-то не было — последний день лета порадовал бархатом тепла. Только в этом доме вряд ли хоть кто-то смог это оценить. Слишком день получился насыщенным.
Корней подошел к Ане, остановился на расстоянии вытянутой руки, с минуту просто молча смотрел сверху вниз. Ждал ли, что сама заговорит? Вряд ли. Скорее с кулаками бросится. Но это не пугало. Мужчина держал руки в карманах брюк с идеальными стрелками, на руке то и дело вспыхивал экран часов — написывал Вадим, который так и не понял, что натворил и откуда такая реакция начальника. Отвечать сегодня Высоцкий не планировал. Пусть понервничает. Ему полезно.
— Что ты будешь делать? — Корней же все продолжал смотреть на девушку, сидевшую на пороге того самого, попортившего столько крови и нервов, домишки, и не мог разобраться — больше жалеет или злится. Теперь-то не только ему, но им обоим наверняка очевидно — вот к чему приводит глупая принципиальность там, где места ей не было. Сами виноваты. Во всем сами виноваты.
— Я не знаю… — Аня же ответила тихо, глядя перед собой в темноту, обнимая плечи руками, забывая моргать.
— Вставай, — когда он произнес приказным тоном, вздрогнула, вскинула взгляд.
— Зачем? Меня не пустят к бабушке в больницу, я спрашивала. Только завтра можно приехать, — ответила тихо, сдавленным голосом.
— Вставай. Собери самое необходимое. Побудешь пока у меня.
— Я не могу. Вы посторонний человек… Я вам не доверяю.
— На лавке лучше, думаешь?
— Я тут переночую, — девушка сказала твердо, оглядываясь на дверь дома, который уже завтра, скорее всего, перестанет существовать.
— А дальше? Все же на лавке? — нет, таки больше жалеет. Потому что он не хотел, чтобы все произошло вот так. Смотрел, как Аня хмурится, закусывает губу в раздумьях, потом поднимает взгляд на него опять с опаской…
— За что вы так с нами? Мы же действительно никому не сделали ничего плохого, чтобы вот так…
— Вы переоценили свои силы. Вот и все.
— Это ведь наш дом…
— Уже не ваш. Пойдем. Здесь тебе делать больше нечего.
Аня долго смотрела на протянутую мужскую руку, продолжая впиваться пальцами в свои плечи. Ей физически сложно было принять предложение человека, разрушившего их с бабушкой жизнь. Вот так просто… Потому что может. Но выбора не было, поэтому…
Аня вложила свою руку в мужскую, вздохнула прерывисто, он же даже не кивнул толком — просто прикрыл на мгновение глаза, а потом потянул, помогая подняться. Предложение принято. Дальше неизвестность.
Глава 1
Ранее, середина лета.
Корней Высоцкий поправил каску, следуя по этажам недостроенного пока здания.
Через полгода дом будет введен в эксплуатацию, работы ведутся более чем активно, проблем возникнуть не должно было, но Корней все равно оставался начеку.
Не первый год в строительстве, понимает, что те самые проблемы обычно приходят, откуда не ждали.
Мужчина поднялся на пятый этаж, прошел в одну из будущих квартир, а пока — лабиринт из серых стен и дверных арок, провел рукой по одной из холодных, шершавых, стукнул пару раз без фанатизма, к окну подошел…
Дом, как и весь строящийся квартал, должен был отлично «зайти» молодежи — окраина города, значит, цены демократичные, зато до метро минут десять ходом. Все коммерческие помещения уже давно выкуплены — здесь можно будет жить, практически не выходя. Девочкам маникюр и кафе, мальчикам тренажерка и бар, а то и парочка. С одной стороны — вид на лес… И совсем не обязательно уточнять, что в ближайшем будущем и лес этот тоже будет застроен… Не пять лет, в конце концов, сами все должны понимать. С другой — на таких же серых братьев, как эта высотка. На будущих кухнях и в будущих гостиных громадные окна, на которые романтичные души моментально западают и мечтают о том, как будут встречать здесь рассветы и закаты… Не разбираясь, откуда вообще восходит и куда заходит солнце… Небольшой метраж, продуманные планировки…
Эти дома были хорошими. Корней не сомневался. ССК дорожила своей репутацией. Единственное…
Мужчина непроизвольно скривился, опустил взгляд от леса вниз, на крышу домика, который… Стоял костью в горле. Последний из могикан, не иначе. Одноэтажная убогая хижинка — единственное, что портило Высоцкому настроение.
Ее уже давно не должно было тут быть. Так же, как нет десятка снесенных домов советского периода, которые почили в бозе, чьи владельцы получили компенсацию натурой или в денежном эквиваленте, купили по квартире — себе и детям — и свинтили давным-давно, не испытывая особых сантиментов и не хватаясь за свое унылое жилье, как клещи.
Да только Ланцовы… Корней даже фамилию их умудрился запомнить. И только в памяти воспроизвел — тут же снова захотелось скривиться. Ланцовы были другими…
Упёртая пенсионерка и ее малолетняя внучка Анечка…
Будто услышав, что речь зашла о ней, из того самого домишки — с серой шиферной, кое-где пятнистой, крышей, деревянными оконными рамами, выкрашенными белой эмалью, местами успевшей потрескаться, с хлипкой дверью, обитой кожзамом, которую дерни только — откроется, невзирая на хилый замок, со стоптанным ногами и временем порожком — вышла та самая Анечка, держа в руках таз с выстиранным бельем.
Девушка прошла по двору, явно приплясывая, слушая что-то в наушниках, остановилась у натянутых бельевых веревок, поставила таз на усланную травой землю, стала вывешивать, периодически перекидывая с одного плеча на другое копну густых медных волос в мелкую кудряшку…
Корней и сам толком не смог бы объяснить, зачем за этим наблюдает, а главное, почему глаза оторвать так сложно, и разобраться — картина его раздражает или умиляет.
Анечке же до его сомнений было фиолетово — развешивала цветастый постельный комплект, а это был именно он, продолжая приплясывать.
Любопытно стало, а когда окружающие их хижину дома заселят — так же будет себя вести? Сейчас только строителей развлекает, риелторов, да его — Корнея — время от времени. А потом?
Вот же глупые люди… И упёртые… Зря упёртые…
Вслед за внучкой на крыльцо вышла хозяйка дома — Ланцова Зинаида Алексеевна, крикнула что-то девушке, на дом кивнула, головой покачала…
