(не)любимый препод
Дана Блэк
Пролог
Сворачиваю газету рулоном и иду на нее.
— Пожалуйста, — она пятится от меня, ее голос срывается на писк. — Там в статье все не так. Это не я. Выпейте таблетки, и мы поговорим. Вы слишком бешеный.
Я слишком бешеный? Пакость мелкая.
Срываюсь с места. Она толкает дверь и шмыгает на крыльцо. Несется по ступенькам. Навстречу поднимаются бабки, молниеносно делают выводы: "воровка, мужчина, ловите скорей, полиция-я-я".
Я ловлю. Почти у машины, хватаю за капюшон и толкаю животом на капот.
Женщин никогда не бью, но эта заслуживает порки, свернутым журналом от души прохаживаюсь ей по жопе. Она извивается, сапогами месит снег, я давлю на спину, удерживая на месте, она визжит:
— Отпустите!
Ее короткая куртка задирается вместе с футболкой. Упираюсь взглядом в голую поясницу с двумя ямками, покрытую светлым пушком волос. Выпирает позвоночник, хрупкие острые косточки, и кончается моя воля.
Спускаю ладонь ниже и веду по гладкой коже. Наваждение. Сжимаю второй рукой и грубо разворачиваю к себе. Она покраснела, волосы растрепались, глаза горят.
Моя студентка, чертова зараза, ныне целиком в моей власти, но не знаю, что с ней делать.
— Мне не нравятся ни старухи, ни малолетки, Кристина, — говорю по слогам. — Долго будете привлекать мое внимание подобной ересью?
— Ну все, — она со свистом выдыхает воздух. — Оба достали. И вы, и ваш стукач сыночек. Два пупа земли. Если вы еще раз…
Затыкаю ее. Как порыв, как аффект, как приступ, сам не думаю, вырывается так долго копившееся. Наклоняюсь, язык мазком по ее губам, полоска слюны на блестящей краске помады.
Моя ошибка. Моменталом сохраняется в память, доступ ограниченный, мне и ей, и больше никому. И больше никогда. Я спятил, ау, сценарист, вырежи это.
Поспешно отодвигаюсь. Она встает на носочки и сама прижимается к моему рту. Вползает вирусом и жрет настройки. Горячая и мягкая, очень сладко. Обнимаю, поднимаю за бедра и усаживаю на капот, она цепляется мне в воротник, и я наваливаюсь ближе. Пью медленно, как сок из трубочки, а ей не хватает моего языка. Осторожно скользит по нижней губе, пробирается в рот. Невыносимо, волком вой, сдаю позиции и углубляю поцелуй. Соединяемся, она мычит, меня уносит. Уже причиняю боль, а затормозить не могу, редко целуюсь, и моя жажда калечит ее сказку. Остро сознаю, что это грань, и если сунусь дальше, башню сорвет, поимею мозг нам обоим и трындец, но не отпущу.
Приехали.
Глава 1
"Почему собака виляет хвостом — потому, что она умнее хвоста. Если бы хвост был умнее, то он вилял бы собакой".
Звучит, как полная чушь. И это не я упражняюсь в красноречии, а реальная цитата из комедии, которую мы смотрим. Длительность фильма полтора часа, как и сама лекция "8 фильмов о медиа и журналистике".
Ня, мои любимые пары. Будто не на учебе сидишь, а в кинотеатре. Можно жевать жвачку и пить коку. И заниматься своими делами.
Почти идеально, если бы препод при этом не нудел:
— … современное понятие фейк-ньюз и дезинформация. Проследите, как грамотно специалист инсценирует скандал.
На этих его словах видео подвисает — техника в институте пашет из рук вон плохо. Колесико на экране проектора крутится, мы пялимся в смазанный стоп-кадр.
— Александр Александрович, а фильм биографический? — рядом со мной Николь поправляет очки в широкой черной оправе. — Президент правда обжимался с девицей, и его застукали?
Алекс Александрович отрывается от крайне важного занятия — рассматривания наручных часов и поднимает голову.
Мы сидим близко. Я — потому, что у меня правда плохое зрение. А Николь…
Анонс на Николь: стекла в ее очках без диоптрий, светлые волосы в стрижке каре, в соцсетях её можно найти как "Николь Беркут".
Беркут — псевдоним, конечно. Некоторые педагоги охотно разрешают нам играться в журналистов. Но Николь моя соседка уже полтора года, сначала по комнате в общаге, а летом мы сняли квартиру. Поэтому я в курсе ее секретика. Настоящее имя "Катя" она сменила официально, но с фамилией сей трюк не прокатил, шлепать ей в паспорт "Беркут" отказались, несмотря на крупную взятку в виде бутылки коньяка с тремя звездами и конфеток "птичье молоко".
Так вот по паспорту она — Попкова.
Николь Попкова.
По-моему, сильно. Загляденье сочетание. Чего ей не нравится? Главное ведь, что такое уже не забыть, как страшный сон.
— … давление на медиа со стороны истеблишмента, — треплется препод. — И там в жанрах так же заявлена биография.
Огромной лапищей он отодвигает пластиковую папку на край стола. Николь натурально прикидывается беркутом, орлиным зрением отслеживает каждое движение этого альфа-самца.
Или ястреба, или коршуна, если по-пернатому. Видный хищник.
В общем, Алекс Александрович — птица не нашего полета. И он уже три месяца не может запомнить ФИО Николь. Каждую пару смотрит в список и спрашивает: Попкова, готовы сегодня?
А потом, словно опомнившись: ох, простите покорно, Николь Беркут?
Она скрипит зубами и кивает. И дальше бросает глазами искры в него.
Кроме Николь, по преподу, до состояния "кириешки", сохнут: Маша, Даша, Саша, Женя, Виктор, собаки, кошки, земляные черви, перечислять устала. Брутальная борода и немыслимые татуировки классного мужского экземпляра косят всех напропалую.
Анонс на Алекса Александровича Аверина: лет сорок, разведен, голос с хрипом, как у певцов при расщеплении, и он носит лакированные ботинки. И сексуально курит. И под рубашкой грудь волосатая. И в койке он зверь.
И можно с три короба еще навоображать, да.
Громко втягиваю газировку из трубочки, и смотрю на Аверина. Он облокачивается на стол, угрожает презентациями, которые мы должны сделать, и дергает бороду — раз, два, три, четыре…
Он отворачивается, и я сбиваю счет.
— Смотрим внимательнее, — повторяет Алекс и неопределенно машет рукой, — на следующую пару от каждого жду письменную рецензию по фильму.
— Почему этот фильм, вообще, к прокату допустили? — вопрос из зала. — На пальцах ведь рассказывается, как извращается правда.
Алекс игнорирует. Садится на край стола. Не прям туфлями болтает в воздухе, а опирается задом, сложив ноги крестом. К аудитории вполоборота, поправляет чуть задравшиеся брюки, на щиколотке мелькает чёрный рисунок-тату, на его грубый профиль молятся по правый локоть от меня.
У Николь подбородок тонет в ладони и два серых сверла вместо глаз, в-ж-ж в Алекса. Она точит лясы с соседкой в стиле: сю-сю он зайка, да?
Сю-сю согласна с тобой — ответно льет сироп одногрупница.
— Как можно взрослого, похожего на чокнутого байкера чувака называть зайкой? — не выдерживаю волнений над ухом.
— Почему нет? Запустить лапку к Алексу в штаны великая задача времен и народов, — бросает Николь. — Важнее красного диплома. Не ври, что сама не хочешь.
Смотрю на Аверина, он смотрит на часы.
Ноу, я не отрицаю его очевидную привлекательность и чувствую силу от него исходящую, она сродни гипнозу, еще бы, у него же глаза чернее ночи, кода нет луны и вырубили все фонари в окресностях.
Но мы второкурсницы, а ему даже на выпускниц плевать.
Взаимно, мне в его беспросветных дебрях плутать некогда. Я занятой человек.
Одногрупницы томно вздыхают.
Я тоже, с тоской. Начало четвертого, а у нас только первая пара. А мне край, как срочно, на работу надоть.
Фильм идет, в аудитории гул — персонажам моют косточки. Активность на лекциях — жирный плюс в карму под названием "зачетная книжка".
