Пролог.
Остановившись перед кабинетом, Амалия глубоко вдохнула и прижалась ладонями к гладкой поверхности двери. Закрыв на мгновение глаза, попыталась собраться с мыслями. Предстоящая встреча грозила стать одним из самых тяжелых испытаний в её жизни. Немного придя в себя и воровато оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не заметил её секундной слабости, она распрямила спину и нервным жестом поправила волосы.
«В последний раз, — пообещала она самой себе. — В последний раз… Просто посмотрю… Попрощаюсь…»
Девушка резко, словно обрубая все возможные пути отступления, постучала и, не дожидаясь разрешения войти, уверенно ступила в кабинет.
— Добрый вечер, Ярослав Викторович.
— Уже сомневаюсь в этом, Амалия Дмитриевна, — Яр даже не поднял головы, полностью погрузившись в изучение какого-то документа. — Чем обязан?
Слова мужчины прозвучал холодно и отстраненно. Этот тон разительно отличался от той обволакивающей интонации, с которой всего лишь неделю назад здесь же, в кабинете, Яр что-то страстно нашептывал ей между горячими поцелуями.
Да, сейчас ей больно от этой отстраненности… Очень больно… Словно от сердца отрывают половину, но… Все правильно… Так надо. Своим глупым поступком она именно этого и добивалась. Добилась!
Мали подошла ближе к столу и встала напротив мужчины.
— Я пришла сказать, что передала все дела новому юристу, который уже с завтрашнего дня приступает к своим обязанностям.
— Я в курсе, — сказал Ярослав, продолжая делать вид, что важнее документов для него сейчас ничего и нет. — Могла не утруждать себя.
Никогда не покажет ей, как ему сейчас горько, но, несмотря на это, хочется схватить её в свои объятия…. И задушить за то, что она с ними сделала.
— Ты даже не посмотришь на меня?
— А зачем? — взгляд мужчины наконец-то остановился на Амалии. — Я тебя прекрасно рассмотрел несколько дней назад. Больше не хочу. Тебя для меня больше нет. Всего доброго.
Ярослав встал и, подойдя к окну, повернулся к Амалии спиной. Рискованно на неё сейчас смотреть… Опасно… Губительно… И так закрадывающаяся поневоле мысль простить её, забыть вероломный поступок пугала… Нет, ни за что… Кто угодно, но только не он… Они уже не подростки, чтобы списать всё на молодость, глупость, импульсивность. Всё произошло вполне осознанно, поэтому закрыть глаза на такое сейчас, значит обречь себя на страдания в будущем.
— Всего доброго, — послышался едва дрожащий голос девушки.
Услышав, как открылась дверь, Ярослав не выдержал и обернулся.
— Подожди, — позвал мужчина, жадно пожирая глазами соблазнительное тело.
Амалия застыла, но не повернулась. Он никогда не видел её слез, и сейчас не увидит. Пусть пребывает в полной уверенности в том, что она не умеет плакать.
— Всегда тебе хотел сказать: ты — не Амалия, ты — аномалия!
Кивнув, чтобы дать понять, что услышала его, девушка с гордо поднятой головой покинула кабинет.
Глава 1.
— Мали, — рассерженно вскрикнула Анна Матвеевна, — я не понимаю… Такие решения не принимаются с бухты-барахты. Нужно сесть и спокойно всё обсудить.
— Я уже всё обдумала, мама, — уверенно проговорила девушка, наблюдая, как мать беспокойно начала переставлять с места на место вымытую только что посуду.
— А со мной посоветоваться? — женщина резкими движениями вытерла руки и недовольно повернулась к дочери. — Моё мнение тебя не интересует по этому поводу?
Амалия подошла к столу и, взяв с тарелки мягкий, ещё теплый сырник, снова взглянула на мать.
— Я прекрасно знаю твоё мнение, и то, что ты мне его озвучишь в очередной раз, ничего не изменит, — девушка неожиданно закашлялась, но, быстро придя в себя, продолжила: — Мама, пойми ты меня хоть раз в жизни. Я не могу больше жить в этом городе. Я здесь задыхаюсь. Не могу больше видеть места, которые каждый день мне напоминают о…
Она не договорила, прекрасно понимая, что как бы она сейчас не распылялась перед матерью, та всё равно останется глуха к её переживаниям. Амалия не могла припомнить ни одного раза в своей жизни, чтобы мать хоть раз её поддержала и похвалила. Обычно было наоборот. В каждом самом положительном моменте она обязательно находила большой-большой минус. Теперь, конечно, Мали относилась к этому с приличной толикой цинизма и безразличия, но в детстве и юности, само собой, сильно настрадалась от такого специфического отношения матери.
— Неужели ты готова бросить здесь всё?
— Что всё? — чувствуя, как в душе поднимается волна бешенства, нервно спросила девушка. — Мама, очнись. Что мне бросать? Я уже давно потеряла всё самое важное.
Анна Матвеевна подбоченилась и цокнула языком.
— Я не спорю, потеряла. И я потеряла. Мне тоже, как и тебе, было больно. Но, если и дальше продолжать думать о том, что произошло, тогда зачем вообще продолжать жить?
— А я и не собиралась, если ты помнишь. Зачем ты меня за волосы вытягивала из того болота, в котором я оказалась?
— Остановись, — попросила женщина, хватаясь за голову, — забыли. Нужно смотреть вперед.
— Только и делаю теперь, что смотрю вперед, — огрызнулась Амалия.
— Вот и прекрасно. Зачем же тогда бросать всё? Здесь у тебя и работа, и… — женщина неожиданно запнулась, не зная, что сказать ещё.
— Вот, мама, — грустно усмехнулась девушка. — Ты и сама ответила на свой вопрос. Кроме работы, меня здесь ничто не держит.
«И никто», — мгновенно пронеслось в голове.
— Хорошо, — ноздри женщины раздувались от испытываемых эмоций. — Но разве можно бросать такую престижную и, самое главное, высокооплачиваемую работу? Разве в том городишке, куда ты хочешь сбежать, ты сможешь найти достойную замену?
— По-моему, ты недооцениваешь размеры своей малой родины. Или ты уже забыла, что не коренная столичная штучка, а обычная провинциалка, которая просто удачно в свое время вышла замуж? — съязвила Мали.
— А ты даже этого не смогла сделать, — уколола в ответ Анна Матвеевна.
— Ну, да, куда уж мне до тебя. Я же выбирала не головой.
— Вот и довыбиралась. Я тебе с самого начала говорила, что…
Амалия не собиралась больше участвовать в этих бессмысленных словесных баталиях, поэтому просто развернулась и направилась в свою комнату. Только нервы зря потратишь. Мать всё равно останется при своем мнении. В конце концов, она уже не маленькая девочка, и разрешение на переезд ей не нужен.
— Я ещё не договорила, — раздался из кухни визгливый голос. — Вернись.
«Нет уж, детьми в школе будешь командовать. Я уже, к сожалению, вышла из того возраста, чтобы беспрекословно слушаться тебя», — с горечью подумала девушка.
Войдя в комнату, Амалия распласталась на кровати и закрыла глаза. Как же всё достало. Эти постоянные препирательства. Упреки. Нравоучения. Да, и вообще… Эта комната. Этот вид за окном. Работа. Всё достало. Уже давно пора всё поменять. Нужно было сразу уехать из этого города, а не надеяться, что время поможет, залечит все душевные раны. Не поможет, не залечит, никогда не залечит. В сердце всё равно будет зиять огромная дыра.
— Неужели нельзя начать всё заново здесь? — Анна Матвеевна не собиралась так легко сдаваться, она уселась рядом с дочерью и немного скованно провела по её руке своей. Что бы там Амалия себе не думала, но мать её любила и всячески пыталась помочь. Правда, частенько выбираемые ею способы были не совсем корректными. Даже большой стаж работы педагогом не мог помочь наладить отношения с дочерью. — Не хочешь жить со мной, продай свою квартиру и купи другую, хочешь найти новую работу — найди здесь.
— Мама, а я не хочу здесь. Ну, как ты не поймешь? — Мали почувствовала, как её щеки начинают гореть от негодования. — Не хочу! Что мне сделать, чтобы ты хотя бы попыталась понять, что этот город вытягивает из меня все жизненные соки? Каждый день, где бы я ни ехала, ни шла, хоть что-то напомнит мне о том времени, когда я считала, что счастливей меня нет никого на свете. Каждый день, мама!
