1. Арина
— Что нужно сказать?
А что нужно? Все по-честному: он меня обидел — я ему кулаком в нос.
— Арина!
— Он пелвый начал.
Первый! Первый! Первый!
Блина, ну почему я не могу сказать вслух «р». А этим болванам только бы посмеяться.
Обиженно надуваю губки.
— Арина, ты не хочешь, чтобы я позвонила маме?
Учительница… она всегда такая. Я только два месяца хожу в школу, а ее уже ненавижу.
Иногда думаю, что крестная права, и лучше сразу выйти замуж.
— Я не буду извиняться, — отворачиваю голову.
Еще чего?
— Арина!
Блина. Кто вообще ее просил возвращаться пораньше?
— Она не будет извиняться, потому что невоспитанна, я сам слышал. Так ее папа сказал. Потому он и бросил ее.
— Не плавда! Это мы его блосили!
Со всей силы становлюсь на рыхлую ногу одноклассника и бегу прочь.
Так болит сердечко и слезы градом текут.
— Дулак! — ворчу под нос.
Он не знает! Никто не знает, как папа обижал маму! Я видела, все видела!
Забегаю в спортзал и присаживаюсь на скамеечку.
Вытираю рукавами слезы.
— Мы сами ушли от папы.
Опускаю голову на колени.
Сначала я немного грустила, но теперь радуюсь, что мама нашла другое жилье и они больше не ссорятся.
У меня хороший папа, действительно, но когда выпьет…
Всхлипываю.
В тот день он пришел в школу и от него очень плохо пахло. Он кричал на учительницу, а в конце сказал при одноклассниках, что я такая же, как мама невоспитанная и он больше не может нас терпеть.
После того случая меня все обходят стороной. Мало было, что все смеялись из-за моего «р», еще и это прибавилось.
— Доченька.
Быстро вытираю слезы. Не хочу, чтобы мама увидела меня заплаканной.
— Пливет, мамочка, — улыбаюсь.
Поднимаюсь на ноги и сразу обнимаю за талию.
— Пойдем домой.
Гладит по голове.
Она измучена, по голосу слышу.
— Что-то случилось? — поднимаю голову.
— Солнышко, нам снова нужно искать жилье, — садится на корточки. Как-то странно улыбается, но я вижу в ее глазах слезы.
— Мама, это из-за папы? Потому, что он вчела кличал под двелью квалтилы?
Вздыхает, но улыбается.
Так и знала.
— Мама, — кладу руки на ее щечки, — у нас все будет холошо. Ты сама говолила, что я твое солнышко. И я буду ялко светить нам.
Она снова расстроена.
— Конечно, ты мое солнышко. Однако, возможно, нам придется сменить и школу.
О, спасибо, святые яйца! Это отличный подарок.
— Я не плотив, — киваю головой.
— Мое золотце.
Поправляет мои кудри.
Ненавижу когда так делают… Будто я маленький ребенок, а мне уже целых семь лет, между прочим. Но маме этого не говорю, она и так постоянно плачет. Смотрит в телефон и плачет.
Несколько раз я пыталась посмотреть, что там, но не знаю пароля.
— Пойдем, нам еще чемоданы собирать.
Моя мами — самая лучшая.
Мне нравится ее так называть. Не так, как все.
Обнимаю её за шею крепко-крепко.
Болит сердце. Трудно смотреть, как она держится, изо всех сил старается быть сильной.
Крестная Верун, всегда говорит, что я должна быть вежливой и не расстраивать мамочку.
Я сама это понимаю, но из-за таких болванов как Ванька, я совершаю плохие поступки.
— Пойдем.
Хорошо, что мама не пришла раньше…
— И сегодня ты наказана, никакого компьютера, я все видела.
А нет, увидела, потому и расстроилась.
Приехав домой, сразу достаю свой чемодан. Собираю вещи и выкатываю его в коридор.
— Я готова. А куда мы едем?
— Пока не найдем жилье, поживем у Верун. Надеюсь, недолго, — из другой комнаты показывается чемодан, а за ним и мама.
— Океюшки.
Ура! Обожаю крестную. Она все-все на свете знает и главное — умеет хранить тайны.
Где-то через час мы уже были у крестной. Она живет в небольшом домике за городом.
Здесь круто, особенно летом.
— Привет, моя моделька! — расцеловывает меня от подбородка ко лбу.
Это самый неприятный момент, но я готова немного потерпеть. Уж хочется услышать ее следующую жизненную историю.
Когда я еще ходила в садик, Верун часто забирала меня потому, что мама работала, а отец…
— Пливет!
Теперь нужно пережить допрос.
— Как школа? — поднимает на руки.
Как ей объяснить, что я уже большая, и меня не нужно носить на руках.
— Клестная, ты сама говолишь, что холоших девочек должны носить на луках пални, тогда почему ты постоянно меня носишь?
Скрещиваю руки на груди, выпятив нижнюю губу.
Это же безобразие!
— Все верно, а пока у тебя нет кавалера, буду носить я.
Снова целует.
— О-о-о, святые яйца! — подкладываю ладонь под подбородок. Закатываю глаза к небу, тяжело вздыхая.
— Что это еще за яйца? — хохочет.
— Как?! Ты не знаешь, что есть святые яйца?
Подбрасываю вверх бровь.
— Объясни.
Душится со смеху.
— Велун, святые яйца — мой талисман, они всегда мне помогают. У меня есть два делевянных. Их мама купила на лынке и одно, — поднимаю пальчик вверх, — настоящее. Оно не полтится, потому что сделано пелед плаздником Пасхи.
— А-а-а, ты о тех яйцах! — снова хохочет.
— Конечно, а ты о каких подумала?
Что-то она от меня скрывает, и я буду не я, если не узнаю.
— Мами, а ты завтла лаботаешь? — кладу подбородок на плечо крестной.
— Да, полдня.
Круто-о-о! Значит, я буду с Верой.
Может, что-нибудь интересное расскажет.
Она знает мега крутые истории.
— Ты иди, разложи вещи, а я с мамой поговорю на кухне. Только не подслушивать! — ловит за носик, больно сжимая.
Так всегда. Как только дело подходит к разговору — я должна уходить.
— Окей.
Тяну чемодан за собой и сразу сворачиваю в комнату. Я уже знаю, какая моя, мы здесь не в первый раз.
Бросаю вещи на кровать и тихонько подхожу к двери. Легонько открываю, чтобы не скрипели. В этом доме все двери скрипят, крестная говорит, что так задумано, они «поют».
— Ксюня, не плачь.
Крестная обнимает мою мамашу.
— Подумаешь, найдем новую квартиру.
— Знаю, но я уже не могу Арине в глаза смотреть. Она будто понимает и одновременно смотрит на меня такими жалостливыми глазами. Сердце разрывается, еще и Вадим…
— Чего опять надобно этому мерзавцу?
Почему у нас так? Почему мой папа не любит маму? Обижает ее, ведь она же хорошая.
— Денег, что он еще может хотеть. Уже год, как мы развелись, а он до сих пор портит нам с дочерью жизнь. Еще и в школу припёрся, я случайно сегодня услышала.
Возвращаюсь в комнату.
Слезы снова катятся по щекам.
Я очень хочу, чтобы моя мама была счастлива. Чтобы никогда больше не плакала.
Но как это сделать, пока не знаю.
Умываю лицо в ванной, чтобы взрослые не увидели, что я снова плакала, иначе поймут, что все слышала. Переворачиваю чемодан и одним движением все втрамбую в шкаф.
Надеваю тапки и смело выхожу на кухню.
Нет никого, только мамин телефон лежит на столе и светится — разблокирован.
Оглядываюсь по сторонам — чисто.
Быстро изучаю картинку на экране: моя мама, веселая и улыбающаяся, обнимается с незнакомым мужчиной и надпись: «Мой Ян».
Да, а это уже интересно!
2.
— Доброе утро, Моделька! Уже одиннадцать, а ты все ещё спишь.
— Доблое, — потягиваюсь. — А можно, я еще чуть-чуть, сегодня же суббота?
Я всю ночь искала этого Яна, будь он не ладен!
Не нашла. Оказывается, не так и велика сила соцсетей, как ее восхваляют.
Сначала я искала в угле, но там их десять и еще несколько ноликов. Я даже прочесть не смогла.
Решила бросить фото, которое честно украла с маминого телефона, но… ничего.
Думаю, у меня есть только один выход: убедить Верун, чтобы мне помогла.
— Нельзя, — раздвигает шторы. — Мама скоро вернется, а ты еще не завтракала.
— Океюшки, — поднимаюсь с кровати.
