Девочка с перчиками
Екатерина Вильмонт
Обычно по дороге из бассейна Тимофей проезжал по этой улице без всяких затруднений, а сегодня, видимо, что-то случилось — машины практически не двигались.
— Тьфу ты черт! У меня прорва дел, да еще и жрать охота, а тут…
— Не волнуйся, Тим, — подала голос жена. — Хочешь жвачку?
— Да нет, — хмуро отозвался он. У него всегда портилось настроение, если с утра что-то не ладилось, значит, и весь день пойдет наперекосяк!
Он вытащил сигарету из пачки.
— Не кури в машине, — привычно сказала жена.
Он молча вылез из машины и щелкнул зажигалкой.
— Тимка, ну что ты застрял? — раздался незнакомый женский голос.
Он в недоумении оглянулся. Неподалеку стояла девушка с собакой на поводке. Собака со страстью что-то выкапывала из-под снега, не обращая внимания на хозяйку.
— Ну, Тима, идем же! — огорченно проговорила девушка.
Он засмеялся. Его тезка был обычной дворняжкой. Лица хозяйки он не видел. Длинноногая девушка, в старенькой дубленой куртке и обтягивающих джинсах. Из-под правой штанины у нее что-то свисало.
— Девушка, вы рискуете упасть! — со смехом заметил Тимофей.
— Что? — она оглянулась.
Он глазами показал ей на непорядок в одежде.
— Ой, мамочки! — воскликнула она, нагнулась, выхватила что-то из-под брючины и сунула в карман куртки. Потом задорно глянула на Тимофея. — Спасибо! Бывает! — И улыбнулась. Он широко улыбнулся в ответ.
— Тима! — позвала жена. — Можно ехать!
Он сел за руль. А девушка засмеялась и помахала ему на прощание.
— Какая гадость! — сказала жена.
— Ты о чем?
— Да эта лахудра!
— Слушай, а что это у нее было?
— Вчерашние колготки. Она, видимо, сняла вчера джинсы вместе с колготками. А сегодня ведь потеплело, вот она, небось, и надела гольфы или носки, а о колготках забыла… Терпеть таких баб не могу…
Весь день Тимофей пребывал в прекрасном расположении духа, сам себе удивляясь. Неужто дело в той лахудре? Он пытался вспомнить ее лицо под пышной копной светло-русых волос, но кроме широкой улыбки ничего не запомнилось. Красоты там и в помине не было. Надень она шапку и оставь дома собаку, я в жизни ее не узнаю. А зачем, собственно, она мне сдалась?
Поздно вечером, возвращаясь домой, он вдруг опять вспомнил утреннюю встречу и подумал: интересно, она сама снимала джинсы с колготками или же нетерпеливый любовник? Вряд ли муж… Она не похожа на замужнюю. А впрочем, бог с ней…
В бассейн они с женой ездили два раза в неделю, но лахудра с дворняжкой больше ни разу им на глаза не попалась.
Прошел месяц. Тимофей и Юля собирались на банкет по случаю десятилетия брака их близких друзей.
— Юль, мы опоздаем!
— Ну и что? Мы ж не в театр идем, ну опоздаем на четверть часа, большое дело!
— Ненавижу опаздывать!
— А я ненавижу приходить первой, как будто без ума спешу к праздничному столу!
— Что за чушь? — поморщился Тимофей.
Зазвонил телефон.
— Тим, возьми трубку!
— Алло!
— Тимошенька, как хорошо, что я тебя застала!
— Здравствуй, мамочка! Как там дела у Олега?
— Да я не пойму… Но ничего хорошего! Сынок, прошу тебя, приезжай!
— А что? Мама, что-то случилось?
— Да вроде нет, но он вдруг вчера потребовал, чтобы я непременно вызвала тебя. Говорит, у него к тебе какое-то очень важное дело и оно, разумеется, не терпит отлагательства.
— А о чем речь, не знаешь?
— Откуда же мне знать? Он уверяет, что ему нужен только ты…
— Ну, я не смогу так сразу… У меня масса дел… А он что, совсем плох?
— Врачи говорят, в лучшем случае месяц протянет… Тимочка, ты все-таки постарайся, он говорит, это очень-очень важно.
— Хорошо, я прилечу в пятницу вечером, раньше не получится.
— Что случилось? — спросила Юля.
— Да дядьке что-то в голову взбрело. Полечу, а то мало ли, может и умереть. Жалко, ему бы еще жить и жить. Такой мощный был мужик… И вдруг сердце…
— Видно, перенапряг он свое сердце. Тим, а давай я с тобой полечу! Все же два дня в Швейцарии, не так плохо! Ты с дядькой пообщаешься, а я подышу горным воздухом. А может, задержусь там немножко. Никогда не была в Швейцарии.
— Да ради бога! Хотя, по-моему, более скучного места просто нет. Знаешь, кажется, Дюренматт говорил: в Швейцарии приятно родиться и умереть, а жить лучше в другом месте.
— Ну, Тимочка, пожалуйста!
— Да лети на здоровье! — улыбнулся Тимофей.
— И тебе там будет повеселей!
— Да все, уже уговорила!
Родной дядя Тимофея, младший брат его матери, был весьма удачливым предпринимателем, но лет пятнадцать назад неожиданно для всех вдруг продал свой бизнес и уехал за границу, в Новую Зеландию, и там вновь открыл бизнес, но уже никак с Россией не связанный. И ни разу больше не приезжал на родину. Года три назад он перенес операцию на сердце, казалось, все обошлось, но вот полгода назад он вновь попал в руки врачей и после второй операции они не оставили ему надежд. Он перебрался в Швейцарию, составил завещание и попросил сестру, мать Тимофея, пожить с ним, пока он жив. Ольга Варламовна обожала младшего брата и со слезами согласилась скрасить ему последние месяцы жизни. Внуков у нее не было, невестку она недолюбливала, так почему не помочь обожаемому брату?
Тимофей тоже любил дядьку, всегда находил с ним общий язык, восхищался его жизненной энергией, заряжался ею, и был совершенно обескуражен, когда дядька вдруг стал стремительно сдавать. Он страдал от того, что теряет не только родственника, но, по сути, и близкого друга. Что же такое произошло, зачем он вдруг ему срочно понадобился? Не тот человек Олег Варламович, чтобы из-за пустяков срывать его с места…
В аэропорту их ждала машина и вышколенный молодой человек, секретарь Олега Варламовича, отвез их в отель. Юля была в восторге.
— Какой тут воздух, Тим! А днем, наверное, красота невероятная, а какой уютный городок!
— Тимофей Борисович, Олег Варламович распорядился сегодня вас не трогать, а завтра утром я в девять часов за вами заеду и отвезу… Ольга Варламовна будет вас ждать в доме.
— В каком доме? Разве Олег не в санатории?
— Нет, Олег Варламович снял домик, теперь там живет вместе с Ольгой Варламовной.
— Он совсем плох, Юра?
— Да не сказал бы… Как в тот дом перебрался, ему вроде получше стало, окреп как-то, даже гулять ходит. Может, и обойдется еще…
— Дай-то Бог! Он же не старый еще, всего шестьдесят шесть… Юль, ты со мной завтра поедешь?
Она скорчила милую гримаску, мол, если очень надо…
