Ты меня предал
Аннa Шнайдер
Пролог
Я прижимаю обе ладони к животу и молюсь. Сейчас самое время: часы только что пробили полночь первого января. В Новый год принято загадывать желание, и моё самое заветное и есть эта молитва.
Господи, помоги мне родить ребёнка.
Больше я ничего не прошу. Ни любви, ни счастья, ни денег, ни даже здоровья, хотя мне, как и любой матери, хочется, чтобы мой малыш родился здоровым. Но я выдержу, выстою, если этого не случится, главное — чтобы вообще родился. Я так долго этого жду, и вот — тридцать первого декабря ранним утром тест наконец показал две полоски. Чудо, настоящее новогоднее чудо, которое я безумно боюсь потерять.
За окном валит снег, такой белый, пушистый и чистый, словно прямиком из сказочного леса. Я и чувствую сейчас себя как в сказке, но разве могу иначе? Скоро десять лет, как я пытаюсь забеременеть, и трудно воспринимать случившееся не чудом. Моим чудом, чудом врачей — неважно. Мы сделали это вместе, и я сразу поделилась новостями со всеми своими докторами. Они переживали за меня, как за родную, они этого заслуживают.
Двор обрастает сугробами, машины заметает по самую крышу, а я стою и тихо плачу от счастья, глядя на оконное стекло, на котором медленно тают пушистые снежинки. На улице нет ни одного человека, зато за стенами слышны голоса, музыка, смех — счастливый и беспечный. Всё это удивительным образом откликается во мне — и этот снег, белый и искрящийся серебром, и искренний счастливый смех, пусть и чужой. И я тоже готова смеяться, несмотря на слёзы.
Впервые за последние три года мне хорошо и светло, впервые нет ощущения, что передо мной разверзлась бездна, и я падаю туда на бешеной скорости. Потерявшая всё, больная, слепая, глухая и глупая, с вырванным сердцем.
Телефон лежит на подоконнике и начинает звонить как раз в тот момент, когда я вытираю мокрые щёки и легко улыбаюсь. Я кошусь на экран — кто это может быть? У меня совсем не осталось настолько близких людей, которые захотели бы позвонить на Новый год, сразу после полуночи. Есть пара подруг, но они вполне ограничатся сообщениями в мессенджерах, а мама умерла год назад. Неужели спам?
Замираю. Улыбка тает на губах, как снег на оконном стекле.
Не спам. Павел.
Да, так и написано — Павел. Я три года не видела это имя на экране своего телефона и думала, что не увижу больше никогда. Мы расстались спокойно, я отпустила его без истерик и претензий, но это было только внешне. Внутри же всё бушевало, и мне потребовалось много времени, чтобы прийти в себя после его предательства и начать жить дальше.
По сути, я только сегодня и начала это «дальше», увидев две полоски на тесте. И мне бы не хотелось, чтобы Павел разрушил моё спокойное эмоциональное состояние своим звонком. Что ему может быть нужно? Мы давно стали друг другу чужими. Или он напился на Новый год и решил позвонить бывшей жене, как в дурном любовном романе или дурацком анекдоте? Я не хочу быть героиней ни того, ни другого.
Трубку не взяла, но настроение испортилось. В сердце поселилось беспокойство. Может, что-то со свекровью? Любовь Андреевна хорошо ко мне относилась и перенесла наш разрыв очень болезненно, хотя подробностей я не знаю. Я перестала общаться с ней сразу после развода, не могла видеть и слышать любого человека, который мог напомнить мне о Паше. О Павле. Теперь я называю его только полным именем.
Он позвонил во второй раз спустя несколько минут, когда я начала жалеть, что не взяла трубку. Павел не пьёт, и как бы я к нему не относилась после его подлого предательства, он не станет звонить мне просто ради того, чтобы по какой-то причине поглумиться. Надо ответить на звонок, хоть и не хочется впускать бывшего мужа в свою жизнь даже на минуту. Особенно теперь, когда я наконец беременна.
— Алло.
В трубке несколько мгновений стояла полнейшая тишина, и я испуганно прижала свободную ладонь к животу. Не надо нервничать, не надо. Мне сейчас нужно думать только о ребёнке, а не о том, что могло случиться у Павла, чёрт бы его подрал.
— Дина…
Его голос дрожал, то ли от удивления, то ли от испуга. Но меня не волновало то, что он чувствует, я лишь хотела поскорее узнать, что ему нужно.
— Зачем ты звонишь?
В отличие от его дрожащего голоса, мой был резким.
— Я… — Он сипло вздохнул. — Хотел поздравить тебя с Новым годом, Динь.
Я поморщилась. Мало того, что напугал, так ещё и использует это имя — Динь. Он меня так называл когда-то, но то время безвозвратно прошло.
— Не называй меня так, пожалуйста. Тебя тоже с Новым годом. Это всё?
Я надеялась, что Павел скажет «да» и положит уже наконец трубку, но он, помолчав мгновение, негромко произнёс:
— Нет. Я хочу с тобой встретиться. Это важно.
1
Дина
Я сидела в кафе и гипнотизировала тяжёлым взглядом чайник с фруктовым чаем, который заказала, ожидая Павла. Есть не хотелось, несмотря на то, что токсикоз у меня ещё не начался, кофе я никогда не любила, чёрный чай пить опасалась — вдруг навредит ребёнку? Теперь я много всего перестала делать и есть, просто на всякий случай. С меня не убудет. Но от фруктового чая с аппетитным описанием про летнюю малину, северную кислую клюкву и морозную мяту отказаться не смогла. И теперь ждала, пока он заварится, глотая слюни и непроизвольно стискивая в кулаке кипенно-белую бумажную салфетку.
Зачем я согласилась на эту встречу? Поначалу я и сама не могла понять. Целых три дня, прошедших после празднования Нового года, не понимала, да и не анализировала особо, занималась только собой, отставив в сторону самокопания. После развода я научилась это делать. Иногда, чтобы выжить, следует перестать мыслить критически, и я это умела. Спала, ела, готовила всячески лёгкие вкусняшки три раза в сутки, гуляла в заснеженном парке, читала позитивные книги и смотрела комедии. Ничего слёзовыжимательного, сплошной позитив. И вообще не читала новости. И не думала о Павле. А если он всё же пробирался в мои мысли, я нещадно гнала его оттуда, как и все предыдущие три года.
Но сегодня мне пришлось думать о нём, я же ждала сейчас именно его. Поэтому разгадка моего согласия на встречу нашлась быстро. Мне было интересно — нет, не что скажет бывший муж, а действительно ли я вылечилась от любви к нему, как от рака. Я так воспринимала свои чувства к Павлу — как опухоль, которую следует победить. Вырезать, облучить, заесть таблетками и никогда больше не вспоминать о ней. И пока Павла не было рядом, я легко верила в то, что здорова, но если он появится на горизонте?
Нет, я не мазохистка. Я просто привыкла быть честной по отношению к себе. И если чувства остались, значит, мне вновь понадобится помощь хирургического скальпеля, потому что я не желаю жить с дырой вместо сердца.
Я подняла голову, оторвавшись от созерцания вспотевшего белого чайника, и посмотрела за окно-витрину, на улицу, по которой в обе стороны сновали прохожие. Снегопад продолжался, превращая дороги в бело-серое месиво, и большинство людей кутались в шарфы и натягивали капюшоны, прячась от колючих морозных снежинок.
Он потому и привлёк моё внимание, что стоял без шапки, шарфа и перчаток. Стоял в стороне, там, где располагался вход в кафе, и жадно, как-то нервно курил, выпуская в воздух струи дыма пополам с паром. Сердце не дрогнуло и не зашлось, хотя я узнала бывшего мужа. Странно было бы, если бы не узнала. Вот только раньше Павел не курил, да что там говорить — даже не пробовал никогда. А теперь я сидела и смотрела, как он сжимает пальцами тонкую и длинную сигарету, подносит её ко рту, и на кончике вспыхивает яркий огонёк.
Я изучала бывшего мужа, пытаясь понять, что чувствую к нему. Было ли мне любопытно, почему он начал курить? Ни капли. Хотелось ли мне коснуться ладонью его чуть небритой щеки, как раньше, ощутить тепло кожи? Абсолютно нет. Мечтала ли я о том, чтобы он попросил прощения, сказал, что жалеет, и вообще на самом деле до сих пор безумно любит меня? Ни за что.
