Продана в жены - Мария Устинова

— Ты слышала, что Вику похитили?

Я как раз размышляла, удастся ли мне переночевать дома сегодня или подыскать более безопасное место, поэтому пропустила вопрос.

— Что? Похитили?

— Она работала в районе Девятого квартала и после смены не вернулась домой. Девочки говорят, ее насильно утащили в «Авалон».

Моя подруга Алина поежилась. В синих глазах плескался страх.

— Ты шутишь… — пробормотала я.

Мы работали вместе — раздавали на улицах рекламу. Не очень престижная работа, но нужно на что-то жить. Я еще не знала, что скоро все изменится.

Вика работала вместо меня вчера.

У нее были соломенного цвета волосы и выражение лица кроткое, словно она извинялась за собственное существование. Маленькая, угодливая — ее и обидеть грех. Вика всего до одури боялась, особенно, мужчин.

— Да вот ни хрена я не шучу! — разозлилась Алина, в раздевалке мы сидели рядом на скамейке. — Приходила ее мама, плакала, а полиция ничего не хочет делать! Короче, думай, что хочешь, девочки увольняются. Слышала слухи про нашего менеджера?

— Какие?

Прошлую неделю я провалялась с тяжелым гриппом. Сегодня был первый выход после больничного.

— Девочек отбирают по заказу. А если парням из «Авалона» она нравится, ее посылают работать в Девятый. Оттуда она уже не возвращается.

Я вспомнила липкий взгляд нашего менеджера.

Не могу поверить, что этот вечно потный жирдяй имеет отношение к «Авалону». В этом клубе собирались непростые люди. Большие деньги, красивые женщины, опасные мужчины. Таким, как мы, в «Авалоне» нечего делать. И представить там мышку Вику сложно. Хотя… у опасных мужчин есть подчиненные, им тоже нужно развлекаться. Говорят, там проводят запрещенные бои и закрытые аукционы. Будь ты симпатичной девчонкой или сильным мужиком, на тебе найдут, как заработать в «Авалоне».

— Видели, что Зверь поймал ее и зашвырнул в машину. С тех пор ее не видели. Что думаешь?

— Кошмар, — я суеверно поежилась, заслышав кличку «Зверь».

— Ты с нами? Увольняешься? Девочки боятся.

О Звере я, конечно, слышала. Самая грязная, порочная и опасная часть нашего проклятого города сосредоточилась в нем. Совладелец клуба. Именно Зверя посылали к должникам «Авалона», бывало, после этого их никто не видел. А кто оставался в живых — боялись потом смотреть в зеркало.

Но я остро нуждалась в деньгах и даже в преисподней буду раздавать рекламу. Я прикусила губу, и покачала головой. И если посмотреть правде в глаза, вряд ли я кого-то в «Авалоне» заинтересую. Особенно Зверя. Волосы у меня черные, глаза орехового цвета, и морщины между бровей. А у них там такие девочки…

— Зря! Тебя подождать? Уже темнеет, — Алина посмотрела на часы.

Торопится. У нее свидание с перспективным парнем, так что я покачала головой.

— Беги. Ничего со мной не случится.

— Уверена? Будь осторожнее… Пешком не ходи, на автобусе безопасней.

Она выпорхнула из раздевалки, оставив после себя запах недорогих яблочных духов.

Ей легко говорить — увольняйся.

У нее мама и новый парень, тот хоть и не богатый, но со стабильной работой. Мне рассчитывать не на кого. Я вернулась к вялым мыслям, удастся ли проскочить сегодня мимо комнаты отчима незамеченной. Иногда удавалось переночевать на работе, но сегодня будет дежурить строгий охранник, а подруги, у которых я могла переночевать, закончились. В крайнем случае, можно пойти на вокзал. Почему я вообще должна уходить из собственного дома из-за этого козла? Риторический вопрос…

Я убрала рекламный реквизит в шкаф и устало села на скамейку. Включила телевизор: на экране появилось немолодое лицо местного миллиардера. Супер-костюм, супер-жизнь и абсолютная уверенность в своем величии. Я сжала зубы и отвернулась. Кто бы знал, как я ненавижу этого человека — горячо и люто…

Мама говорила, он мой отец.

Она забеременела, когда ей было восемнадцать. Прожженному уроду, который ее обрюхатил, не составило труда обвести девчонку вокруг пальца.

Он сразу ее бросил.

Мама сирота, ей некому было помочь. С большим трудом она устроилась, родила меня и работала, где придется. Уже в два я уяснила: хочешь кушать, сиди тихо и не мешай маме.

Отцу было тридцать, у него были деньги и семейный капитал, а желания платить алименты не было. В тридцать пять он женился, и у него родилась, как выразилась мама, «настоящая» дочь. Любимая.

Папу она не скрывала.

Однажды показала его по телевизору и сказала: «твой отец». В семь я поверила и обрадовалась. А в тринадцать научилась сопоставлять вещи. У мамы были натруженные красные пальцы с отекшими суставами, глубокие морщины, хотя ей не было и сорока, некрасивая стрижка «под мальчика», чтобы не мешали волосы. Мужчина же, которого она показала, ездил на лимузине с охраной и происходил из знатной семьи нашего города. Думаю, дальше объяснять не стоит. В пятнадцать я на нее разозлилась. Решила, что мама слегка помешалась от безденежья и бед. Мы жили фактически на дне, а здесь каждый выживает, как может.

Я решила, мама фантазирует, что якобы в молодости, пока не запали глаза, а голос был звонким, у нее что-то могло случиться с таким мужчиной. Я очень любила ее, но злилась. В шестнадцать начала на нее кричать и убегать из комнаты, когда она пыталась рассказать об «отце». А когда мне стукнуло восемнадцать, ее забрал инфаркт. И даже когда ей было плохо и синели губы, она все равно шла на работу.

Отчим появился, когда мне было четырнадцать. Пьющий, отвратительный мужик, который вечно шпынял меня. После смерти мамы он окончательно распустился. Я не любила появляться дома и ночевала, где придется. Я не выпорхнула из гнезда, не изменила жизнь, не добилась того, о чем мечтала. Я схоронила маму и осталась здесь, на дне. Еще хуже, чем было.

Я с трудом нашла эту работу и отчаянно копила, чтобы позволить себе отдельный угол. Квартира была мамина, но отчим и его друзья-алкаши практически выжили меня.

Первые полгода я каждую ночь плакала в мамину подушку, прислушиваясь к вечным «праздникам» на кухне. Я страшно по ней скучала… Зачем ты оставила меня одну? Потом случайно увидела по телевизору мужчину, которого мама называла отцом, и чуть не захлебнулась черной ненавистью. Отравляя кровь, она сконцентрировалась в груди. Настоящий он отец или нет, не знаю, но если то, что говорила мама — правда, это все по его вине. Он бросил нас обеих: маму, и свою нелюбимую, ненужную