(не)Однофамильцы, или кофе с бывшим (СИ) - Лиза Осокина

Если попаду в ад, мне будет двадцать лет, я буду учиться на третьем курсе и смотреть, как раз за разом он уходит с другой. Так я думала тогда, так я думаю спустя семь лет. Когда смотрю, как его рука лежит на талии длинноногой стройной высокой блондинки, она шепчет ему что-то на ухо и смеется. И они идут к его машине. И я точно знаю, каким движением он откроет ей дверцу машины, и как его как рука соскользнет с талия ниже и ниже. Интересно Шумский вообще может пройти мимо бабы и не облапать её?

И вот какая мне разница? Прошло пять лет с нашего развода. Почему же я сейчас вдохнуть не могу, когда представляю, что они сядут в машину и поедут к ней или к нему, что он своими длинными пальцами будет расстегивать молнию на ее платье…

Так, стоп! Хватит мучить саму себя. Ревновать бывшего глупо, страдать из-за этого еще глупее. После нашего развода она будет не первая его женщина. А может сто первая. Или тысяча первая. Но как-будто вся вселенная против меня. Рядом раздается голос моего клиента: — Наверняка, он её любовник.

Что ж, не только я медленно сгораю на костре ревности. Бывший муж блондинки полыхает вместе со мной. Добро пожаловать в клуб. Зато, кажется, я нашла решение.

А ведь день так хорошо начинался. Пятница, последняя неделя перед отпуском. На выходные запланирован забег по магазинам, и в понедельник отправляюсь на Селигер к подруге. А там озеро, сосны, прогулки с Леркиными собаками, вечерние шашлыки, гамак и книги. Если повезет, я наконец-то высплюсь. А если очень повезет, встречу симпатичного мачо и тогда не высплюсь.

Настроение чемоданное, в голове ветер, душа уже в поезде. Сегодня только бумажная работа и одно заседание по разделу имущества. Дело длится уже несколько месяцев, и в душе я лелею надежду, что закончим его сегодня.

Но на стоянке меня перехватывает клиент. Он даже не поздоровался, так его распирают новости.

— У неё новый адвокат! Крутого какого-то притащила аж из Москвы. Она потратит на него все наши деньги!

— Добрый день, Михаил Алексеевич. Не потратит. Имущество под арестом, а кодекс для всех один.

— Добрый, добрый. А вот зря вы не дали мне рассказать…

Разговор о том, какой ужасный человек его бывшая жена, и что это обязательно должен учесть суд, идёт по кругу в сотый раз. Как и мои аргументы, что к делу это не относится.

Мы заходим в сумрачный холл суда, и я обвожу его взглядом. Хорошие отношения с коллегами наше всё. Профессиональный мир всегда очень узок, куда бы не пошел — везде встретишь знакомых. Киваю, улыбаюсь. Не поприветствуешь — обида на всю жизнь. А обращаемся мы друг к другу постоянно.

Взгляд «застревает» на такой идеальной мужской фигуре, что мне захотелось рассмотреть его лицо. Обычно природа наградила либо в одном, либо в другом. Я поднимаю глаза и как-будто на полной скорости врезаюсь в бетонную стену.

Что здесь делает Шумский⁈

Я пытаюсь убедить себя, что обозналась, и это просто кто-то очень похожий. Но самовнушение не срабатывает. Я слишком хорошо его знаю. Знаю каждую черточку, каждую родинку. Знаю, как он повернет сейчас голову, как будет улыбаться, как смотреть.

Мы пять лет учились вместе. Не замечали друг друга на первом курсе, неистово ругались на втором, близко сдружились на третьем, безумно любили друг друга на всех поверхностях весь четвертый курс и поженились перед пятым. А потом один из нас решил, что в его жизни должны быть высокооплачиваемая работа, дорогая машина и шикарные женщины. Я в список не попала. Поэтому через два месяца после получения дипломов мы развелись.

За пять лет он мало изменился, может черты лица стали чуть суше да фигура по крупнее. Он научился носить костюмы. А может просто научился их покупать. Но теперь он выглядит в них как бог. Древнегреческий бог в костюме. Фантазия уже уносит меня, примеряя его ко всем статуям, чтобы выяснить какой именно бог, когда я понимаю, что последние несколько минут Дмитрий смотрит на меня. Точнее мы смотрим друг другу в глаза. И я не могу отвести взгляд.

На секунду сердце замирает, а потом начинает колотиться как сумасшедшее. В животе все скручивается в тугую пружину. Даже мышцы пресса начинают болеть от напряжения.

— Это что Шумский? — голос Насти над ухом помогает вырваться из этого состояния. Еще одна наша одногруппница. Которая сейчас с любопытством смотрит на меня — Ты так на него смотришь. Не отболело еще?

Но чему я научилась на своей работе, так это держать лицо. Улыбаемся и дышим. Вдох, задержка дыхание, выдох, задержка дыхания. Расправляю плечи, расслабляю мышцы, мягко улыбаюсь и поворачиваюсь к ней.

— Вот ты сейчас серьезно? Пять лет прошло, Насть. Какая же ты романтичная.

В институте нам казалось круто быть искушенными стервами, «романтичная» было издевательским синонимом «наивная дура». Похоже заклятая подруга тоже об этом помнит и немного скисает.

— А что он здесь делает? — продолжает она.

— Вот ты мне и скажи. Кто в конце концов у нас в суде работает?

И тут до меня начинает доходить, кто же будет крутой адвокат из Москвы по нашему делу. Пожалуйста, пожалуйста, только не это!

Я не смогу, просто не смогу сидеть напротив него, быть под прицелом его наглого оценивающего взгляда, ловить ухмылку в момент моей неловкости и оговорок. Я слова не смогу сказать от волнения, буду блеять как овца. А он будет смотреть и радоваться: «Хорошо, что мы развелись».

Наверное, что-то не так стало с моим выражением лица. Настя заглядывает мне в глаза:

— Что? Что случилось?

— Кажется, мы будем в одном заседании — еле шевелю губами я.

— Ну и что? — не понимает подруга, — Ты же говоришь, что ничего не чувствуешь.

— К нему я ничего не чувствую! А из-за него я много чего чувствую! Бешенство до звёздочек в глазах из-за того, что сидит и радуется жизни. Почему Фемида ему мечом ничего не отрубила? Ну, пусть не голову, но руку-ногу то можно было? Неуверенность свою на его блестящем фоне. Моя сила — это спокойствие и логичные аргументы в любой ситуации, а его —