Ты сама отказалась от счастья - Виолетта Иванова

— Бабушка, Вам плохо? Вы опоздали на поезд? — послышался рядом детский голос.

Нина подняла голову и увидела рядом с собой девочку лет 10–12, которая с участием смотрела на нее.

— Нет, девочка, все хорошо. Спасибо за заботу, — ответила женщина, снова опуская голову. Девочка отошла от нее.

«Бабушка!» — горько усмехнулась женщина. А еще два года назад мужчины смотрели оценивающими взглядами ей вслед, женщины завидовали ей. А ОН гордился ею, восхищался и любил. ЛЮБИЛ! Ей всего 45 лет. Всего! а выглядит на все 60. Осунувшееся лицо, серый цвет кожи, множественные морщины, болезненная худоба, неухоженные руки, которые она сложила в замок и положила на них голову. Волосы с первой сединой растрепались и упали на лицо. Промокшая от дождя одежда прилипла к телу и холодила тело. Она начала замерзать и ее стало трясти от холода.

Боже! Как холодно. И не только телу, но и душе. Из глаз потекли слезы, которые она не пыталась вытирать.

Нина Последышева жила со своими родителями в небольшом городке, в районе, который все называли Рабочий поселок. Отец, Георгий Константинович, работал на автобазе начальником смены, обладал властным, жестким характером. Мама, Василина Петровна, трудилась на трикотажной фабрике. В доме все подчинялось слову и воле отца. Когда он возвращался домой, мама торопилась подать ему ужин. В квартире наступала тишина, когда хозяин семьи садился читать газеты. Нина уходила в свою комнату и тихо делала уроки.

Дом, в котором проживала семья Нины, обычный двухэтажный довоенной постройки, находился среди таких же построек, мало чем отличающихся друг от друга. Такие дома еще с чьей-то легкой руки называли «бараки». От времени и непогоды стены домов потемнели, входные двери скрипели и хлопали. Крыши домов, покрытые давно потерявшими свой первоначальный вид оцинкованными листами, покрывались мхом, который время от времени под тяжестью сходящего снега или дождя срывался с крыши, обнажая ржавые проплешины. Всего несколько домов могли похвастаться послевоенным «рождением» и их с гордостью называли «новые».

Семья Нины считалась «зажиточной», отец получал хорошую зарплату, недостатка в деньгах никогда не было. Квартира, которую отец получил от предприятия, была трехкомнатная, две крохотные комнатки и одна большая, гордо называемая залой. И как положено, в зале, кроме нового дивана с высокой спинкой, находился выставленный для всеобщего обозрения достатка обязательный сервант с набором хрустальной посуды и подаренный на свадьбу чайный сервиз с золотой каймой. В углу на тумбочке под ажурной салфеткой стоял телевизор, а на стене комнаты родителей даже висел настоящий самаркандский ковер, особая гордость мамы.

* * *

Нина росла любопытной, веселой, шустрой девочкой, но, возвращаясь с прогулки и переступив порог дома, вся ее веселость пропадала. Она старалась тихо сидеть в своей комнате, чтобы не попасться на глаза отцу, который всегда нашел бы к чему придраться и за что отругать дочь. Мама, все внимание которой было посвящено мужу, дочери мало уделяла время, очень редко на ночь читала ей сказки. Она просто следила за тем, чтобы дочь легла в постель и уходила из комнаты, гася за собой свет.

По мере взросления Нины на нее стали налагались обязанности по дому. К 7 годам она уже самостоятельно убирала свою комнату, как могла стирала свои вещи. С первых классов стала помогать маме на кухне и перед выходными тщательно убирала уже всю квартиру.

Отец не любил шума, громких разговоров и всегда хмурил брови, когда Нина с мамой о чем-то начинали громко разговаривать в кухне. Однажды, когда Нина что-то смешное рассказывала маме и они вместе засмеялись, вошел отец и грозно спросил, что такого случилось, что они мешают ему отдыхать своим смехом.

Нина редко делилась с мамой своими секретами и проблемами, душевных разговоров между ними не получалось.

* * *

Заканчивалось лето, Нина собиралась в первый класс, уже было куплено красивое школьное платье, портфель, собраны учебники. После обеда к ней забежала подружка Анька, которая жила в соседнем подъезде, позвала гулять. День выдался солнечный, теплый, сидеть дома Нине не хотелось и она, отпросившись у мамы, вышла во двор.

— Нинка, пойдем к новым домам, там новую качелю поставили! — радостно предложила Анька.

Со своей подружкой они знали каждую улочку поселка, часто пропадали в фруктовом саду, который рос на его окраине. Иногда им удавалось принести домой пару яблок. Сад охранялся дядей Иваном, который ходил по саду с ружьем, заряженным солью. Уже много мальчишек познакомились с его метким выстрелом и потом дома отмокали в теплой воде. Сегодня идти в сад не хотелось и Нина согласилась сходить к «новым» домам посмотреть на новое чудо.

Качели оказались обычными, ничего особенного, только стойки были не деревянными, а металлическими. Но девочки все равно стали по-очереди качаться на них. К ним подошла группа мальчишек постарше:

— А ну пошли из нашего двора! — сказал самый высокий из них. — Это наш двор и наши качели, нечего вам тут делать.

— Да мы только покачаемся и уйдем, — сказала Нина, которая как раз в это время раскачивалась изо всех сил, но ее ответ не понравился «главарю» и он, сжав кулаки, пошел на нее.

— А ну пошли отсюда, малявки, иначе сейчас получите от меня, — сказал «главарь», останавливая разбег качели и хватая Нину за руку, чтобы ссадить ее.

— Отстань от девочек, — раздался спокойный голос рядом с ними и все обернулись.

В пару метрах от них стоял невысокий темноволосый мальчик с очень серьезным взглядом темных глаз. Он был ниже ростом «главаря», но тот почему-то после слов мальчика сразу «сдулся» и стал как-бы ниже ростом.

— Ты чего, Пашка! — сказал «главарь». — Это же чужие, нечего им здесь делать, пусть валят к себе во двор.

— Никита, это девочки, — спокойным голосом сказал Пашка. — Ты же не будешь воевать со слабыми и тем более девчонками? Это подло.

— Да ладно тебе, — уже менее агрессивно ответил пацан.

— Уйди от сюда вместе со своей свитой, — махнул им Пашка.

Когда толпа пацанов ушла, Паша повернулся к девочкам, которые тихо стояли возле стойки качелей и испуганно наблюдали за ним. Нина уже успела сойти с качели и прижалась к Ане.

— Не бойтесь, качайтесь, вас больше никто не тронет, — сказал им Павел.

— Спасибо, — быстро пришла в себя Аня. — А мы тут недалеко живем, пришли