ГЛАВА ПЕРВАЯ
ШЕРИДАН
Я погружаюсь вглубь мерцающего в полуночном свете бассейна, и мягкая, словно кашемир, вода всецело поглощает меня. Набрав полные легкие влажного воздуха, достигаю пальцами бетонного дна, прежде чем вынырнуть на поверхность.
Мой отец всегда говорил, что после полуночи не стоит ждать ничего хорошего.
Но уже час ночи.
И все происходящее божественно.
Я убираю с лица пропитанные хлорированной водой волосы, вдыхаю полной грудью и закрываю глаза, позволяя полной луне освещать мое тело, пока плаваю на спине. Мышцы расслаблены. Дневные мысли ушли прочь. Нагота, с которой я пришла в этот мир, и свобода, доступная птицам.
Я бы хотела остаться здесь навсегда, что весьма иронично, потому, что именно здесь мне и не стоило бы быть в первую очередь.
Теоретически, я своевольничаю на чужой территории.
Улавливая лишь отчетливый запах воды и аромат розовых кустов неподалеку, я погружаюсь в свои мысли и пытаюсь представить себе, каково это являться одним из семейства Монро, вырасти за этими представительского вида железными воротами, в мире, который так далек от нас, обычных людей.
Нет ничего предосудительного в том, чтобы быть обычным.
На самом деле меня вполне устраивает мое простое существование.
Ведь в жизни есть что-то гораздо важнее, чем держать весь мир в своей руке. Это естественно достигать чего-то, стремиться к мечте. Моя мама утверждает, что все это закаляет нас, дает нам силы, которые столь необходимы, чтобы достойно продержаться на американских горках, именуемые жизнью. Возможно, это те самые слова, с которыми она вынуждена идти всю свою жизнь, чтобы преодолеть все те страдания, которыми Бог счел нужным одарить ее — редкая форма расстройства блуждающего нерва. Вследствие которого ее тело слишком остро реагирует даже на самый незначительный стресс, проблемы с сердцем, из-за которых даже обыденные вещи становятся сравнимы с восхождением на Эверест, а еще и синдром Гийена- Барре, вечную борьбу с которым она посчитала забавным прекратить в этом году.
Мама также всегда говорила, что жизнь порой бывает, несправедлива к каждому. У всех из нас имеются свои проблемы, и мериться ими, лишено всякого смысла. Она добавляла, что если все, что у нас останется — это только мы, этого будет больше, чем достаточно. У нас не особо много денег, недвижимости, и другого, чем можно похвастаться, но у нас есть наша любовь и верность, ничего другого в жизни и не нужно.
Прищурившись, я всматриваюсь в звездное покрывало надо мной, уделяя особое внимание созвездию Кассиопеи и хорошо просматриваемому участку Млечного пути, который проходит сквозь него, до тех пор… пока в задней части поместья Монро не вспыхивает свет.
Через мгновение я слышу звук открывающейся двери, которая затем захлопывается с такой силой, что от удара рябит поверхность воды. Мое сердце начинает бешено биться, и отдается свистом в ушах, заглушая мои беспорядочные мысли.
Собравшись, я плыву к ближайшему бортику, наполовину скрытому искусственным водопадом, ниспадающим в каменный грот.
Стремительные и твердые шаги становятся все громче и ближе.
Я задерживаю дыхание и зажмуриваюсь, словно это может помочь мне остаться незамеченной.
— Выходи, — сквозь журчание воды раздается мужской голос, — я знаю, что ты здесь.
Сегодня утром, когда бегала за кофе для мамы, я краем уха услышала, что Монро на этой неделе отправились в ежегодную поездку в Сент-Томас, отчасти именно поэтому мне взбрело в голову перелезть через их двухметровый забор и помочить свои ноги в этих запретных водах. К тому же, всю неделю стояла просто адская жара, а наш кондиционер накрылся в самое неподходящее время.
Шаги не стихают.
Я вздрагиваю.
Должно быть это смотритель дома. Или кто-то из домработников. Люди, подобные Монро, не оставляют без присмотра свои огромные дома, пока сами ныряют с аквалангом где-нибудь на островах в Карибском море. Их прислуга не берет отпуск только по тому, что они в отъезде. И мне было известно это. Но, по всей видимости, мной двигала уверенность, что кто бы тут не оставался, он крепко спит в столь поздний час…
— Ты не сможешь прятаться вечно, — говорит мужчина слишком дерзким и чересчур молодым голосом, неподобающим для того, кому доверили заботиться о многомиллионной недвижимости в отсутствие владельцев. Он вздыхает, и шарканье ног раздается все ближе. — Да брось ты. Я не собираюсь с тобой сюсюкаться. Забирай свои шмотки и прочь с моей территории.
Вероятно, он приметил мой сарафан, лифчик и трусики, оставленные кучкой на одном из шезлонгов.
Я выплываю из-за водопада, оставаясь погруженной в воду по шею. Мой взгляд скользит по мужской фигуре, начиная с его дизайнерских кроссовок, вверх по рваным джинсам, ненадолго задерживаясь на его широких плечах, едва сдерживаемых его серой футболкой. Наконец, в лунном свете мне открывается его лицо.
Когда мужчина ловит на себе мой пристальный взгляд, его темные брови слегка приподнимаются, но выражение лица остается непоколебимым. Теплый ветерок играет с его взъерошенными локонами цвета морского песка, а отбрасываемые при свете звезд тени подчеркивают его точеные черты.
Он прекрасен в этом лунном сиянии и все такое…
Но в его глазах лишь безразличие.
И на его лице нет улыбки.
Я готовлюсь к тому, что на меня вот-вот обрушится волна гневных ругательств, но красавчик просто делает глоток пива из бутылки, которую держит в своей руке, и сверлит меня взглядом. Я не могу не заметить сложные узоры из татуировок, покрывающие кожу его левой руки, а как только я набираюсь смелости встретиться с ним глазами, отмечаю две аккуратные штанги, украшающие его правую бровь.
Этот мужчина — просто эталон пофигизма.
— Я
