Когда случились мы - И. Б. Солис

Перевод: t.me/LexiLivres

ЖГГ: Луна Валенсуэла

Родилась и выросла в Лос-Анджелесе

Автор книг

Оверсайз толстовки и свитера

Определенно не интересуется любовью

Но не может устоять перед его улыбкой

МГГ: Генри Дж. Джонсон

Родился и вырос в Лондоне

Актер театра и кино, ставший телезвездой

Любит путешествовать (любимый город: Нью-Йорк)

Больше не вступает в отношения

Но пересматривает пункт выше после встречи с Луной

Всем, кто любил, потерял и научился любить снова, это для вас.

ЛУНА

Я серьезно обдумываю этот перелет из Лос-Анджелеса в Лондон. Это двенадцать часов. Doce horas (прим: 12 часов на исп.)

Хотя, возможно, уже немного поздно, учитывая, что я закрепляю ручную кладь и смотрю в маленькое окно самолета. И ещё есть этот парень. Он сидит рядом со мной. Я пытаюсь игнорировать его, но он продолжает говорить о своей свадьбе, о своей жене и о том, что он запланировал на их медовый месяц. Это довольно мило, но я просто хочу, чтобы это был приятный, тихий, расслабляющий полёт.

Честно говоря, я немного нервничаю, хотя летала и раньше. Немного. Недостаточно для двадцатипятилетней одиночки — как любит часто напоминать мне моя сестра Сол. По её словам, мне следовало воспользоваться своим паспортом больше двух раз. И мне следовало бы съездить куда-нибудь ещё, кроме Мексики, чтобы повидаться с семьей нашего отца.

Когда я направляюсь в туалет, ко мне с плачем подбегает незнакомая молодая женщина. Всё, что я могу разглядеть, — это размытое пятно длинных каштановых волос и заплаканное лицо, когда она обнимает меня за шею. Книга, которую я планировала перечитать в полёте, "Como agua para chocolate", вылетает у меня из рук, когда она врезается в меня.

Какого хрена?

Я впервые путешествую одна, и какая-то незнакомая женщина плачет у меня на плече. Я бы хотела, чтобы со мной был кто-нибудь из моих братьев и сестер. По крайней мере, тогда я смогла бы дать им представление о том, что происходит.

Именно тогда я вспоминаю парня, сидящего слева от меня. Того, который всего несколько минут назад всё говорил и говорил о своем медовом месяце, хотя я и не поощряла его продолжать. Я не хотела показаться грубой, но я не слишком разговорчива. Со своей сестрой, братьями или кузенами, конечно, я могу болтать без умолку. Я знаю их всю свою жизнь. Но люди, которых я не знаю? Это не моё.

Ранее он сказал мне, что туристическое агентство допустило огромную ошибку, которую ни он, ни его невеста не заметили до этого утра. Два места первого класса, которые должны были находиться рядом друг с другом, находятся по разные стороны этого очень большого самолета.

— Твоя жена? — спросила я его, указывая на женщину, вцепившуюся в мою толстовку.

Он извиняется, отрывая её от меня. Они стоят, что-то бормоча между собой, и я притворяюсь, что не сую нос в чужие дела, пытаясь послушать. Как ещё я потом смогу рассказать обо всё этом своей сестре?

Муж пытается утешить жену. Жена плачет так сильно, что начинает икать. В середине их разговора её гнев переносится с турагента, который забронировал не те билеты на самолет, на мужчину, сидящего рядом с ней. Она спросила, не согласится ли он поменяться местами, но он заорал ей в лицо и отклонил её просьбу самым ужасным, подлым, невежливым образом — придурок! Её слова, не мои.

Когда я поднимаю глаза, молодожены смотрят на меня с выражением надежды на лицах.

О нет. Почему они смотрят на меня? Mierda (с исп. Дерьмо/Чёрт), я знаю почему.

Вот почему я ненавижу людей. Слёзы снова текут по её лицу, когда я соглашаюсь поменяться с ней местами — на этот раз в знак благодарности. И он так сильно сжимает мою руку — в знак признательности, — что это начинает причинять боль. Ещё слишком рано, чтобы разбираться с этим, поэтому я сдаюсь без особой борьбы. С другой стороны, мужу, похоже, не терпится сказать пару слов кое-кому.

— Мне нужно поговорить с этим куском дерьма, — ворчит он, глядя в сторону старого места своей жены.

Последнее, чего я хочу, — это чтобы мой рейс задержали из-за ссоры, которой можно было избежать.

— Эй, где будет вторая остановка вашего медового месяца? — спрашиваю я его, и, как я и надеялась, он забывает обо всём остальном.

Пока он говорит о Венеции, я собираю свои вещи. Только тогда я понимаю, что только что согласилась сесть рядом с этим мудаком. Отлично. Просто чертовски здорово.

Бормоча что-то себе под нос, я практически волочу ноги. Я не хочу сидеть рядом с каким-то сердитым придурком всю дорогу до Нью-Йорка. Что ещё хуже, я даже не спросила, будет ли мне место у окна. Chingado¹ (с исп. Твою мать!). Все знают, что это лучшее место! Я не только могу любоваться небом, облаками и миром внизу, но и обычно могу избежать необходимости с кем-либо разговаривать.

Когда я перехожу на другую сторону самолета, я замечаю две вещи: во-первых, это всё ещё первый класс, и это круто, но, во-вторых, этот засранец занял моё место у окна. Ублюдок.

Большинство людей всё ещё находятся на посадке. Все остальные убирают свои вещи. Отвлеченная потерей моего любимого места в самолете, я не замечаю, как девочка-подросток размахивает своим рюкзаком, пока он не ударяет меня по голове, когда я прохожу мимо. Этот перелет уже полный отстой. Она извиняется, но жжение от удара остается. Люди продолжают рассаживаться, но у парня на моем месте бейсбольная кепка надвинута на лицо. Не на голову, а на лицо. И я думаю, что он, возможно, на самом деле спит. Неважно.

Сейчас я раздражена ещё больше, чем раньше, и не могу удержаться от неодобрительного взгляда на этого чувака, когда разглядываю его наряд. Кепка скрывает большую часть его лица, и мне интересно, что он слушает, поскольку он в наушниках. Не то чтобы это имело значение.

С тремя массивными браслетами, часами и золотой цепочкой чувак явно любит подбирать аксессуары. По крайней мере, он в носках с ботинками. Это так отвратительно, когда люди оголяют ноги в самолете. Хотя мне нравится его толстый бежевый свитер-кардиган. Se ve cómodo. (с исп. Выглядит комфортно)

Чем больше я смотрю