Инна Туголукова - Маша и Медведев

Все началось с того, что Марусе на голову упал кирпич. Ну, не то чтобы непосредственно на голову и не совсем, конечно, кирпич, но весьма внушительная его часть пребольно шваркнула ее по носу и взорвалась у ног фейерверком осколков, один из которых попал ей в глаз.

Маруся громко закричала от неожиданности и боли и, представив на минуточку, что это действительно мог быть кирпич и именно на голову, рухнула на мокрый асфальт.

— С вами все в порядке?

Чьи-то руки пытались извлечь ее из лужи, где, как губка, набухало водой ее новое кашемировое пальто.

Глаз, словно пронзенный стрелой, не открывался и истекал слезами, которые, смешиваясь с сочащейся из разбитого носа кровью, споро капали на светлые лацканы.

— Вы в порядке? — участливо повторил мужчина.

— Мне хорошо, как никогда! — ядовито ответила Маруся. — Странный вопрос! Вы что, не видите, в каком я состоянии?

— Уберите руку, я посмотрю, что с глазом, — вложил он в ее пальцы носовой платок.

— Не могу! Очень больно, и глаз не открывается.

— Тогда вот что: здесь рядом, в соседнем доме, офтальмологический центр. Я вас туда провожу…

— Да брось ты, Михалыч! — раздался другой, раздраженный голос. — Оставь ее, нас люди ждут!

— Ты иди, начинай разговор, я позже присоединюсь.

Он крепко взял Марусю за локоть и повлек за собой, будто слепую овцу на заклание, но, как выяснилось, не напрасно: в центре из глаза извлекли крохотный осколок, впившийся в роговицу, остановили носовое кровотечение и обработали ссадину.

Неведомый Михалыч оказался представительным сероглазым мужчиной, чью обходительность Маруся полностью списала на свой счет. Впрочем, позже выяснилось, что это не совсем так. А вернее, совсем не так. Но это было потом, а пока он сказал:

— Мой водитель отвезет вас. Если понадобится помощь, обращайтесь — я всегда к вашим услугам. — И протянул визитку.

Вот так, вместо работы, Маруся в сверкающей «ауди» поехала домой. «Дмитрий Михайлович Медведев. Генеральный директор инвестиционной корпорации «ДММ»» — прочитала она на белом кусочке картона.

«Ну и ладно, — думала Маруся, стягивая грязное пальто, чтобы не запачкать сиденье роскошной машины, — нет худа без добра. Вымою окна, а в выходные махнем на дачу, почистим газоны от старой травы и листьев…»

Она предвкушала, как войдет в тихую пустую квартиру и неспешно займется нехитрым домашним делом. Одиночество — вот чего ей катастрофически не хватает. Не полного, глухого и беспросветного, а вот такого, как сейчас — изредка выпадающего, словно праздник.

Юлька — девица компанейская, в доме всегда дым коромыслом, гремит музыка. Однажды Маруся пришла вот так же, в неурочный час, и застыла на пороге: прихожая завалена портфелями и обувью — некуда ногу поставить (странно, что они вообще разулись!), а на кухне плечом к плечу сидит веселая орава и дружно работает челюстями. Оказалось — это обычное дело. А она-то голову ломала, почему так стремительно опустошается холодильник, а многочисленные дачные заготовки исчезают уже к Новому году!

Шестнадцать лет, выпускной класс. Можно в это поверить? Заявила им с Романом:

— Если не поступлю в университет, удачно выйду замуж.

Маруся всерьез не восприняла, но полюбопытствовала:

— А что ты считаешь удачным замужеством?

— Это когда богатый, красивый и порядочный мужчина любит тебя больше жизни, — снисходительно пояснила дочь.

— А так бывает? — усомнилась Маруся.

— Бывает, — заверила Юлька. — Рожу тебе внучку, будешь ей сказки рассказывать…

— Какая же из меня бабушка в тридцать четыре года? — засмеялась Маруся и добавила уже серьезно, сочтя, что шутка затянулась: — А из тебя мама в шестнадцать…

— Кто бы говорил… — лукаво усмехнулась дочь.

Роман в дискуссию не вмешивался, смотрел телевизор. Он вообще как-то отдалился от них в последнее время, существовал параллельно. Маруся объясняла это проблемами на работе.

Они выросли в одном дворе, жили по соседству: она в трехкомнатной квартире большого кирпичного дома, с папой — главным инженером большого станкостроительного завода и мамой — директором школы с углубленным изучением английского языка, и он — в однокомнатной «хрущобе» с мамой-парикмахером и маленькой сестренкой.

В их дворовой компании он всегда казался ей самым красивым, умным и отчаянным, первым номером, неоспоримое лидерство которого никогда не подвергалось сомнению. Почему из всех девчонок Роман выбрал именно ее, навсегда осталось для Маруси волнующей загадкой.

Для нашего просвещенного века их отношения достаточно долго оставались платоническими, пока однажды в темноте кинозала он не решился ее поцеловать. Это был взрыв, потрясший ее до глубины души и разбудивший вулкан страстей, дремавших в этой самой глубине. Теперь они целовались до изнеможения, пока однажды она сама не положила его руку себе на грудь, после чего события стали развиваться стремительно.

Маруся забеременела, едва окончив школу, хотя еще успела сдать экзамены и поступить на редакторское отделение журфака МГУ, прежде чем поняла, что с ней происходит.

Романа известие о грянувшем отцовстве пригвоздило к полу. Он стоял перед ней, не слыша, что она там лепечет, оглушенный ненавистью к этой дуре, которая все испортила, сломала ему жизнь, и чувствовал, как сжимается в кулак рука, готовая ударить по ее шевелящимся губам.

Он резко повернулся и ушел, громко хлопнув дверью, с твердым намерением никогда больше не переступать порог этого дома.

Экзамен в Бауманский он сдал, но не прошел по конкурсу, и эту свою неудачу, больно ударившую по самолюбию, тоже списал на счет Маруси.

Мама Марина сына поддержала.

— Правильно сделал, — сказала она. — У тебя этих баб сколько еще будет! Что же теперь, на каждой жениться? Это ее проблемы. Ничего, вынянчат. Родители богатые, квартира большая. Да и не оставят они ребенка, не волнуйся! Это же она тебя захомутать хотела! А как поймет, что не вышло, сразу побежит аборт делать.

Но Маруся аборт делать не стала и первого сентября отправилась на занятия в университет. Дома тоже все быстро уладилось. Страсти улеглись, едва вскипев, и семейный совет постановил, что первоначальный шок был вызван не самим фактом появления ребенка, а неожиданным осознанием того обстоятельства, что дочка выросла и жизнь вступила в новую фазу, еще вчера казавшуюся такой далекой. Учебу решено было не бросать, академический отпуск не брать, а в случае особой необходимости пригласить няню.