Эбби Глайнс
Раш слишком далеко
Это не твоя типичная история любви. Она действительно слишком полностью испорчена, чтобы быть чарующей. Но когда ты сын — ублюдок легендарного барабанщика одной из самых популярных рок-групп в мире, можно ожидать серьезных провалов. Это то, чем мы знамениты. Добавьте эгоистичную, испорченную, эгоистичную мать, которая воспитала меня в беспорядке, и результат не симпатичен.
Есть так много мест, где я мог бы начать этот рассказ. В моей спальне, когда я держал мою сестру, когда она плакала от боли от жестоких слов нашей матери. Перед входной дверью, пока она смотрела со слезами, стекающими по ее лицу, когда мой отец приехал забрать меня на выходные, оставив ее в одиночестве.
Обе эти вещи часто случались, отпечатываясь во мне навсегда. Я терпеть не мог смотреть на ее слезы. Тем не менее это было частью моей жизни.
Мы поделил одну и ту же мать, но наши отцы были разными. Мой был знаменитым рокером, который брал меня в свой мир секса, наркотиков и рок-н-ролла каждые выходные и на месяц летом. Он никогда не забывал обо мне. Он никогда не оправдывался. Он всегда был. Каким бы несовершенным он не был, Дин Финли всегда появлялся, чтобы забрать меня. Даже если он не был трезвым, он приезжал.
Отец Нан никогда не приезжал. Она была одна, когда я уезжал, и хотя я любил быть с моим отцом, я ненавидел знать, что она нуждалась во мне. Я был ее родителем. Я был единственным человеком, которому она могла доверить заботиться о ней. Это заставило меня быстро повзрослеть.
Когда я попросил папу взять ее с собой, на его лице появился печальный взгляд и он покачал головой. — Не могу, сынок. Очень хотелось бы, но твоя мама не позволяет.
Он не сказал больше ничего. Я просто знал, что если мама не разрешает, тогда не было никакой надежды. Так Нан оставалась одна. Я хотел ненавидеть кого-то за это, но ненавидеть мою мать было тяжело. Она была моей мамой. Я был ребенком.
Так что я нашел место, чтобы сосредоточить свои ненависть и обиду на несправедливость жизни Нан. Человека, который не приходил, чтобы увидеть ее. Человека, чья кровь бежала по ее жилам, но не любил ее достаточно, чтобы даже отправить поздравительную открытку. У него была своя семья. Нан видела их всего один раз.
Она вынудила маму свозить ее к нему домой. Она хотела поговорить с ним. Увидеть его лицо. Она просто знала, что он будет любить ее. Я думаю, в глубине души она думала, что мама не сказала ему о ней. У нее была эта сказка в голове, что ее отец должен узнать, что она существовала и броситься и спасти ее. Дать ей любовь, которую она так отчаянно искала.
Его дом был меньше, чем у нас. Гораздо меньше. Он был в семи часах езды в небольшом провинциальном городке в штате Алабама. Нан сказала, что он был прекрасен. Мама назвала его жалким. Но это не дом не давал Нан покоя. Не маленький белый частокол, что она описывала мне в подробностях. Или баскетбольное кольцо снаружи, и велосипеды, прислоненные к двери гаража.
Это была девочка, которая открыла дверь. У нее были длинные светлые волосы, почти белые. Она напомнила Нан принцессу. За исключением того, что она носила грязные теннисные туфли. У Нан никогда не было такой пары теннисных туфель или хотя бы грязных. Девочка улыбнулась ей, и Нан была на мгновение очарована. Затем она увидела фото на стене позади девочки. Фото этой девочки и другой девочки точно такой же, как эта. И человека, держащего обе их руки. Он улыбался и смеялся.
Это был их отец.
Это была одна из двух дочерей, которых он любил. Это было очевидно даже для молодых глаз Нан, что он был счастлив на этих фотографиях. Он не скучал по ребенку, которого он оставил позади. Тот, который, как ее мать продолжала говорить ей, знал обо всем.
Все эти вещи, которые наша мать попытались сказать ей годами, в которые она отказывалась верить вдруг встали на свои места. Она говорила правду. Отец Нан не желал ее, потому что у него была эта жизнь. Эти две прекрасные, ангельские дочери и жена, которая выглядела как они.
Эти фотографии на стене мучили Нан много лет спустя. Опять же, я хотел ненавидеть мою мать за то, что отвезла ее туда. Показала ей правду. По крайней мере, когда Нан жила в ее сказке, она была счастливее, но ее невинность была потеряна в тот день. И моя ненависть к ее отцу и его семье стала расти внутри меня.
Они отобрали у моей маленькой сестры жизнь, которую она заслужила, отца, который мог бы любить ее. Эти девочки не заслужили его больше, чем Нан. Та женщина, на которой он был женат, использовала ее красоту и тех девочек, чтобы удержать его от Нан. Я ненавидел их всех.
Я в конечном счете действовал из-за ненависти, но история действительно начинается с ночи, когда Блэр Винн вошла в мой дом с нервным хмурым взглядом и гребаным лицом ангела. Мой худший кошмар… Я сказал Нан, что не вечеринку этой ночью, но она пригласила людей так или иначе. Моя младшая сестра никогда не принимала ответ "нет". Откидываясь назад на кушетке, я вытянул ноги перед собой и сделал глоток пива. Я должен был торчать здесь достаточно долго, чтобы удостовериться, что обстановка не выходила из-под контроля. Друзья Нан были моложе, чем мои. Они иногда маленько хулиганили.
Но я с этим мирился, потому что это делало ее счастливой.
Побег матери в гребаный Париж с новым мужем, все еще невнимательным отцом Нан, совсем не помог настроению Нан в последнее время. Это было все, что я мог придумать, чтобы ее подбодрить. На этот раз в ее жизни, я желал, чтобы моя мать подумала о ком-то другом, кроме себя.
— Раш, познакомься с Блэр. Я полагаю, что она может принадлежать тебе. Я нашел ее на улице, выглядевшей немного потерянной. — голос Гранта ворвался в мои мысли. Я посмотрел на своего сводного брата, а затем на девушку, стоящую рядом с ним. Я видел это лицо раньше. Оно было старше, но я узнал его.
Дерьмо.
Она была одной из них. Я не знал их имен, но я вспомнил, что их было двое. Эта была. . Блэр. Я перевел глаза на Нан, увидев, что она стоит не слишком далеко, с хмурым лицом. Это не будет хорошо. Грант не понимал, кто эта девочка?
— Это так? — спросил я, ломая голову для тем, как бы выставить ее отсюда и побыстрее. Нан собиралась взорваться любую минуту. Я изучил девочку, которая была источником боли для моей сестры большую часть ее жизни. Она была великолепна. Ее сердцевидное лицо было подчеркнуто парой больших голубых глаз с самыми длинными естественными ресницами, которые я когда-либо видел. Шелковистые платиновые белые завитки задевали пару действительно хороших сисек, которые она показывала обтягивающей майкой. Проклятье. Да, она должна была уйти. — Она милая, но она молода. Не могу сказать, что она моя.
