Что касается экспонатов музея, то они понравились мне даже вопреки собственному ожиданию. Казалось бы, Средние века — времена мракобесия и жестокости, чумных эпидемий… что хорошего могли создать в такое время? Оказывается, могли! Оказывается, не такой уж и мрачный был этот период! По крайней мере, выставленные в музее гобелены, книжные миниатюры, ювелирные изделия и особенно витражи просто поразили меня своим жизнерадостным многоцветьем. Алый, ярко-голубой, золотисто-желтый — эти цвета запросто соседствовали на многих произведениях искусства, но отнюдь не делали их аляповатыми! В какой-то мере средневековая палитра напоминала палитру увлеченного рисованием маленького ребенка. Может быть, потому, что Средние века были детством европейской цивилизации?..
Еще меня впечатлили головы ветхозаветных царей, статуи которых некогда украшали фасад Нотр-Дама.
— Это их во время Революции[4] разбили, — пояснила Марина. — Тогда же короля свергли и все, что связано с монархией, ненавидели. А тут вдруг цари! Кому какое дело, что они из Библии и что «царями» католики называют не правителей, а ветхозаветных пророков, которые к царизму никакого отношения не имели! В общем, взяли да и сломали их. На храме теперь новые, новодел. А этих случайно нашли: откопали лет тридцать назад.
Рассматривая фасад Нотр-Дама, я обратила внимание на маленькие фигурки где-то вверху. Кто бы мог подумать, что на самом деле они больше человеческого роста! Во всяком случае, моя собственная голова тягаться в размерах с этими библейскими не могла. Зато у нее был нос, целые уши, никаких сколов и повреждений…
После музея мы немного побродили по Латинскому кварталу, поглядели на другие средневековые здания, отметили обилие книжных магазинов и оказались рядом с Пантеоном. Это был большой дом с куполом, по стилю напоминающий Исаакиевский собор в Петербурге. Собственно, собором он изначально и задумывался, но послужить так и не успел. Едва его достроили, как случилась Маринкина любимая Революция, начались гонения на священников, и здание преобразовали в гробницу великих людей. Впрочем, для посещения могил настроение у нас было неподходящее, и внутрь Пантеона мы заходить не стали, пошли гулять дальше.
А вот после Пантеона приключилось непредвиденное. Мы забрели в район, наполненный модными магазинами… и увязли. Вернее, увязла Карина, которая не могла пройти мимо самой крохотной лавки со шмотками, не проинспектировав ее. А мы не могли ее бросить. Так и слонялись от магазина к магазину, выслушивая бесконечные: «Да-да!», «Сейчас-сейчас!», «Еще минуточку!», «Переведите мне, что говорит продавец!» и «Что вам, трудно, что ли?!». На минуту мне показалось, что я парень, который позволил девчонке уговорить себя пойти на шопинг: кажется, я лучше стала понимать противоположный пол! Я, конечно, люблю наряжаться, обновки люблю. Но это — тогда, когда что-то нужно, когда для покупок есть время и настроение! Зависать в магазинах в то время, когда вокруг тебя множество интересных мест, которые надо успеть посетить, по-моему, глупо. Тем более что одежда в этих магазинах показалась мне совершенно обычной, ничем не отличающейся от шмоток, которые можно купить у нас в любом торговом центре!
Дополнительную трудность для всех нас создало то, что Карина при всех своих командирских амбициях владела французским довольно плохо и жутко боялась на нем разговаривать. Естественно, любой человек, изучавший иностранный язык только в школе и впервые попавший за границу, поначалу испытывает смущение и трудности в общении! Но Карина, видимо, не собиралась их преодолевать. Вместо этого она решила эксплуатировать в качестве переводчиков нас, тоже оказавшихся во Франции впервые. В восторге от новых «обязанностей» никто не был: я сразу заявила, что не служанка Карине, Ирка трусила не меньше «командирши», а Марина, знавшая язык лучше нас всех, хоть и не отказывала прямо, всячески демонстрировала свою лень и нежелание решать чужие проблемы. Сначала мы установили «дежурство»: помогали Карине по очереди. Но время шло и шло, уже смеркалось, а она никак не собиралась закругляться.
— Ну хватит! — не выдержала я, когда наша модница направилась к очередному бутику и потянула меня за собой. — Мы приехали не для того, чтобы таскаться по магазинам и решать твои проблемы! Если хочешь — оставайся тут. А мы пойдем к Эйфелевой башне, да, девчонки?
— Куда это вы пойдете? — возмутилась Карина. — Вы не имеете права оставлять меня одну! Мы должны держаться вместе, помогать друг другу! Ладно, с тебя спроса нет, ты малявка, а вот сестричка твоя могла бы и побыть моим переводчиком!
— Да я уже раз десять побыла им! И экскурсоводом, и кем угодно! — буркнула Марина. — Сколько можно?! Вожу вас тут везде, с картой сверяюсь, в ресторане помогаю заказать! Да лучше бы я еще на острове потусила, лучше бы в Консьержери[5] пошла, чем время тратить на всяких разных! Вон пусть Ирка переводит!
— А что я, а что сразу я-то? — заверещала Ирина. — Я не смогу! Я боюсь! Лизка, ты переведи! Не будь эгоисткой!
— Это я-то эгоистка?!
— Ты, а кто же!
— Да вы все тут эгоистки!
— Все, кроме меня!
— Нет, кроме меня!
— Вот именно, все только о себе и думают!..
— Нет чтобы подумать обо мне!
В общем, Карину из магазинов мы увели, но в результате переругались и следующие полчаса шли совершенно молча и все в плохом настроении. «Если в первый день мы уже так скандалим, то что же будет дальше? Во что превратится мое пребывание в Париже?» — думала я, шагая впереди всех. Наконец, когда совсем стемнело, Ирина решилась прервать молчание и спросила, куда мы идем.
— К Эйфелевой башне, — ответила я. — Мне надоело слушать, как вы ругаетесь, и я решила взять инициативу на себя. Кстати, не она ли это?
В темноте над крышами домов возвышалась блещущая огнями конструкция. Она словно звала нас к себе, указывая на то место, где спрятано счастье и вечный праздник. Постепенно приближаясь, мы все четче видели ее этажи, а затем различили и металлическое кружево. Наконец настал момент, когда башня предстала перед нами полностью — огромная, волшебная, гораздо более клевая, чем в журнале! Раньше я и не думала, что она окажется настолько высокой! В Эйфелевой башне были не только романтика и гламур, которых мы так ждали. В ней был вызов. «А вам слабо? — как бы обращался к нам давно умерший инженер. — Человек еще не то может построить! Лишь бы были железо и уголь, лишь бы пар из котлов не переставал крутить наши двигатели!»
— Маринка, а сколько ей лет, этой башне?
— Больше ста. С тысяча восемьсот восемьдесят девятого года стоит. К столетию Революции построили, — отозвалась сестра, не забыв, как обычно, упомянуть про свою любимую Революцию.
