Выключив свет, Лотти калачиком свернулась под пуховым одеялом. Жизнь в Англии казалась ей сейчас бесконечно далекой, хоть она и понимала, что ей еще придется с ней столкнуться так или иначе – особенно в вопросе с работой у Ибрагима. Тот недвусмысленно дал ей понять, что не потерпит долгих отлучек, и если через неделю ее не будет на рабочем месте, то и рабочего места для нее больше не будет.
Жизнь Лотти в палаццо складывалась причудливым образом. Рафаэль частенько уезжал по делам, и, даже когда он был дома, Лотти почти его не видела. Если он не был завален делами в своем кабинете, у него были встречи в конференц-зале, или вне его, или где-то в его владениях – он решал множество сложных вопросов, в которые должен был вникать как хозяин Монтеррато.
Когда же их пути пересекались, он вежливо интересовался ее здоровьем и благополучием. Его участие казалось искренним, даже если он проверял ее – точно ли она следует указаниям доктора Овейзи. Но что-то в том, как он смотрел на запястье с часами или шарил в кармане в поисках телефона, давало ей понять, что у него нет никакого желания продолжать разговор.
Казалось, что она для него – лишь один из множества проектов. И хоть его прохладное, пренебрежительное отношение и задевало, оно не могло обмануть ее ни на минуту. Она знала, что это типичное поведение Рафаэля Ривальди.
Хуже всего были ночи – особенно если она знала, что Рафаэль находится неподалеку. Мысли о том, что он так близко, спит на своей кровати прямо за дверью, разделяющей их комнаты, но при этом так бесконечно далек от нее, наполняли Лотти невыразимой печалью. Никогда она не чувствовала себя более одинокой.
Сейчас, лежа тихонько в своей постели, Лотти отчетливо слышала звуки за дверью. Вот Рафаэль идет по деревянному полу, вот слышен звук льющейся в душе воды. С болью она представила полотенце на его бедрах, влажные волосы на груди и под мышками, движение упругих бицепсов, когда он сушит волосы…
Услышав скрип кровати, Лотти поняла, что полотенце уже сброшено на пол, а он сам, обнаженный, мускулистый, улегся под прохладные льняные простыни…
Наконец наступил день подсадки эмбриона. Они договорились, что Лотти приедет в клинику сама, а Рафаэль, который последние несколько дней был в Париже, уже будет ждать ее там.
Ехать было примерно два часа, но Лотти хорошо знала дорогу. Это была та же клиника, где она прежде проходила лечение и где хранился их драгоценный эмбрион. Но в этот раз, с участием доктора Овейзи, все казалось другим.
Итак, Лотти отправилась в путешествие. Она любила водить этот автомобиль – один из многих в автопарке Рафаэля. Это был гладкий черный хищник, сжиравший бессчетное количество миль за час. И каким же облегчением было наконец-то выбраться за пределы палаццо – подальше от любопытных глаз прислуги.
Она понимала, что их не могло не распирать любопытство по поводу отношений графа и его сбежавшей жены. Она бы на их месте умирала от любопытства. Если это примирение, то какое же странное! Рафаэля почти никогда не было дома, а когда он все же появлялся, то держал дистанцию – настолько почтительную, что она граничила с безразличием. Едва ли это напоминало воссоединение влюбленных голубков.
С каждой милей Лотти чувствовала, как нарастает волнение. Отвлечься не получалось – радио лишь подливало масла в огонь. Там передавали в основном любовные песенки, словно чтобы подчеркнуть абсурдность ситуации, в которой она находится. Немного сбавив скорость, Лотти схватила бутылку воды и сделала несколько глотков.
То, что она собиралась совершить, до сих пор казалось невероятным и сумасбродным. И то, что она обдумывала все это последние несколько недель, картины не меняло. Но больше откладывать нельзя. Забеременеет она или нет, последствия этого шага имеют жизненно важное значение.
Рафаэль ждал ее у входа в клинику. Он вежливо чмокнул ее в щеку, и они вместе вошли в раздвигающиеся двери.
Он был такой высокий и красивый в темно-сером костюме, с расстегнутым воротом рубашки, с приспущенным шелковым галстуком. Лотти вновь поразилась ошеломительному воздействию его красоты, одного его присутствия рядом, безупречности его стиля. Всего за несколько дней, которые она его не видела, его раны почти затянулись – синяки поблекли и казались бледно-желтыми на его оливковой коже, а шрам превратился в бледно-розовую линию.
Стоя у приемного покоя, они обменялись взглядами: Рафаэль все так же в броне самоконтроля, Лотти с внезапно пересохшим ртом – даже если бы она и хотела что-то сказать, то не смогла бы.
Подошел доктор Овейзи и, пока они поднимались в лифте на четвертый этаж, без промедления сообщил, что эмбрион успешно разморожен и все идет по плану. На лице Рафаэля отразилось неслыханное облегчение, что не укрылось от глаз Лотти благодаря зеркальным стенам лифта.
И вот всего полчаса спустя процедура была завершена.
Лотти не хотела, чтобы Рафаэль присутствовал при трансплантации. Она попыталась убедить его остаться в комнате ожидания, внезапно почувствовав нелепое смущение в его присутствии. Но, завязав на спине тесемки зеленого халата, он лишь ответил ей презрительным взглядом, пояснять который словами не было никакой нужды. И, надо признать, его присутствие помогло ей. Он возвышался над ней, подобно несокрушимой каменной стене, и казалось, одной его воли достаточно, чтобы их план сработал.
А когда он протянул ей руку, Лотти ухватилась за его ладонь как утопающий за соломинку – словно от этого зависела ее жизнь. Или, по крайней мере, жизнь их ребенка.
Сейчас он стоял позади нее, и они смотрели на компьютерный экран – доктор водил сканером по животу Лотти, указывая им на крошечный пузырек воздуха в том месте, где прикрепили эмбрион. Лотти смотрела на него, изо всех сил посылая позитивную энергию, чтобы все произошло, как надо.
– А сейчас, – доктор Овейзи повернулся к потенциальным родителям, – вот несколько правил, которые вам надо соблюдать следующие две недели.
Лотти кивнула.
Рафаэль замер в тревожном ожидании.
– Я твердо уверен, что стресс – злейший враг нашего тела, тем более в том, что касается имплантации эмбриона. Его надо избегать любой ценой. Исследования показывают, что правильный эмоциональный настрой реципиента чрезвычайно важен. Но я вовсе не имею в виду, что графиня должна соблюдать постельный режим и ничего не делать. – Он посмотрел на Лотти. – Я хочу, чтобы следующие несколько недель вы делали то, что приносит вам удовольствие. То, что отвлечет вас от процедуры и ее результатов. Поэтому я рекомендую умеренные физические и умственные нагрузки и супружеские отношения в полном объеме.
