– Кто там? – строго спросила Милица.
– Милица, это я, Лина, – извиняющимся тоном произнесла стоявшая за дверью пожилая женщина.
– Лина?! – изумилась хозяйка, моментально распахивая дверь. – Какими судьбами?! Ох, да что же это я! Проходи, проходи скорее!
– Милица, голубушка, извини, что я к тебе без предупреждения, – наконец после многих хлопот с надеванием тапок, мытьем рук, усаживанием на удобное место и наливанием чая произнесла гостья. – Но дело мое такого свойства… по телефону не объяснишь, поэтому я решила как снег на голову. Собралась после работы и…
– Да что ты, о чем речь! – воскликнула Милица Андреевна. – Я очень, очень рада тебя видеть! Просто удивилась, что так поздно. Может, ночевать у меня останешься? Завтра же воскресенье, тебе не на работу.
– Останусь, если можно. Мне с тобой очень надо поговорить, посоветоваться, – призналась гостья. – Беда у нас! А ты же в милиции раньше работала.
– Работала, – несказанно удивившись, подтвердила Милица Андреевна. – Да только когда это было? В прошлом веке! Я ведь уж тринадцать, нет, четырнадцать лет, как уволилась, да и то последние годы в архиве сидела.
– Я помню, как ты Мишку Портнягина со второго этажа поймала, когда он газеты у меня из ящика таскал.
– Да, – с неохотой подтвердила Милица. – Всего-то и дел – порошок подсыпали, он себе все руки и покрасил. Его мать до сих пор со мной не здоровается, хотя у Мишки свои дети взрослые.
– Да она бы спасибо тебе сказала, что сын по кривой дорожке не пошел! – горячо возразила гостья. – И еще сколько мальчишек должны быть тебе благодарны.
– Это да, – улыбнувшись, кивнула Милица. – Когда я в детской комнате милиции работала, знаешь, как меня мальчишки за глаза звали? Не Милица, а Милиция Андреевна. Мне один мой бывший подопечный рассказал. Я ему не подписала заявление, он не смог из ПТУ уйти. Теперь адвокат, представляешь?
– Мы тоже тебя Милицией звали, – призналась гостья. – По-соседски. Тебя все уважали, честное слово!
– Да что ты, – невольно расплылась в улыбке Милица Андреевна – все-таки молодцы соседи, отдают ей должное! – Ты пей, пей чай, устала, наверное, после работы. И печенье бери, очень вкусное, с изюмом. А потом поговорим. У нас вся ночь впереди. Я теперь пенсионерка, мне спешить некуда. Я очень, очень рада, что ты приехала!
Напившись чаю с печеньем и вишневым вареньем, Лина Георгиевна приступила к изложению сути дела, которое неожиданно привело ее в гости к старой знакомой.
– Милица, ты Бориса, брата моего, помнишь? Он художник и ювелир.
– Разумеется! Как он жив-здоров?
– Да слава богу, хотя какое здоровье в его-то годы? Держится, он у нас молодец, даже рисует еще. Он да Верочка, племянница, – вся моя родня. Больше у нас никого нет. Муза, Борина жена, мать Верочки, умерла давно. Верочке тогда было под тридцать, она не успела создать семью. Кто же знал, что так оно сложится? А потом, когда у нее на руках остался пожилой отец – Верочка поздний ребенок, – конечно, у нее уже было мало шансов выйти замуж. Можно сказать, она пожертвовала собой, своим личным счастьем ради отца. – Гостья замолчала и, достав носовой платочек, промокнула непрошеную слезу. – Извини, я так нервничаю…
Милица Андреевна понимающе закивала, заочно проникшись симпатией к незнакомой Верочке с ее чувством долга и самоотверженностью. Потом подлила чаю себе и гостье и устроилась поудобнее, предвкушая интересный рассказ. Ясно, что ради заурядного дела Лина Георгиевна, женщина немолодая и хорошо воспитанная, не заявилась бы в гости на ночь глядя, не предупредив заранее о своем визите.
– Верочка никогда не упрекала отца, она окружила его заботой и вниманием, они отлично ладят между собой, хотя оба – художественные натуры, люди незаурядные, – продолжала свое повествование гостья, явно решившая начать издалека.
– Верочка, кажется, окончила консерваторию? Она все еще занимается музыкой? – с уважением спросила Милица Андреевна.
– Да, Боречка и Муза так хотели, чтобы Верочка стала музыкантом! Не то чтобы у нее были большие способности, но консерватория так подходила для девочки из приличной семьи. Сейчас она работает в музыкальной школе. Точнее, в районном доме пионеров, но это совершенно не имеет значения! Борю нельзя оставлять надолго, у него больное сердце, а после смерти жены он очень сдал, живет на лекарствах. И только самоотверженный уход Верочки продлевает ему жизнь. Но девочка никогда не жаловалась, ей нравится ее работа, она любит детей, и дети ее очень любят. Занимают призовые места на разных конкурсах!
Милица Андреевна слушала собеседницу и кивала: ей нравилась и Верочка, помимо несомненно высоких нравственных качеств обладавшая, судя по всему, и педагогическим талантом, и сам рассказ – речь у Лины Георгиевны была на редкость правильной, даже немного литературной.
– Короче говоря, все эти годы жизнь шла своим чередом, без всяких, слава богу, потрясений. Разве что Верочка сдала на права, чтобы возить Борю в сад – поездки в электричке стали ему не по силам. А они оба очень, очень любят свой сад, все там обустроили своими руками! И вдруг…
Убаюканная плавно льющейся речью гостьи, Милица Андреевна вздрогнула от неожиданности.
– И вдруг у Верочки появился поклонник! – воскликнула Лина Георгиевна.
Милица Андреевна сообразила, что семья пережила немалое потрясение от вышеупомянутого события.
– А сколько лет Верочке? – невоспитанно поинтересовалась Милица Андреевна.
– Сорок три недавно исполнилось. Нет, ты не думай, я все понимаю, – заторопилась Лина Георгиевна. – Она у нас красавица, стройная, у нее глаза, брови… и волосы роскошные! А как она поет!
– Конечно, – поддакнула Милица Андреевна. – А кто он по профессии?
– А я не сказала? Он тоже пианист, учился вместе с Верочкой, только на два курса старше. У них много общего, и круг общения одинаковый. Вообще-то, они хорошая пара… Да, он совершенно непьющий!
– А что же тебя беспокоит?
Хозяйка дома вдруг стала опасаться, что в этой вполне банальной истории с престарелым отцом и сверхзаботливой тетушкой, которые из эгоистических соображений боятся расстаться с засидевшейся в невестах дочерью и племянницей, ей, Милице Андреевне, не найдется достойного места.
– Верочкин поклонник не поладил с твоим братом?
– Нет-нет, они с Борисом быстро нашли общий язык. Оказалось, что Вадим очень тонко чувствует живопись. И к Верочке прекрасно относится, очень романтично…
– Как его зовут? – перебила Милица Андреевна. – Это может оказаться важным, даже скорее всего…
– Его зовут Вадим. Так вот, они с Верочкой знакомы очень давно, его мама преподавала Верочке сольфеджио в музыкальной школе.
