– Ну, все! – объявил Морган.
– Что – все? – переспросила она. Он не ответил на ее вопрос.
– И как тебя угораздило поселиться в таком опасном районе, что тут даже машину припарковать нельзя?
– Очень легко. Это единственный район, на жилье в котором у меня хватает денег.
Брук притворилась, будто не услышала проклятия, которое он пробормотал себе под нос.
– Вынимай Энди из коляски, – приказал он. – Я открою машину.
Брук покорно взяла Энди на руки и сложила коляску, чтобы ее можно было убрать в багажник. Потом она уселась на место рядом с водительским и устроила Энди у себя на коленях. И тут ей пришла в голову мысль, заставившая ее чуть печально улыбнуться: Энди впервые оказался в таком роскошном лимузине! Ей пару раз приходилось ездить с ним на такси, но в основном после его рождения она пользовалась общественным транспортом. Да, ничто так не подчеркивало пропасть, отделившую ее прежнюю богатую жизнь с Морганом от той, что она вела с того момента, как у нее появился Энди.
Казалось, Энди новая обстановка пришлась по душе. Он тыкал пальчиком во всевозможные кнопки, трогал блестящие хромированные ручки, а потом начал смотреть в окно на проезжающие грузовики. Он был в восторге от того, что видит столько нового, и не умолкал, сообщая Брук о каждой увиденной им машине.
«Мотри, гузовик!» – говорил он каждую минуту, и Брук послушно восхищалась, чтобы не огорчать сына. Спустя несколько минут Энди немного успокоился, и вскоре он уже спал, убаюканный непривычным гудением мотора. Его головка тяжело опустилась Брук на руку. Не говоря ни слова, Морган опустил подлокотник так, чтобы ей было легче держать ребенка. Она негромко поблагодарила его, удивившись, как он догадался, что ей так будет удобнее.
Брук была так поглощена Энди, что только когда он заснул, она обратила внимание на то, куда они едут. До этого она только отметила, что они выехали на шоссе, и решила, что Морган собирается проехать в центр Бостона. Когда Брук наконец обратила внимание на дорожные указатели, она увидела, что они мчатся в противоположном направлении – на север.
– Куда ты нас везешь? – спросила она напряженным голосом, выдававшим охватившую ее панику.
– В Нью-Гэмпшир.
– В Нью-Гэмпшир! Ты с ума сошел?! Что ты затеял?
Наступило недолгое молчание.
– Я везу вас к себе домой, – проронил он. Отчаяние охватило ее.
– Я не поеду! Высади нас из машины!
– Не надо упрямиться, Брук. Рано или поздно тебе все равно надо будет встретиться с адвокатами. С тем же успехом это можно сделать сегодня.
Она старалась не замечать ноток неуверенности, прозвучавших в его голосе. Она отказалась видеть морщины, говорившие о том, что Морган вовсе не так уверен в себе, как могло показаться на первый взгляд. Она намеренно разжигала в себе гнев.
– Ты меня обманул! Ты же знал, что я никогда не соглашусь вернуться в Кент-Хауз, и ты увез меня насильно! Я не поеду, Морган! Поверни машину или я выпрыгну на ходу!
– А что ты собираешься сделать с ребенком, когда будешь выпрыгивать? – Его холодные резкие слова подействовали на Брук, как ледяной душ. – Ты собираешься оставить его мне или бросишь на асфальт? Интересно, какую судьбу ты сочтешь более приемлемой для своего сына?
– Будь ты проклят, Морган! Ты остановишь машину?
– Нет.
Наступило напряженное молчание, во время которого Брук наконец заметила, как напряженно Морган сжимает руль и как глубоко залегли на его обычно гладком лбу морщины. Она поняла, что он вовсе не так спокоен, как ей показалось, и это немного смягчило ее гнев. Отвернувшись, она устремила невидящий взгляд за окно. До чего ей было досадно, что она по-прежнему не может не реагировать на присутствие рядом Моргана!
– И к чему все это, Морган? – спросила она, с трудом заставляя себя говорить негромко и спокойно. – Два года назад ты выгнал меня из своего дома. А теперь пытаешься заставить меня вернуться. В чем причина столь разительной перемены?
Морган не отрываясь смотрел на дорогу.
– Мой отец нездоров с момента твоего исчезновения из Кент-Хауза, и врачи не дают нам надежды на его выздоровление. Как ты можешь себе представить, он тяжело перенес гибель Эндрю, и мне кажется, что… твой сын… послужит ему огромным утешением. У меня есть веские причины везти тебя на несколько недель в Кент-Хауз, Брук. Неужели ты откажешься поехать? Ради моего отца, если не ради меня? Она постаралась не услышать искренней мольбы, прозвучавшей в его обычно бесстрастном голосе.
– И что ты собираешься сказать своему отцу относительно моего сына? – подчеркнуто резко спросила она. – Ты собираешься представить его как ребенка Эндрю?
Морщины усталости, казалось, пролегли на его лице еще глубже. Она услышала, как Морган прерывисто вздохнул.
– Конечно, я не стану этого делать. Я скажу отцу, что Энди наш сын: твой и мой.
Тут Брук начала хохотать и никак не могла остановиться. Насколько превратной бывает судьба! Два года назад, на третьем месяце беременности, до смерти перепуганная, она рыдала бы от счастья, если бы Морган предложил ей такое. А теперь было уже слишком поздно.
Ее смех быстро перешел в рыдания, так что она не обратила внимания на то, что Морган решительно повернул руль. Спустя несколько минут он уже заводил машину на стоянку у огромного торгового центра.
Морган вручил ей пачку бумажных носовых платков.
– Перестань плакать, Брук, – тихо сказал он. – Ты испугала Энди.
Брук увидела, что Энди проснулся и испуганно смотрит на нее. Она разрешила ему перелезть на заднее сиденье и, порывшись в сумочке, нашла связку старых ключей, с которыми он обожал играть. Как только Морган увидел, что Энди занялся игрой, он заговорил с нею:
– Ты не объяснишь мне, Брук, почему мои слова вызвали такую странную реакцию?
– Я задумалась над иронией судьбы, – напряженно ответила она. – Два года назад, когда я сказала тебе, что жду ребенка, я умоляла тебя поверить, что ты его отец. Я только что на коленях не ползала, когда просила тебя признать, что ребенок твой. Если бы я думала, что это подействует на тебя, то я, наверное, сделала бы и это. А что сделал ты, Морган?
– Я совершил самую серьезную ошибку за всю мою жизнь, – тихо ответил он. – Я предложил тебе сделать аборт.
Брук была настолько поражена его ответом, что на какое-то время лишилась дара речи. Она сидела, молча уставившись себе в колени, пока он осторожно не взял ее за подбородок, нежно приподняв ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Я сделал страшную ошибку, Брук, – повторил Морган, не отводя от нее взгляда. – Я прошу прощения. Мне следовало бы проявить большее понимание.
