Минго поморщился.
– Знаешь, на самом деле, ты просто не вошёл во вкус. Тебе нужно уехать куда-нибудь подальше. Например, в Сан-Франциско. Или в Лос-Анджелес. Ощутить аромат большого развратного города. – Он подмигнул: – И развратной женщины.
– Женщина – последнее, в чём я нуждаюсь, – пробормотал Джеб, и его глаза непроизвольно обратились к раздвижным стеклянным дверям и предгорьям на противоположной стороне долины.
Минго проследил за направлением его взгляда и, глотнув пива, невинно спросил:
– Так ты ездил, чтобы увидеть леди?
Джеб нахмурился:
– Почему ты думаешь, что я собираюсь тратить время, инспектируя Роксанну Боллинджер?
Минго ухмыльнулся:
– И откуда ты знаешь, что я говорил об этой конкретной леди? Не помню, чтобы я упоминал её имя.
Понимая, что попался, Джеб скривился и откинулся на стуле:
– Да, я ездил и удостоверился, что она купила проклятый участок.
– И что тебя раздражает? По мне, так пусть там лучше живёт красивая тёлка типа Роксанны, чем Дирк Астон. От него были одни неприятности. Думаю, ты должен бы радоваться – среди маргиналов ещё одним подонком стало меньше, впрочем, как и в самой Долине.
– Дело не в этом. Проблема в том, что в Дубовая долина не место для таких, как Роксанна. От неё одни беспокойства с большой буквы, очень большие Беспокойства.
Минго широко открыл глаза:
– Ты предпочёл бы, чтобы на другом конце долины, напротив тебя, жил одуревший от травки производитель конопли, а не шикарная цыпочка вроде Роксанны? Чёрт побери, ты слишком долго жил в лесах. Возможно, этот отпуск именно то, что тебе нужно, старик. Ты должен овладеть ситуацией. Женщинами, особенно подобными Роксанне, следует восхищаться и наслаждаться, а не отбрасывать их, как накопившийся за неделю мусор.
– А чего ещё ожидать от человека с таким послужным списком, как у меня, в том, что касается женщин? Трудно предположить, что кто-то с двумя – не с одним, а с двумя! – неудачными браками за плечами хорошо разбирается в тонких нюансах взаимоотношений с противоположным полом, – с унылым видом ответил Джеб.
Минго помедлил. Затем, глядя на свою запотевшую бутылку пива, осторожно произнёс:
– Тебе не кажется, что пора перестать заниматься самобичеванием по этому поводу? Готов признать, ты допустил какие-то ошибки, но тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, в крахе обоих твоих браков виноват не ты один? Одному, знаешь ли, с этим не справиться. Чтобы создать или разрушить брак, нужны двое.
Джеб закрыл глаза. Этот спор не раз происходил между ними, и, скорее всего, Минго был прав. Вот только... Только он никогда не предполагал, что в сорок пять лет окажется одиноким с двумя развалившимися браками за спиной... И без детей. Когда Джеб здраво оценивал ситуацию, что случалось нечасто, он понимал, что Минго прав, и не только его вина в том, что обе жены покинули его. Чёрт, нельзя не признать, что его первый брак с Ингрид Гюнтер, дочерью австрийского барона, купившего половину южного края Долины, не был разумным. Ему только что исполнилось двадцать два, а Ингрид было двадцать один. Им стоило лишь разок взглянуть друг на друга, и на них обрушился неземной жар. Через четыре месяца они поженились, ещё три, ослеплённые сексом, были безумно счастливы. К весне их аппетит друг к другу притупился, и Ингрид надоела жизнь в Дубовой долине, на которую она смотрела свысока. А Джеб не мыслил своего существования без Долины. Так было всегда, и он рассчитывал, что так всегда и будет. Он пытался объяснить это Ингрид, но та не слушала. В конце концов, она выдвинула ему ультиматум: или он оставляет работу и следует за ней в Австрию, или… К июню они развелись, и Ингрид вернулась к своему папочке и привычному роскошному образу жизни. Иногда, когда ему было одиноко и тоскливо, Джеб задавался вопросом: а что, если бы он уступил Ингрид, если бы их брак сохранился…
– Ты думаешь об Ингрид, да? – настойчиво ворвался в его мысли Минго.
Джеб удивился:
– Действительно. Откуда ты знаешь?
– Потому что при этом у тебя на лице всегда появляется такое выражение, как будто ты совершил преступление против человеческой природы. Хоть убей, не могу понять, почему ты чувствуешь себя виноватым – это она ушла от тебя.
Взгляд Джеба упёрся в стол:
– Да, она сделала это, и, если ты хорошо помнишь, так же поступила и Шэрон.
Минго фыркнул.
– Похоже, ты единственный, кто не понимал Шэрон. Она вышла замуж за тебя потому, что хотела уехать из Долины, но ей не хватало духу сделать это самостоятельно. Когда ты получил степень магистра криминологии, она, как и половина округа, решила, что ты мгновенно умчишься, чтобы занять должность в полицейском управлении какого-нибудь большого города. Её расчётливое сердце, должно быть, разбилось, когда она обнаружила, что ты совершенно счастлив, оставаясь там же, где и раньше.
Джеб испытал неловкость. Его брак с Ингрид, в крайнем случае, можно было бы списать на юношескую опрометчивость, но с Шэрон Фоули... Он был уверен, что нашёл в Шэрон родственную душу. Оба они родились и выросли здесь. У них было общее прошлое, и, казалось, им нравится одно и то же.
Он не знал, что Шэрон хотела уехать из Дубовой долины. О, может, она и любила его вначале, но своё будущее она видела за пределами Долины, а Джебу подобная мысль никогда даже в голову не приходила. Однажды вечером он вернулся домой и обнаружил на кухонном столе записку от жены, сообщавшую о том, что она уехала с парнем, которому принадлежит фирма в Санта Роса, специализирующаяся на стрижке деревьев. Джеб почувствовал себя опустошённым. Он понятия не имел, и для него стало открытием, что хоть Шэрон и хороша, как куколка, в то же время, она хитра, как змея.
Боль в глазах, взгляд, опущенный на стол. Он любил Шэрон. Верил, что она счастлива, что у них общие цели. Если бы он знал, горько размышлял Джеб, что она имеет виды на жизнь где-то в другом месте, он бы никогда не женился на ней. Он был уверен, что её связывают с Долиной те же чувства, что и его. Он представлял себе, как они стареют вместе, как их дети собираются вокруг них, как внуки весело возятся у него на коленях. Но у Шэрон были другие мечты. И он их не разделял. Он даже не знал, о чём она мечтала.
Джеб страдальчески улыбнулся. Он многого не знал. Конечно, ему ничего не было известно о её встречах с другим мужчиной, однако он знал, что Шэрон несчастлива в Долине. В те последние месяцы, отчаянно и безнадёжно желая сделать её счастливой, Джеб устраивал уикенды в Сономе[6] и на побережье. Несколько ночей они провели в Сан-Франциско. Но этого было недостаточно. Когда Шэрон начала давить на него, требуя, чтобы он устроился на работу в Сан-Франциско, Джеб проявил упрямство, заявив, что здесь его дом, и именно здесь он желает жить. Он до сих пор помнил выражение её лица. Шэрон дерзко смотрела на него, уперев руки в бока: «Знаешь, – говорила она ровным голосом, – никто не хочет быть похороненным заживо в таком унылом и скучном месте, как Долина. Каждый из нас хотел бы иметь воспоминания о чём-то более волнующем, чем шествие в День Будущих фермеров Америки или родео в День Труда». На следующий вечер он нашёл записку.
