– Ага. Ты извини, мне тут звонить должны. Я ремонт делать затеяла. Потом перезвоню, ладно?
Петрова положила трубку и пошла в ванную. Хотелось то ли смыть с себя остатки этого странного разговора, то ли просто освежиться. Мысли возникали в голове хаотично. Сначала она думала о своей «упертости». Непонятно, что Лена имела в виду. Потом попыталась представить жизнь между двух мужчин. Не уход от одного к другому – об этом она много читала, – а стационарное состояние. Днем с одним, вечером с другим. Постоянное вранье. Затем пришла мысль о ребенке, как он будет жить в этой странной семье.
За раздумьями Ирина Николаевна и сама не заметила, как оказалась перед экраном ноутбука. Руки сами включили его и сами открыли файл со «Сладкими грезами».
«Идиотское название, – мельком напомнила себе Петрова, – завтра же поменяю».
И начала читать файл с начала. В конце третьего абзаца она споткнулась о словосочетание «двухлетняя дочь». Ну да, у Марины же где-то есть девочка двух лет от роду. Надо это как-то осветить, а то получается неполная картина. Соседки по бухгалтерии о своих детях сутками могут болтать, а в романе – ни одного упоминания.
«Марина в ночной клуб ходила? Ходила. А дочь где оставила? Наверное, просто уложила спать, и все дела. Ребенок спит – мама веселится».
Петрова хотела уже внести необходимые исправления в текст, но остановилась. А работа? Где ребенок, когда Марина работает? Не может же он спать круглыми сутками. Логичным выходом из положения была няня, но тут Ирина Николаевна встала на дыбы.
– Еще чего! – произнесла она вслух. – Няня кучу денег стоит, у Марины их быть не может. Пусть мне спасибо скажет за квартиру и машину. Заставила бы ее в троллейбусе ездить, вот тогда она попрыгала бы.
Петрова почувствовала себя доброй, но справедливой феей. До замужества с богатеньким Володей ни о какой няне не могло быть и речи. Нужно было искать другой выход.
Ирина Николаевна поступила так, как всегда поступала, если ей нужно было быстро найти какую-нибудь информацию – забралась в Интернет. Через десять минут она оказалась на сайте молодых мамаш и принялась читать их сообщения.
Сообщения удручали. Выяснилось, что родители малолетних детей не только фотографируются всей семьей для рекламы стоматологических фирм, но и ужасно устают. Особенно впечатлили рассказы о том, что проделывают эти несчастные люди с недосыпу.
Кто-то пытается засунуть грязную посуду в коляску, а ребенка – в кухонную мойку. Да еще и удивляется, почему дитя сопротивляется и не влезает. Кто-то встает к мирно спящему дитяти и начинает его укачивать. Кто-то помещает грязные памперсы в микроволновку. Кто-то забывает о приготовленном супе и находит его только через неделю по запаху.
Петрова вспомнила, как встретила в супермаркете изможденную женщину, которая покачивала тележку с продуктами и разговаривала с ней. Тогда Ирина Николаевна рванула от странной покупательницы, заподозрив в ней тихо помешанную, но оказалось, что это довольно типичное поведение мамы, которая впервые выбралась в магазин без грудного ребенка.
Петрова вышла из Интернета и пригорюнилась. По всему выходило, что Марина должна не по вечеринкам шататься и не дизайнерить, а сидеть неотрывно с дочкой и вытирать ей то сопли, то попу. Весь сюжет трещал по швам, как юбка студенческой поры, которую Ирина Николаевна как-то попыталась на себя напялить.
Полчаса она силилась решить проблему несовершеннолетнего дитяти то так, то этак, пока не поняла, что у нее есть всего один выход.
Недрогнувшей рукой она убрала кусок третьего абзаца.
«Я тяжело вздохнула и пошла покупать стиральный порошок. Этот принц явно не для меня. Такой никогда не обратит внимания на не слишком высокую, не слишком стройную, не слишком блондинку… Короче, на совершенно обычную молодую женщину, да еще, к тому же, и маму двухлетней дочери».
Ирине Николаевне стало безумно жаль маленькую двухлетнюю девочку. Только что она была, и вдруг ее не стало.
– Ладно, ладно, – бурчала она себе под нос, – так будет лучше для всех. Марине все равно не до ребенка, ей бы со своими делами разобраться.
Но осадок все равно остался гадкий.
Петрова так расстроилась, что не стала больше ничего писать, а легла спать необычно рано – в одиннадцать.
Утро оказалось субботним, можно было выспаться за неделю, но Ирина Николаевна подорвалась ни свет ни заря – всю ночь ее мучили кошмары на тему супружеских измен. Петрова побродила по квартире в халате, но заняться ничем не могла. Мысль о двух мужчинах для одной женщины впилась в нее, как энцефалитный клещ.
Она включила компьютер и попыталась описывать дальнейшие события в романе. Получалось неубедительно. Какие в романе могли быть дальнейшие события, когда в реальности творилось что-то непонятное? Петрова неоднократно слышала и читала о супружеских изменах, но считала это чем-то трагическим и экстремальным. А тут ее почти подруга полгода живет во грехе, и все спокойно! Было спокойно, пока не случилась эта беременность. А если бы не случилась? Лена так и жила бы меж двух мужчин? «Я бы так не смогла, – думала Ирина Николаевна.– Даже Марина так не смогла бы».
Это придало ходу мыслей новое направление.
Петровой стало любопытно, что случилось бы с Мариной, встреть она кого-нибудь еще. А что? Володе она пока не жена, об измене речь не идет. Пусть у нее появится просто хороший человек, с которым еще лучше, чем с этим мешком денег. Ирина Николаевна воодушевилась. Теперь она могла признаться себе, что Владимир Петрович ей не очень-то и нравится.
– Новый будет блондином, – решила она. Ирина открыла файл с уже примелькавшимся названием и перепрыгнула в конец текста.
Задумалась. Ведь чтобы придумать продолжение, нужно было как-то разрулить описанную ситуацию. А то Марина с Володей стоят посреди комнаты, целуются… Не может же прямо в этот момент возникнуть герой-любовник?
Хотя… Почему не может?
– Я же не документальный роман пишу, – сообщила Ирина ноутбуку, – если бумага все стерпит, то монитор тем более.
Компьютеру возразить было нечего.
Грезы
Голова кружилась, руки дрожали. Казалось, что все нервы натянуты в тонкие струнки и за них дергает Володя.
Что-то звякало, что-то падало, что-то куда-то катилось – ничего не помню.
Очнулась только тогда, когда Володя зачем-то от меня оторвался и рванул к двери. Несколько секунд мне потребовалось только на то, чтобы сфокусироваться, а потом еще столько же на то, чтобы сообразить, кто я и что здесь делаю.
Из коридора в это время раздались мужские голоса. Аккуратно переступив через кучу вещей, которые валялись у меня в ногах, я подошла к двери.
