– Я заметил. Но если бы ты не завела этот разговор первой… В общем, Рэм Калашников имел в виду тебя, Ирка… Его Мариана – это ты. И смотрел он на тебя, в упор… Последний дурак не заметил бы этого. Вначале мне было ужас как не по себе, меня эта фигня дико напрягла, я не знал, куда глаза девать, даже уйти захотелось, еле сдержался… Но потом я сказал себе: «Стоп! Она же, ну, то есть ты, ни в чем не виновата». Так что ты не думай, я не псих какой-нибудь, чтобы ревновать тебя к Рэму.
Все это Наумлинская выслушала молча. Она даже не смотрела на Володю, по-прежнему глядя вниз. А когда он замолчал, девушка полезла в сумку, достала оттуда диск и протянула его своему спутнику.
«Девушке из сна. С нежностью и благодарностью. Уле Юхан. Вспоминай обо мне, Мариана…» – было написано на сероватом фоне обложки мелким, с небольшим наклоном влево почерком.
В машине почти всю дорогу до дома они молчали. Мысли в голове Наумлинской путались, она пыталась хоть на чем-то сосредоточиться, подумать о школе, о предстоящей самостоятельной по английскому, но все ее усилия оказались тщетными. Перед ее мысленным взором то и дело возникали глаза Рэма, неотступно следящие за ней. Девушке даже показалось, что и сейчас, в эту самую минуту Рэм Калашников каким-то непостижимым образом наблюдает за ней, и ему известны все ее мысли и переживания. И тут она почувствовала, как теплая рука Надыкто легла поверх ее ладони. Первым импульсом было убрать руку, отдернуть ее, но, справившись с собой, Ирина не стала этого делать. Между тем Володя еле заметно сжал пальцы. Этим слабым, ненавязчивым движением он словно пытался ободрить ее, безмолвно утешить и сказать, что все это ерунда, на которую не стоит обращать внимания. В душе Наумлинская и сама понимала это, но поделать с собой, увы, ничего не могла.
Так они и доехали до ее дома – рука в руке. Уже у самого подъезда, когда Надыкто распахнул перед ней тяжелую дверь, девушка почувствовала, что должна что-то сказать, что-то такое, чтобы сделать Володе приятное, успокоить его, сгладить тот неприятный осадок, который ощущали сейчас оба.
– Давай завтра сходим куда-нибудь? – улыбнувшись, предложила она.
– Опять на концерт Рэма Калашникова? – невпопад спросил Володя.
Наумлинская смутилась:
– Я вовсе не это имела в виду… Можно в кино пойти, в кафе…
– Да я пошутил, – криво усмехнулся Надыкто и внезапно с силой прижал к себе девушку.
От неожиданности ее пальцы разжались, и металлическая дверь медленно начала закрываться.
Надыкто чуть отступил назад, увлекая за собой девушку. Послышался легкий щелчок. Это захлопнулась дверь. Дыхание парня было учащенным и горячим. Невольно Наумлинская уперлась руками в его грудь. Но Володя лишь плотнее прижал ее к себе. Он и не думал расцеплять руки.
– Пусти, – слабо протестовала Ирина.
Нет, они и раньше целовались, а при расставании вообще взяли это себе за правило… Только сейчас Ире почему-то совсем не хотелось целоваться, она мечтала об одном – побыстрей оказаться в своей комнате и полностью отдаться своим впечатлениям от концерта. Правда, в этом девушка даже себе не призналась бы.
– Я люблю тебя, Ирка, – выдохнул Володя и, будто испугавшись своих слов, в следующий миг уткнулся носом в ее плечо, совсем как маленький.
Эти четыре слова, которых она ждала так долго, столько раз представляла себе, как это должно произойти, где они с Володей должны оказаться в этот миг, во что будут одеты, прозвучали впервые. И, услышав их, девушка, к своему великому удивлению, ощутила не радость, а растерянность, граничащую с испугом. Ее будто врасплох застали, сказали что-то настолько неожиданное, что в первые секунды она даже дар речи потеряла. Во рту моментально пересохло, а язык будто намертво приклеился к нёбу и словно одеревенел. К горлу почему-то подступили слезы, стало больно дышать. Повинуясь необъяснимому импульсу, девушка высвободила руку и нежно провела ею по Володиным волосам. Парень поднял голову, удивленно посмотрел на нее. Казалось, этот простой жест совершенно сбил его с толку. Но замешательство длилось лишь несколько мгновений.
– Я люблю тебя, – повторил он, глядя Ире прямо в глаза.
На этот раз признание прозвучало почти обреченно.
– Володька, миленький, – охрипшим от волнения голосом заговорила Наумлинская. – Я тоже… люблю тебя… Ты самый лучший на свете…
– Это правда? – воспрял духом парень и так широко, по-детски улыбнулся, что Ира не смогла сдержать ответной улыбки.
– Правда, – кивнула девушка.
Они по-прежнему стояли обнявшись. Вернее, Надыкто крепко держал ее в своих объятиях, будто боялся, что, стоит ему расцепить руки, и его подруга исчезнет, растает в воздухе.
– Но ты никогда не говорила об этом раньше, – тихо заметил он.
– Ты тоже, – сказала Ира.
– Да. – Он склонил голову, но тут же резко вскинул ее. – Я столько раз хотел… Каждый день давал себе слово, что вот сегодня обязательно… признаюсь тебе в любви, но все никак не мог решиться. Оказывается, не так-то просто произнести эти слова…
Надыкто замолчал, и Наумлинская, воспользовавшись возникшей паузой, осторожно спросила:
– А почему же сегодня смог?
– Испугался, – признался Володя. – Мне показалось, что я могу тебя потерять, понимаешь? И когда я представил себе это, то вот тут, – он прижал руку к груди, – так пусто стало, холодно… В общем, я не раздумывал особо. Я понял, что если сейчас не скажу, то другого случая уже не будет. Я испугался, что ты можешь бросить меня.
Надыкто всегда говорил то, что думал, но такой откровенный разговор возник между ними впервые.
– Глупый, – тихо отозвалась Наумлинская и прижалась лицом к его горячей щеке. – Куда же я от тебя денусь? Скорее ты меня бросишь… Вы, мужчины, такие непостоянные… – с иронией протянула она.
– Я никогда тебя не брошу, – серьезно, даже с какой-то едва уловимой угрозой в голосе проговорил он и повторил: – Никогда.
Потом девушка закрыла глаза и чуть запрокинула голову. Конечно, теперь они уже не могли расстаться без поцелуя. Нежного, но, как показалось Ирине, какого-то отчаянного.
«Целуемся, как в последний раз», – поймала себя на пугающей мысли Наумлинская. А в следующий миг она подумала, что сейчас с ней происходит что-то неправильное. Ощущение было смутным, неясным, но до того острым, что девушка постаралась побыстрей избавиться от него. И снова ей почудилось, будто внимательные, умные глаза Рэма неотступно следят за ней. В них ясно читалось осуждение…
Эту ночь девушка, как и следовало ожидать, провела без сна. Часов до трех она слушала подаренный Рэмом диск, а потом, когда услышала недовольный стук в стену – музыка, по всей видимости, разбудила родителей, – надела наушники. Ире это показалось странным, ведь громкость была, на ее взгляд, более чем умеренной. Но, видимо, она, никогда прежде не слушавшая музыку в такой час, не учла, что ночью звуки предельно обостряются. Часам к шести утра Наумлинская, прослушав альбом бессчетное количество раз, выучила все записанные на нем композиции наизусть. Во всяком случае, ей так казалось, потому что, шевеля губами, она произносила текст вместе с Рэмом, зная каждое слово, которое должно последовать. Теперь ей было странно осознавать, что все это время она жила и даже не подозревала о существовании такой музыки, вернее, ни на что не похожего сочетания музыки и удивительных, на первый взгляд совершенно непонятных, каких-то сюрреалистических текстов.
