Коул открыл было рот, чтобы сказать, что он не может одновременно находиться и перед, и за воротами, но тут вдруг понял, что некий смысл здесь просматривается. Наверное, Рэнди каким-то образом попал домой раньше его. А те, кто был нанят на работу после аварии, считали, что Рэнди – это Коул.
– Позвоните в дом. Мне надо с ним поговорить.
– Это невозможно.
– Почему?
– Потому что в настоящее время мистер Вебстер не располагает временем. Он не может...
В настоящее время не располагает временем? Да где Фрэнк откопал такого?
– Тогда вызовите Фрэнка.
– Он тоже занят, – ответил вышколенный Роджер. – Вы, наверное, репортер, да? Мистер Вебстер просил вам передать...
– Белинда здесь? – прервал его Коул.
– Да, – ответил он неохотно.
– Тогда, может быть, вы хотя бы ее позовете?
– Мне очень жаль, но...
– Черт подери! – заорал Коул. – Либо позовите ее к телефону, либо... – Он замолчал, переводя дыхание. Этот тип ни в чем не виноват, он просто выполняет указания Фрэнка. – Полагаю, работа вам нравится и вам не захотелось бы ее потерять?
– Естественно.
– Отлично. Но это обязательно произойдет, если вы через пять минут за мной не приедете. Подумайте хорошенько, Роджер. Стоит ли так рисковать?
Последовала долгая пауза.
– Я попробую что-нибудь для вас сделать. Коул отошел от интеркома и, усевшись на землю, стал массировать себе ногу. В сущности, он торчит здесь из-за совсем уж дурацкой ссоры между Фрэнком и Рэнди, случившейся после того, как Рэнди потерял электронную карточку-ключ от ворот. Рэнди тогда гордо отказался от дубликата и мог входить, только позвонив привратнику.
При других обстоятельствах Коул посмеялся бы. Как же, его не пускают в собственный дом! По крайней мере, он нашел бы забавным то, что пытается попасть туда, куда на самом деле попадать-то не хочет. Да, вечная путаница, нагромождаемая Фрэнком из самых добрых побуждений.
На самом деле забавным, вернее, странным было то, как легко Коул привык к тому образу жизни, который был ему так чужд. Он вырос в условиях самых простых и непритязательных, а теперь не только знал, как едят омаров, а как – устриц, но в глубине души даже гордился этим знанием. И сам не мог понять, как так получилось, что это стало для него важно.
До того как появилась Белинда, он в свободное от гастролей и выступлений время заводил интрижки с самыми знаменитыми голливудскими звездами, смысл жизни которых заключался в том, чтобы как можно больше демонстрировать себя обществу. Он ходил во все фешенебельные рестораны и модные ночные клубы. Но скоро все это ему наскучило. Коул выяснил, что ничуть не приятно танцевать с той, которая интересуется не тобой, не танцем, не вашей беседой, а тем, кто и как на нее смотрит.
Фрэнк не пришел в восторг оттого, что Коул охладел к светской жизни, но особенно не жаловался и, что уж совсем удивительно, не давил на сына, поскольку вниманием прессы Коул обделен не был. Репортеры послушно стояли в очереди за интервью, а те, кому его получить не удавалось, обходились просто статьей. Целых четыре месяца материалы о нем появлялись еженедельно во всех таблоидах. Коулу это так надоело, что он перестал читать журналы и газеты и вернулся к своему излюбленному жанру – научной фантастике. Но в «Возвращении на безмолвную планету» снова наткнулся на свое имя – кто-то там делился мыслями о поп-культуре древности, а действие детектива «Дело о лопнувшей струне» проходило во время одного из его концертов.
К воротам подкатил карт, и Коул заставил себя встать. Ему самому не верилось, что несколько месяцев назад он пробегал по пять миль в день и четыре раза в неделю занимался с личным тренером. Страшно подумать, сколько сил придется потратить, чтобы вернуть былую форму.
Карт остановился так близко от ворот, что открыть их, не отодвинув его, было невозможно. Да, недобрый знак... Оттуда вылез высокий широкоплечий детина.
– Все ждете?
– А куда я денусь? – ответил Коул.
– Я думал, вы уже ушли.
– С чего бы мне уходить?
– Я полагал, вы испугаетесь разоблачения. Какую игру ведет этот тип? Неужели он так и не понял, с кем разговаривает? На расстоянии Рэнди, конечно, можно было перепутать с Коулом, но вблизи – безусловно, нет.
И тут до него дошло, что, собственно, происходит. Рэнди решил усТройть очередной из своих идиотских розыгрышей.
– Может, вы наконец откроете эти чертовы ворота? – спросил Коул устало.
– Прошу прощения, мистер. Этого я сделать не могу.
– Не знаю, зачем Рэнди велел вам так себя вести, но шутка затянулась.
– Мистер Вебстер не имеет к этому никакого отношения. Он предупреждал меня, что вы, репортеры, народ ушлый, но должен вам сказать, что меня вам провести не удастся.
– Мы, репортеры?! – переспросил изумленный Коул. – Протри глаза, парень. Я – Коул Вебстер. Это мой дом.
– Не стоит на меня орать. – Он развернулся и направился к карту. – Я понимаю, вы делаете свою работу, только я тоже не лыком шит. Передайте своему шефу, что нарвались на слишком сообразительного охранника и у вас ничего не вышло.
Коул был так поражен, что спросил только:
– Вы что, действительно меня не узнаете?
– Бросьте. Надо уметь проигрывать. Вы, правда, немного походите на Коула Вебстера, глазами, что ли. Но я вас все равно не пущу. – Он сел за руль, повернул ключ зажигания. – Может, если бы вы побрились и отпустили волосы подлиннее, обман и удался бы. Коул Вебстер не станет ходить в таком виде.
Коул понял, что спорить дальше бесполезно. Однако не удержался и сказал напоследок:
– Когда Фрэнк об этом узнает, у вас будут крупные неприятности.
Роджер усмехнулся и сказал:
– Что может быть неприятнее пособия по безработице?
Карт мирно покатил по дорожке. Коул остался один перед запертыми дверями.
Он покачал головой. Противно, когда тебя не пускают в твой собственный дом, однако бедняга действительно ни в чем не виноват. Коул взглянул на дорогу. Пожалуй, если бы машина стояла поближе, он бы злился поменьше.
Можно было сидеть у ворот и ждать, пока не появится кто-нибудь, кто его знает, но вот будет номер, если это окажется очередной Проныpa-репортер? Отличный получится заголовок. «Коул Вебстер изгнан из собственного дома!»
Поход обратно, под горку, был легче, но ненамного. Бедро болело меньше, но нога под шиной просто огнем горела. Да, в такой форме на сцену не вернешься. Люди ходят на концерты не только песенки слушать, они заряжаются от исполнителя энергией. Он никогда не стоял столбом на сцене. Его концерты всегда были моноспектаклями.
Внезапно он услышал громкий, подозрительно знакомый звук. Он огляделся по сторонам. Машина должна быть за следующим поворотом. И тут он увидел, как свет фар скользнул по деревьям вдоль дороги. У него замерло сердце. Он прибавил шагу, молча молясь о том, чтобы его предположения не подтвердились.
