— Теперь она будет еще дольше, — вздохнула Ольга, ощутив, как где-то в середине груди образовался вновь возникший ком подавленности.
Дениса после всего этого не хотелось называть ни мужем, ни супругом, ни как-то еще. Один день и он стал бесконечно далеким, чужим для Ольги человеком. Хотелось, чтобы он исчез из ее жизни навсегда.
— Не вешай нос, Ольга, — пахнущий табаком палец дотронулся до кончика ее носа и вздернул его наверх. — Подпишет твой муженек все бумажки, никуда не денется.
«Вот почему они все так относились ко мне! — подумала она, вспомни взгляды работников детского учреждения. — Смотрели и думали, что я взбалмошная!
— Как?.. Не надо! — проговорила она быстро. — Не рассказывайте!
Старинный друг ее семьи, сосед по даче Вишневецких и просто человек из ее детства утешал и обещал, а смотрел так как будто режет кого-то на куски.
— Во сколько ты собираешься за своим Макаром? — поинтересовался генерал уже на пороге собственного кабинета.
Ольга не ответила сразу, порывисто обняв этого человека.
— В одиннадцать, — проговорила она глухо, ощутив, как свет возвращается в ее жизнь и в скором времени в ней все будет хорошо. — Я буду там в одиннадцать.
— Вот и славно, а теперь иди. У меня еще встреча.
Багдасарова «отклеилась» от Ратникова, отряхнула китель от приставшей к нему реснички с тушью и повернулась, чтобы уйти, но натолкнулась взглядом на трех расположившихся в приемной мужчин. Все они были, как на подбор: крупные, статные и как будто бы вытесанные из камней. Был с ними и дядька «Черномор» — недавний знакомец с трассы.
— Спасибо, — проговорила Оля, не без труда оторвав взгляд от последнего. — Я позвоню!..
Она успела сделать шагов десять по направлению к лифтам, прежде чем на ее пути выросло препятствие — волосатое, вонючее, злое. За спиной было тихо и она не могла понять остались ли они одни или зрители ждут кульминации шоу.
— Вас все-таки поймали, — произнесла она, не сумев сдержать улыбки, — и как же это вам удается, выбраться из своего вольера?
Житель зоопарка на Баррикадной проигнорировал ее выпад, поглядев на нее с таким выражением лица… На нем застыла ненависть и гримаса брезгливости. Горы бы дрогнули, увидев такое, но Ольге было хорошо. Она уже спешила домой, была там и мысленно перебирала вещички Макара.
— Накосячила и побежала жаловаться своему?..
Она дала ему еще несколько секунд, чтобы тот мог подобрать нужное слово.
— Генералу.
Служба или дружба? Что именно не позволило ему назвать Виктора Степановича папиком? Это тоже останется для нее загадкой.
— Не надо завидовать, — посоветовала она, покосившись в сторону его приятелей, — работайте, служите на благо Отчизны и быть может вам тоже повезет.
Когда Ольга вышла из лифта и забрала свои документы она была все еще красной, ей было жарко, а еще она чувствовала себя невозможно счастливой.
_______
[1] Станиславский К.С — русский театральный режиссер. Автор знаменитой фразы: «не верю!»
Глава 7
Тигран
— Я отомстил за тебя, — проговорил он глухо, обратившись к темному камню с едва различимой фотографией женщины на нем. — Прости меня…
Хамиев сделала это, вернулся к пещерным традициям, высмеиваемых культурным обществом — он отомстил, избавил этот мир от мразей, что сотворили это с ним, с ней, его семьей. Их искаженные ужасом и криками лица еще стояли перед его глазами, наконец сумев перебить видения ночных кошмаров и просто прикрытых глаз — улыбающаяся и обещающая ему, что все будет хорошо Наташка и она же — холодная, неподвижная, изуродованная временем, грязной водой и природой на прозекторском столе.
«Она еще была жива! — вот что он кричал подонкам, не давая им выбраться наружу, стреляя по воде из «левого» ствола. — Была жива!»
Он не помнил их криков. Шум сточных вод и разыгравшаяся в пригороде гроза съели их боль, страх и мольбы о помощи. Влиятельные, властные, неуязвимые в своих дорогущих костюмах, тачках, домах и квартирах были тем еще дном, а не людьми раз пошли на такое — отдали приказ избавиться от беззащитной женщины. Тигран опустился до их уровня и не жалел ни о чем.
— Прости, что работу я любил больше, чем тебя, — проговорил он глухо, повторяя ее слова и сжимая гранит плиты со всей силы, на которую был способен. — Я виноват и это последнее, что я могу сделать для нас с тобой.
Звонок и ярко осветившийся экран лежащего рядом, прямо на земле смартфона заставили вздрогнуть и вспомнить о том, что еще предстоит сделать.
— Ты где?
— На кладбище, — Тигран поднялся, поцеловал пальцы, дотронулся ими до памятника и побрел прочь, — потом к вам и пойдем сдаваться.
Ребята из его группы ждали Хамиева. Они должны были сдать его, а не кто-нибудь другой. Так было правильно.
— Скоро увидимся.
Он не помнил, как долго бродил по ухоженным дорожкам, среди вековых тополей и кованных оград, как покинул мир мертвых, как сел в машину и какой путь выбрал. Тигран просто вел джип, не замечая огней так полюбившегося города, думал о том, что совершил и злился на преследующее его чувство неудовлетворенности. Он как будто бы упустил что-то, забыл о ком-то, не сделал самого важного…
— Б****!
Его отшвырнуло назад. Он успел увидеть яркую трассу, смазанные огни Москвы и кружащуюся по дороге легковушку с бросающимся в глаза символом «Mercedes-Benz», а потом его прижало к спинке выстрелившей подушкой безопасности.
— Б****! Б****! Б****!
Хамиеву только не хватало угробить кого-то нормального, не имеющего отношения к творящемуся де**** в его жизни!
— Останавливайся! Останавливайся! — шептал он, заклиная, отшвыривая в стороны разорванную ткань. — Остановись же ты!
Так и произошло. Машинка премиум-класса наконец остановилась, ни разу не встав на крышу, оказавшись в сизом дыму перегревшихся покрышек.
— Ты что творишь, дура?
Осознание, что это он виноват во всем случившемся прошло ровно в тот момент, когда он увидел ее. Сидящая со стороны водителя блондинка вцепилась в руль усеянными колечками пальцами, часто и глубоко дышала, но не переставала улыбаться при этом. Зрачки ее были расширившимися, а взгляд хоть и потерянным, но ни разу не отражающим то, что свершилось в данную минуту.
— Тачку насосала, права купила, а мозги включить забыла? Или нечего включать?!
Он тряс ее, орал и оскорблял, но не получил и половины от той реакции, которая должна была последовать от нее, как от любого другого нормального человека. Она должна была забиться в истерике, оправдываться или на худой конец просто возмутиться его словам, а она была спокойна — смотрела на него своими глазищами, распахивая их и хлопая веерами невероятно длинных ресниц.
— Тебе просто повезло, что на дороге не было никого!
Блондинка пыталась что-то сказать ему, вновь улыбалась и даже смеялась, а там и вовсе сбежала, помигав ему габаритными огнями на прощание.
— Запиши номер, — произнес он, поднеся трубку к уху. — Ольга ноль шесть ноль один Николай Алексей.
Реакция Хамиева была незамедлительной. Он позвонил знакомому из ДПС вовсе не из-за того, что переживал за тачку. Не хватало только, чтобы эта курица натворила дел — сломала шею себе (и, честно говоря, х*** бы с ним, поделом!) или сбила кого-то, чья жизнь стоит побольше, чем его самого.
— Будь готовым к тому, что девочка под дурью и из тех, кто родился с золотой ложкой в руке.
Хамиев покивал на прозвучавшие слова благодарности, но на фразу, что ему будут должны за оказанную помощь, ответил резко.
— Ничего!
Несмотря на случившееся, сделанное и сказанное, ситуация все не выходила у него из головы, вытеснив все прошлые мысли и оставив после себя уже знакомое чувство недосказанности. Не пропало оно, когда он рассказал обо всем двум самым близким соратникам. Те выслушали, покивали, но не поддержали. Было как-то не до того. Всех угнетало предстоящее.
