Сам чуть не уснул, пока Эдуард Арнольдович добрался до нуля.
Или Ника великая актриса, или она и правда уснула. Поза стала более размякшей, лицо безмятежное, а дыхание ровное и глубокое.
— Ника, где вы сейчас? — бесстрастно прозвучал голос мужчины.
— На пляже, сквозь пальцы пропускаю горячий песок и смотрю, как поблескивает вода под лучами солнца.
— Это замечательно, а чем вы занимались час назад?
— Изучала папки на своём ноутбуке, ела булочку и запивала её какао.
— Вам понравился напиток?
— Нет, слишком сладкий.
— Вероника, а теперь отмотаем время ещё назад и посмотрим, что вы делали месяц назад.
Девушка нахмурила лоб и сжала кулачки.
— Я не вижу.
— Вероника, ничего страшного. Всё замечательно. Вы молодец. Постарайтесь рассказать, что вы почувствовали, когда очнулись в больнице.
— Больно! — почти выкрикнула Ника. — Сильно ноет голова, и тело ломит. А ещё я слышу мужчину, он назначает мне какие-то препараты, а после стало неприятно в области внутреннего сгиба локтя. Вдобавок, под ухом методично и надоедливо что-то пищит. Звук раздражает, а рука не поднимается, чтобы его выключить.
— Умница, — похвалил врач девушку. — А как вы себя чувствовали на следующий день?
— Лучше, — ответила Ника и улыбнулась. — Особенно, когда в палату пришёл Ярослав, вообще боли не было.
У-ух ты, а поподробней!
— Теперь вспомните самый счастливый момент вашего детства, — обломал меня доктор и опять попытался вернуть девушку в прошлое.
Ника вся сжалась, задержала дыхание и замотала головой.
— Не могу! — измученно выдохнула она, и доктор, взглянув на меня, пожал плечами.
— Вероника, я сейчас посчитаю…
Эдуарду Арнольдовичу не удалось пробиться в прошлое, и он, по всей видимости, решил вынуть пациентку из состояния гипноза, но я не позволил, выставив ладонь, запретил.
«Расспросите о последних двух неделях. В деталях», — черкнул я на листке бумаги и сунул Фергану новую задачу, тот одарил меня понимающим взглядом и кивнул.
— Вероника, вы сказали, что когда в палате находился Ярослав Павлович, вам было хорошо, и вы не чувствовали боль. Почему?
— Не знаю, но когда рядом Яр, мне не до чего нет дела кроме него. Сердце при его виде замирает, а если он случайно меня коснется, то дух перехватывает. Я потом ещё долго его тепло на теле ощущаю. Ярослав добрый, заботливый, безумно красивый, сильный. Но я постоянно переживаю, что ему наскучит меня опекать, и он больше никогда не придёт.
Отдаю себе отчёт, что есть вероятность, что Ника лежит и придуривается, а лыблюсь во весь рот как мальчишка. Ликование — вот что я сейчас чувствую, а не должен.
Эдуард Арнольдович потянулся к столу, взял карандаш и написал на листке.
«Достаточно?»
«Нет», — крупными буквами ответил я, тут же разблокировал мобильный и включил диктофон.
А что такого, Ника сама разрешила записывать.
Доктор задавал вопросы, и девушка тешила моё самолюбие как никто другой. Соловьём пела мне дифирамбы. Притворяется Вероника, что попала под воздействие гипноза, или нет, я в любом случае в выигрыше. Не притворяется, значит, я ей искренне нравлюсь. Притворяется — её никто не заставлял мной так восхищаться, могла бы и вежливыми фразами о благодарности отделаться. Расцениваю её слова как призыв к активным действиям и намёк на то, что пора бы нам завязывать с платоническими отношениями.
Вероника
Распахнув глаза, я резко села и не понимаю, удалось Эдуарду Арнольдовичу ввести меня в транс или нет.
Огляделась, все на прежних местах: доктор на стуле для посетителей напротив дивана, Ярослав облокотился на край стола и какой-то уж он слишком довольный, прямо светится.
Наверное, получилось, вот Койдан и радуется.
— Ну как? — суетливо надевая обувь, поинтересовалась я.
— К сожалению, результат ноль. Вы ничего не вспомнили, — развел руками доктор. Дальше он привёл какие-то научные факты, которые прозвучали скорей как оправдание, чем как объяснение. Если честно, из-за обилия специфических слов я ничего не поняла.
Расстроилась, а я такие надежды на гипноз возлагала. Снова глянула на Ярослава. По-прежнему улыбается. Спрашивается, чему?
— А запись можно послушать? — попросила я, и тут врач меня удивил, с застывшим на лице немым вопросом он развернулся к Ярославу.
Он что, у него разрешение спрашивает?
— Эдуард Арнольдович, будьте добры, включите диктофон, — строго потребовала я.
Никто не кинулся тут же исполнять мою просьбу и нажим в голосе не помог, доктор мялся, вертел в руках диктофон, а после и вовсе его в карман пиджака спрятал.
— В чём дело? — разозлилась я, причем претензию адресовала Ярославу, он тут всем рулит.
— Ни в чём, — пожал плечами Койдан и распорядился. — Доктор, что же вы медлите, Нике не терпится, не заставляйте барышню ждать.
Яр ещё фразу не успел закончить, как запись пошла.
Врач задавал вопросы, а я отвечала каким-то странным чужим голосом, но ничего криминального. Это я так думала, пока речь о Ярославе не зашла, и из меня не посыпались откровения.
— Выключите, — с полыхающими щеками от смущения, простонала я. Теперь поведение доктора очевидно, он просто меня оберегал от неловкой ситуации.
Ярослав поблагодарил Эдуарда Арнольдовича, они пожали друг другу на прощание руки и когда Ферган уже схватился за ручку двери, чтобы уйти, я тихо буркнула:
— Сотрите, пожалуйста, запись.
— Как скажете, желание пациента - закон, — мужчина при мне достал диктофон, нажал пару клавиш и изрёк: — Готово.
— Спасибо, — пряча глаза в пол, поблагодарила я.
— Ника, Ника, — с наигранным осуждением покачал Яр головой, когда доктор оставил нас одних. — Что же ты так раскраснелась, мы не чужие, ничего постыдного ты не сказала. Наоборот, мне было страшно приятно.
Да? А я теперь в глаза тебе год не отважусь смотреть, все мысли с потрохами сдала, словно в душу к себе позволила заглянуть. Хорошо, что до конца не дослушала, а то сквозь землю бы провалилась.
Глава 7
Ярослав
Или кругом одни шарлатаны, не умеющие работать и незнающие дело, которым занимаются, или Ника не врёт. Все специалисты, что осматривали Одинцову, хором твердят - амнезия настоящая с вероятностью 90 процентов. А куда девать оставшийся десяток сомнений? Она и так меня один раз ох как круто облапошила, сначала очаровала, а потом развела.
Снова включил запись Вероникиного сеанса, уже со счёта сбился, сколько раз я её прослушивал, как минимум шесть, а рука стереть не поднимается. Маньяк я слуховой. И так понимаю, останавливаться не собираюсь.
Навострил ухо, если не ошибаюсь, Ника вышла из спальни. Ага, наверное на кухню пойдёт, ужинать-то она отказалась, а голод не тётка.
Мне, кстати, тоже на кухню не помешает наведаться, в горле пересохло, страсть, как пить хочется.
Подождал минуты три и спустился на первый этаж. Нику застал возле раскрытого холодильника, она набирала еду.
— И мне что-нибудь прихвати, — хохотнул я. Ника всем телом вздрогнула и от испуга уронила на пол кусок буженины и сыр.
— Ой, я думала, все уже спят, — приложив руку к груди, выдохнула Одинцова.
— Вижу, поэтому в одной майке и труселях по дому разгуливаешь?
Я, конечно, немного преувеличил, скорей в шортах, но очень коротких.
— Это пижама, — оглядев себя, надула девушка губки.
— Согласен, но её верх надет на голое тело. Прости, но соски просвечивают. И сей факт меня бы порадовал, не разрешай я работниками при необходимости и во время ночных смен перекусывать на кухне.
