приходилось играть счастливую парочку. Ладно, всё не так уж и плохо. Всё вполне просто… Доведёт до лифта и быстро уедет.
А потом нужно будет связаться с Прохоровым. Ещё утром он поделился тем, что водитель «рено», врезавшийся в светофор в тот день, погиб. Ни приводов, ни задержаний. Чист… Что же он там делал? Пока товарищи выясняют, был ли с кем ещё. В машине Фролова, как помнил Максим, он заметил двоих, их тоже ищут. Интересно, что эти скажут…
Глава 6
Не успели молодожёны добраться до лифта, как Ангелина Павловна ловко прошмыгнула между ними, удерживая подмышкой визгливую собачонку, и запрыгнула в кабину. Им ничего не оставалось, как направиться следом. Не идти же пешком? Это выглядело бы и вовсе странно.
Максим и Вероника повернулись лицом к закрывшимся дверям, расписанным похабными стишками. Вероника нажала на панели нужную кнопку, прожжённую сигаретой. С каменным выражением лиц, в сопровождении противного скрипа, они двинулись вверх.
– А я вас раньше не видела, – вкрадчивый голос раздался у Максима за спиной.
Капитан поскрипел зубами.
– Работа отнимает у меня больше времени, чем хотелось бы.
И почему он оправдывался перед этой женщиной?! Краем глаз Максим наблюдал за своей притихшей женой. Компания говорливой тётки и ей не доставляла особой радости. Забывшись, Вероника смешно морщила нос, который уже успело позолотить первое весеннее солнце. Взгляд Максима скользнул ниже, любуясь мягким изгибом открытой шеи. Платье прекрасно оттеняло фарфоровую кожу. Он тряхнул головой. Чёрт возьми! Не на медовый месяц собрался…
– Что же это вы так тихонько, без гостей, без семьи? – соседка похлопала наклеенными ресницами, поглаживая вырывавшееся животное.
– Не находите, что это вас не касается? – вышел из себя Максим.
Наконец лифт остановился. Капитан схватил Веронику за руку, вытаскивая на грязную лестничную площадку. Что за дом? Здесь что, вообще никогда не убираются?
– Понимаю… – отозвалась соседка.
Максим не мог поверить своим глазам, наблюдая, как Ангелина Павловна шарила взглядом по плоскому животу его спутницы. Вероника вспыхнула и немедленно сильнее запахнула пиджак, обнимая себя руками.
– Ангелина Павловна! В самом деле! – девушка в сердцах топнула ногой.
Соседка многозначительно кивнула. Дескать, она всё понимала, время сейчас такое, чем окончательно вывела из себя Максима.
– А я рядышком живу, – женщина предупредила желание капитана отослать её подальше. – Вот, напротив.
Максим шумно вдохнул спёртый воздух подъезда.
– Открывай дверь… зая… – прошипел он жене на ухо, подталкивая к четырём дверям на этаже.
Вероника, к его ужасу, выбрала самую отвратительную, потёртую, покосившуюся. Как вообще можно было рассчитывать на какую-то безопасность с такой дверью?!
– Ой! Всегда мечтала это увидеть! Чудесный обычай, – воскликнула соседка.
О чём эта женщина, господи? Максим мысленно застонал.
– Когда муж переносит новобрачную на руках, это символизирует, что войдёт она в новую для себя роль жены – легко, оберегаемая и поддерживаемая крепкими руками мужа, – затараторила Ангелина Павловна, почёсывая собаку за ухом. – А супруг должен осознать, что именно на нём лежит теперь ответственность за будущее семьи. Вы не должны нарушать традиции, молодой человек!
Максим просто сдался, понимая, что иначе они от этой системы тотального слежения не отделаются. Едва Вероника повернула ключ в замке, капитан подался вперёд, и легко поднял жену на руки. Невесомая как кукла, она от растерянности даже забыла сопротивляться. Максим заставил себя улыбнуться, и ногой распахивая входную дверь, переступил порог квартиры.
– Вот мы и одни, дорогая… – Так же зло он толкнул дверь обратно и захлопнул.
Теперь ощущая некоторое спокойствие, Максим прислонился спиной к стене, продолжая держать Веронику на руках.
– Эй…
Он не отреагировал, соображая, как уйти и не попасться на глаза соседке, которая наверняка уже приклеилась к дверному глазку.
– Отпусти меня… Немедленно! – встревоженный голос раздался у его плеча.
Максим очнулся, медленно опуская свою ношу. Теперь его взгляд сканировал квартирку, в которой он сейчас был заперт, как в ловушке. Хоть ремонт тут и не делался с прошлого века, она оказалась на удивление уютной. Или виной этому впечатлению было чувство некоторой безопасности, благодаря покосившейся за спиной двери?
– Послушай! – Вероника неожиданно преобразилась, теперь находясь на своей территории.
Весь её сердитый воинственный вид вызывал у Сиверина лишь усмешку. Глупышка, будто она могла противостоять ему. Максим наклонил к жене голову, разглядывая её глаза. Удивительный цвет, то ли синий, то ли зелёный. Скорее цвет морской волны. Сейчас они потемнели, и пытались внушить ему смертельный ужас.
– Ты сказал, что я больше не увижу тебя! Оборотень! – Вероника приподнялась на цыпочки, намереваясь стать выше, и не удержалась на каблуках.
Грохот наполнил квартиру, когда девушка повалилась на Максима, и он спиной едва не вышиб ветхую дверь. Придерживая, и не давая вырваться, капитан увлёк Веронику подальше от коридора. Едва собралась возразить, Максим закрыл ей рот ладонью, про себя надеясь, что вредная соседка не услышала ни слова из своей норы. Затем зло чертыхнулся и затряс рукой, которую укусила Вероника, когда пытаясь освободиться.
Девушка отбежала на другой конец комнаты и схватила первое, что попалось под руку, защищаясь от преследователя. Фотография в пластиковой рамке немедленно полетела в сторону капитана. Максим увернулся, но острый край всё же задел руку, разрывая ткань рубашки. Со звоном что-то разбивая на своём пути, яркая рамка упала на пол, позади него.
– Стой! Прости, что напугал. Я не стану трогать тебя, но ты должна успокоиться, чёрт… – Максим схватился за руку, повыше локтя, затем разворачивая к себе ладонь.
На ней осталась кровь, которая уже проступила на краях порванной рубашки.
– Ты… – Вероника замерла с поднятой рукой, в которой держала книгу, но тут же испуганно опустила её, глядя на его руку. – Сильно болит?..
– Нет… – Максим старался говорить тихо и не испугать её снова.
Вероника прерывисто вздохнула, прижимаясь спиной к стене, но руку с книжкой опустила.
– Я прекрасно понимаю, как всё выглядит для тебя, – продолжил он. – Мне это нравится не больше твоего. И оставаться здесь я не хочу.
– Тогда
