— Я отец Сони, уяснила? И только я, — не нравится мне тон Шахова, и не только тон. Слова Димы заставляют меня вздрогнуть. — Он просто выгнал тебя как ненужную шавку в тот день. Или ты уже забыла? И даже не захотел слушать, что ты беременна.
— Откуда ты знаешь об этом? — в данную минуту я не просто зла, я пребываю в бешенстве. Неужели мама проболталась? Нет, не может быть. Но тогда откуда он узнал?
Дима молчит и часто дышит в трубку. Похоже, он только в этот момент осознает, что сказал лишнее, и это для моих ушей определенно не предназначалось.
— Отвечай, Дима! — требовательным тоном говорю я.
— Ты все это время держала меня за полного кретина, Есения, — тихо усмехается он. — Но я не такой простачок, как ты всегда думала. Ты, в самом деле, считала, что я поверил, будто биологический отец Сони случайный парень? Я знаю гораздо больше, чем ты мне тогда преподнесла. И могу тебе сказать только одно: мне стоит только пальцами щелкнуть, и все твоя подноготная окажется у меня на столе. Но пока что я тебе доверяю.
— Почему ты говоришь об отце Сони только спустя столько лет? — выкрикиваю я, привлекая внимание посторонних людей. — За шесть лет ты ни разу не попытался поговорить об этом. Ты даже не начинал эту тему. Что же произошло сейчас?
— Я протрезвел, Есения. Все эти годы я был опьянен любовью к тебе. Я искренне полюбил тебя и тот маленький комочек, который забирал из роддома. Я ощущал, что у меня есть семья. И ни разу не упрекнул тебя в том, что на протяжении трех лет ты не давала мне ни единого шанса.
— Я с самого начала была честна с тобой, — сбавляю тон и уже тише говорю я. — И я не готова была к отношениям.
— Ты ответила на тот поцелуй, помнишь? — в голосе Димы слышится равнодушие. — В тот день, когда мы отдыхали на даче, на пикнике у Сорокиных.
Я молчу. В голову врезаются смутные воспоминания о том летнем дне. Впервые мы с Димой выходим, что называется, в свет без Сонечки. В тот день мама остается ночевать с внучкой у своей подруги, поэтому я позволяю себе расслабиться.
По правде сказать, не проходит ни единого дня, чтобы я не думала о Владе. Что с ним? Как он? И каждый день мне хочется хотя бы на одно мгновение почувствовать себя свободной от навязчивых мыслей и воспоминаний. И я мысленно даю шанс своему… мужу. Вот, собственно говоря, и вся история.
— Молчишь, — невесело усмехается он. — Значит, так, Есения. У тебя два варианта. Либо ты за несколько дней завершаешь все свои дела и возвращаешься обратно, либо… — Дима замолкает, и от этой тишины мне становится страшно.
— Либо? — мой голос дрожит.
— Думаю, ты сделаешь верный выбор, и второй вариант озвучивать не придется.
— Меня ждет огромная неустойка, — возражаю я.
— Неустойка важнее семьи? Дочери? — в голосе слышатся нотки раздражения.
— Дочери? На что ты намекаешь? — по слогам произношу я. Не верю своим ушам.
— Ни на что, Есения. Ты должна понять, что для тебя на самом деле важно. Выбор за тобой, — нагло усмехается он, и я вдруг отчетливо понимаю, что совсем не знаю своего мужа. Все эти годы он прятал истинное лицо под маской.
— Хорошо, Дим, я тебя поняла, — собираю всю свою волю в кулак и продолжаю. — Я что-нибудь придумаю.
— Давай без глупостей. Мне нужна ты и дочь, — в его голосе слышится решительность. — И я ни за что не откажусь от своей семьи. Извини, если был несколько резок, пойми меня правильно. Но навряд ли ты поняла бы всю серьезность ситуации, скажи я по-другому. Беркутов снова оказывается в твоей жизни…
— Это случайность, Дима, — раздраженно произношу я. — Откуда ты узнал? Про прошлое.
— Есения, это не столь важно, — в голосе мужа слышится знакомая мягкость, и мне становится не по себе от того, насколько я была слепа. — Важно не разрушить то, что за столько лет мы успели выстроить. Ладно, я спать. Хорошего дня тебе. Люблю и скучаю.
— Спокойной ночи, — отвечаю я и сбрасываю вызов, четко осознавая, что вся моя жизнь, которая казалась почти идеальной до этой поездки, в один миг рушится как карточный домик.
Глава 11. Есения
Я хватаюсь руками за голову, судорожно соображая, что же делать. Возможности вернуться в Канаду пока нет, потому как придется платить согласно договору огромную неустойку. И мой уровень ответственности порой чересчур зашкаливает, когда дело касается работы. Но, разумеется, не когда моя дочь находится в опасности. А судя по разговору с моим мужем это так и есть. Оставить Соню с Димой после тех слов, от которых у меня на голове до сих пор волосы стоят дыбом, я тоже не могу. Вариант только один — привезти дочь вместе с бабушкой в столицу. Это вызовет определенные трудности, но попробовать стоит. В голове набатом стучит только одна мысль: он может отнять у меня ребенка.
Внутри меня все обрывается, когда я вспоминаю до мельчайших деталей всю нашу жизнь с Димой. Человек, которому я доверяла даже больше чем самой себе, ведет себя так, будто я и Соня являемся его собственностью. На протяжении стольких лет Дима с такой радостью помогает с Сонечкой, исполняя роль самого настоящего отца, а на самом деле он просто зациклен на мне со времен школы. Это зависимость, а не любовь. И к чему она может привести, неизвестно. А после разговора и вовсе страшно подумать.
Время тянется слишком медленно, и я считаю каждую минуту, когда Канада проснется, чтобы позвонить маме. Как только я беру в руки телефон, на экране высвечивается ее номер.
— Мам, привет! — пытаюсь говорить непринужденно, чтобы ничем не выдать волнение. — Что-то раненько ты.
— Привет, дочка. Дима разбудил нас с Соней. Они сегодня едут в гости на пару дней, — произносит ничего не подозревающая женщина.
— Мама, — шепотом произношу я. Внутри меня все обрывается, паника нарастает, и я мечусь по комнате, не зная, что теперь делать.
За время ожидания наступления утра в Канаде у меня в голове рождается отличный план, как вывезти маму и Есению в столицу. Разрешение на вывоз ребенка имеется и от имени отца, и от матери. Несколько месяцев назад мы планировали поездку с Димой в США. Я и мой муж должны были уехать раньше, а моя мама с Сонечкой присоединиться к нам через неделю, поскольку у меня было запланировано очередное обучение, а у Шахова нарисовалась внезапная командировка. Только теперь мне становится ясно, по какой причине Дима поехал со мной. Но в тот момент мама сильно простыла, поэтому Сонечка сразу поехала с нами. Но разрешение осталось. Оно должно лежать в сейфе дома у мамы.
Новая мысль прилетает неожиданно. Возможно, эта поездка мне даже на руку. Да и Дима ничего не сделает ребенку — это факт.
— Сеня, что случилось? Что с голосом? — взволнованно спрашивает моя родительница.
— Мам, ты дома одна? У себя же? — спрашиваю я.
— Да, дочка. Ты меня пугаешь, — ее голос становится тише.
— Помнишь, несколько месяцев назад мы выписывали разрешение и доверенность на вывоз Сони за границу? Там еще несколько стран указывали. Эти документы у тебя? — говорю я, мысленно молясь получить положительный ответ.
— Да, Есения, они в сейфе. И пока ты не расскажешь, что стряслось, я больше ничего не скажу, — упрямо говорит мама.
— Хорошо. Ты одна? Уверена, что тебя никто не слышит? — снова задаю тот же вопрос, искренне надеясь, что в моем телефоне нет прослушки.
— Дочь, конечно, уверена, — сердито отвечает женщина. — Не томи, что стряслось?
— В общем, мам. Вы с Соней должны как можно скорее приехать ко мне, — быстро произношу я. — Иначе я рискую в ближайшем будущем не увидеть своего ребенка совсем.
— Как это? — спрашивает мама в недоумении.
— А так, мам. Дима знает, что я работаю у Беркутовых. И он поставил мне условие, — вздыхаю я, когда в память врезается неприятный разговор с мужем. — Либо я заканчиваю работу и через несколько дней оказываюсь дома, либо меня ждут большие неприятности. А самое дорогое в моей жизни — это дочь, и ему прекрасно известно это.
