это и глупо, и мелко – вот так мстить, но я и не претендую на мудрость и благородство. И, главное, мне хоть чуть-чуть, но стало легче.
9
После уроков я хотела сразу же улизнуть домой. Александра Михайловна, классная, нас, правда, тормознула. Велела идти в наш кабинет:
– Одиннадцатый «Б»! Если кто забыл, в следующую пятницу – день здоровья. Задержитесь, кто поедет. Надо обсудить кое-какие вопросы.
Я её призыв проигнорировала. Все эти мероприятия с классом – не про мою честь. И по правде говоря, мне уже плевать. Хотя раньше я всей душой рвалась куда-нибудь поехать вместе с нашими, но моя дорогая тётушка считала каждую копейку.
Стоило мне заикнуться про то, что она сдает нашу квартиру, Валя тут же выходила из себя: «Вот как ты говоришь?! А ничего, что я взвалила на себя воспитание чужого ребенка? Ты хоть понимаешь, что это такое? Какой тяжелый груз? Какая ответственность? Какие огромные траты? Да если б не я, ты бы отправилась в детдом! Но я подумала, как же бедная девочка там будет жить? Там же ад кромешный. А в ответ ни грамма благодарности. Только одни требования и упреки! Ты погугли, погугли, как живут дети в детдомах. Хочешь туда?..».
И всё в таком духе.
Александра Михайловна поначалу допытывалась, почему я вечно уклоняюсь от всех этих экскурсий, коллективных походов в театр, совместных поездок на отдых. Я упрямо отвечала: не хочу. Пусть уж лучше думает, что я какой-нибудь интроверт, чем узнает правду.
Пока все толпой побрели за классной, я свернула на лестницу. Спустилась на два пролёта, и тут меня настиг Гольц.
– Тань, подожди, – тронул он меня за локоть.
Я остановилась.
– Чего тебе?
Вышло, конечно, грубовато и зло. В мыслях я хотела быть с ним холодной и неприступной. И говорить спокойно, вежливо и бесстрастно, потому что холодная вежливость в таких вопросах задевает сильнее, чем грубость. Холодная вежливость означает, что тебе на человека действительно плевать. Но я так не умею. Особенно когда обидно до слез.
– А ты не поедешь, что ли?
– Куда?
– На день здоровья.
– Не знаю, – процедила я и, отвернувшись, спустилась ещё на пару ступенек.
– Тань, постой. Ты сейчас домой?
– Да.
– Можно я тебя провожу?
На миг я поколебалась. Хотелось вывалить ему всё, что внутри кипело. Но тогда он поймет, как сильно меня задел. И я ответила просто:
– Нельзя.
Правда, может, не слишком решительно.
– Почему?
– Не хочу.
– Ты… обиделась, да? Из-за того, что я промолчал, когда все над тем тупым роликом ржали, да?
Если бы просто промолчал! Хотя и это не ах какой поступок. Но я-то видела тогда по его убегающему взгляду, что он меня стыдился. Вслух я ничего не сказала. Только посмотрела исподлобья.
– Ну прости меня, пожалуйста. Я не то чтобы… я просто затормозил. Я не очень умею… ну, ввязываться в разборки какие-то… я в тот момент растерялся, в общем... Но если хочешь, пойду сейчас скажу пацанам…
Славка с трудом подбирал слова, запинался и выглядел искренне удрученным.
– Что ты скажешь пацанам? Помните, вы ржали четыре часа назад? Так вот не надо было. Слав, это тупо. Детский сад какой-то.
– Ну… а что тогда мне сделать?
Внизу послышались шаги и голоса. Кто-то поднимался с первого этажа. Я уж не стала дальше выяснять отношения. Не хватало разборок при свидетелях. Решила, ладно уж, поверим и простим на этот раз. Да и кто не ошибается? Ну и Славкин косяк не самый страшный проступок, говоря откровенно.
– Да ничего не надо. Проехали.
– Правда? И ты на меня не обижаешься?
Мимо нас прошли две девчонки из девятого класса. Я проводила их взглядом, пока они не скрылись, и только тогда ответила:
– Не обижаюсь.
– А сходим куда-нибудь?
– Мне что-то не хочется...
– Ну, пожалуйста! Тань...
– Ну... давай хотя бы завтра? Я сегодня не выспала… – я осеклась, и в следующий миг мы оба прыснули, а затем и вовсе расхохотались в голос.
– Договорились, завтра. Ладно, пойду узнаю тогда, что там классная хотела сообщить, – просмеявшись, сказал Славка.
Но я и шагу не успела сделать, как он снова меня окликнул.
– Тань, а тебе этот новенький у ашек… ну, Рощин … он тебе правда понравился, да?
Надо же, Славка даже его фамилию запомнил с первого раза, а жаловался на плохую память.
– Нет, – расплылась я, не сдержав улыбку. – Неправда. Можешь выдохнуть, Гольц. Мне он не нравится.
– Ну ты же сама сказала, что он классный… что он красивый, стильный, ну и… сексуальный.
Гольц так мило покраснел, что мне его даже жалко стало.
– Да брось. Я таких, как этот Рощин, вообще на дух терпеть не могу.
Славка, просияв, рванул наверх, а я, теперь уже с легким сердцем и словно приклеенной дурацкой улыбочкой, спустилась ещё на один пролет и буквально нос к носу столкнулась с новеньким. Он мазнул по мне нечитаемым взглядом и прошёл мимо.
Улыбка тотчас сползла. Я запаниковала: господи, он слышал? Или нет? Хоть бы нет!
А даже если и слышал, старалась я себя успокоить, что тут такого? Ну, неловко, да. Но ничего ужасного в моих словах ведь не было. Сказала только, что терпеть не могу и всё. А это моё личное дело.
И всё равно – как же неудобно…
Стоп, а если он слышал Гольца? Что там Славка плёл? Красивый, стильный, сексуальный, кажется? Ой нет… Не дай бог. Пусть уж лучше он
