попробовать их на вкус. Вылизать, трахая языком, заставить ее течь на мои губы.
Дергаю на себя, встречая слабое сопротивление, она снова что-то бормочет, не понимаю, кровь шумит в ушах, член дрожит, яйца поджаты.
В голове лишь желание обладать.
Трусь отросшей в бороду щетиной о бедра, веду носом, вдыхая диким зверем ее природный запах, он будоражит и возбуждает до предела.
Жадно касаюсь лона губами, лижу, засасываю, веду языком вверх, задевая клитор, дразню его языком. Девушка стонет громче, падает на спину, раскидывает руки по дивану, пытается вырваться, хватаясь за смятое белье.
А я, высунув язык, вылизываю ее малышку, собирая соки возбуждения. Она такая сладенькая, так бы и сожрал. Или это водка местная пробуждает во мне зверя? Голодного до кунилингуса, который я, в принципе, делаю не так часто.
Совершенно гладкие половые губки, они припухли и стали еще больше, засасываю клитор. Девушка стонет громче, приподнимая бедра, срывает голос, кончает на моем языке, так сладко дрожит всем телом.
Да чтоб меня.
Облизываюсь, как довольный, но голодный мартовский кот, приподнимаюсь, двигаясь ближе, готовый наконец получить свою порцию удовольствия.
— Потерпи, милая, я сейчас. Ведь ты не против презерватива?
Глаза привыкли к темноте, вижу, как она часто моргает, кивает.
Мечусь по комнате отдыха в поисках презервативов, они точно должны быть, хотя бы из старых запасов. Шарю по карманам, потом по сумке, проклиная все на свете, но не по соседям же идти сейчас просить и не к тетке.
«Тетя Марина, дайте презерватив, трахаться хочется, мочи нет».
— Кретин чокнутый, ну где же вы, суки латексные?
Нахожу единственный экземпляр с затертой фольгой, надрываю упаковку, читать срок годности нет времени, напяливаю на пульсирующий член. Но как только разворачиваюсь, готовый совершить секс-марафон, застываю, не двигаясь с места.
Она спит.
Просто спит.
Обнаженная, желанная, пьяная. Красиво отклячив свою идеальную загорелую попку с маленьким белым треугольником от трусиков, обняв подушку.
— Вот же сучка маленькая, получила что хотела, и заснула?
Вздыхаю, смотрю на свой член, зажатый в резине, стягиваю, кидая теперь уже бесполезную вещь на пол. Беру со стола бутылку водки, делаю несколько больших глотков. Алкоголь обжигает горло, горячей волной скатывается вниз, но легче не становится.
— Надо потерпеть до утра, дружок, там-то она от нас никуда не убежит, еще интересней будет. Мы же ей покажем, как надо просыпаться, еще добавки просить будет.
Разговариваю с членом.
Все. Занавес.
Зайдя в мойку, обливаю нижнюю часть туловища холодной водой, остужая свой пыл, чтоб не пришлось передергивать, глядя на спящую девушку, и уже окончательно ставить на себя клеймо извращенца.
Укладываюсь рядом, рассматривая ее.
Маша или Мария?
Нет, Мария ей не идет. Слишком официально для такой горячей и дерзкой девочки.
Курносый носик, пухлые губки, густые ресницы, на плече россыпь родинок. Мечта извращенца, падкого до малолеток.
Где мне записаться в их ряды?
Глава 8 Маша
— Ты сланцы-то, где потеряла?
— Наверное, во дворе.
— А чего заторможенная такая?
С самого раннего утра и наверняка после бессонной ночи Зоя была полна оптимизма, задавая миллион вопросов.
В небольшой старой баньке было не так светло, скинула халат, сразу проскочив в моечную, уселась на лавку.
— Ой, спать хочу, не могу, Пашка, паразит, всю ночь не давал покоя.
Зоя хоть помнит, с кем была и что было, в отличие от слабенькой на передок — это, кстати, тоже Пашкино выражение — и падкой на самогон городской девицы, дочери олигарха.
Ха-ха три раза.
— Избавь меня от подробностей.
— А чего такого? Чай, не девочка уже.
А вот это под большим вопросом.
Господи, да что ж так нехорошо-то?
— Баба Аня не заходила? Нет? Вот и ладненько, может, и не заметит, что меня не было, а то быстро начнет намекать Пашкиному отцу на свадьбу. А я не готова, нет, ну какая из нас пара — он тут, я в городе?
Зойка как радио отвлекала болтовней, я налила воды в таз, умылась. Распустила волосы, они пахли сухой листвой и древесиной, также како в том помещении, где я проснулась.
— Зой?
— М-м-м?
— А тот мужик, бородатый, что сосед через забор, ты не знаешь, кто он?
— Не знаю, надо спросить у бабы Ани, она с тетей Мариной дружит, это хозяйка дома.
— Наверное, родственник ее, как думаешь?
— Может быть. Слушай, сегодня тут типа вечеринки намечается, гуляния в ночь на Ивана Купалу, песни-пляски-хороводы, венки из цветов и прыжки через костер. Надо обязательно идти.
— Ой, не знаю.
— Ну, на Ибице такого точно не встретишь, надо идти. Пашка обещал, будет весело, с ребятами тебя нормальными познакомим, а то сидишь там, в папином офисе, как мышь канцелярская, кроме учебников ничего и не видишь, мне Дашка рассказывала, какая ты заучка.
— И ничего я не такая.
Зоя плюхнулась как тюлень, обливая меня водой, а мои мысли бродили как пьяные по затуманенному мозгу, не выдавая ни одного нормального варианта того, что произошло ночью.
— Зоя! Зойка! Зоя! Встречу твоего Пашку, уши оторву паразиту. Все цветы мне подавил у забора, скотобаза такая. Зараза какая противная, вот увижу я его еще раз на этом драндулете, колеса спущу.
— Вот же черт.
Зоя сморщилась, быстро ополоснулась, выскочила за дверь.
— Да они так и были подавленные, это дядя Степан на грузовике два дня назад попортил, он привозил соседям диван новый.
Как скучно я живу в городе. Тут и цветы давят, и диваны привозят, и Пашка паразит, и незнакомые мужчины спасают, целуют, а потом носят на руках и…
А вот дальше была заминочка. Но мое внутреннее ощущение говорит о том, что мне было хорошо.
Облокотилась о стену, прикрыла глаза. Голоса удалялись, но
