тройном размере. За моральный ущерб. Я еще никогда так не напивалась, и меня никто до тебя не брал силой.
Слышится протяжный вздох, и объятия на моей талии становятся сильнее, причиняя ощутимую боль.
— И вообще, неужели ты думаешь, что это я всерьез с блузкой и декольте? Я полагала, что ты предложишь вечером встретиться, но я не приехала бы, ясно? У тебя, оказывается, ни жалости, ни совести, ни сердца не имеется. Еще и алкоголик. Вены покажи. А то, может, ты и наркоман ко всему прочему?
— Молнию на ширинке сейчас дерну вниз и другое покажу, если не заткнешься. Просто поразительно, как ты прошла собеседование в компанию к моему другу. Неужели они так сильно снизили планку отбора? Погоди, а ты на какую вакансию подавала анкету? Уборщицы?
— Всё ты прекрасно рассмотрел и знаешь, на какую должность. Еще и адрес мой запомнил, — произношу я заплетающимся языком, на что слышу короткий смешок, потому что выговорить длинные слова четко не получается.
Но зато появились бесстрашие и безразличие ко всему происходящему. Жаль, что это временное явление. Поутру мой героизм превратится в тыкву.
— Ничего, на будущее будет тебе урок, что инициатива наказуема.
Сил спорить нет, а в лифте меня окончательно вырубает, и глаза я открываю, когда меня кладут на кровать. Пытаюсь встать, — или это только мысленно — чтобы закрыть дверь в свою комнату, но, едва подняв голову от подушки, заваливаюсь обратно, чувствуя, как мне плохо. Сейчас и впрямь нет дела до того, что со мной сделает этот придурок. Да пусть и сексом займется. Только желательно, чтобы наутро я об этом не вспомнила.
В первую секунду после пробуждения темнота в номере кажется бездушной, но это обманчивое впечатление, потому что, повернув голову, я замечаю рядом спящего Гончарова.
Новый день сразу зарекомендовал себя не самым лучшим образом. Кажется, сегодня среда, если меня не подводит память.
Сажусь в кровати и осматриваю себя. Следов того, что меня раздевали и занимались со мной сексом, — нет. Между ног тоже не тянет и не болит. Это радует. Лишь немного ноют те места, к которым вчера Гончаров особенно интимно прикасался. Даже синяки появились.
Несколько мгновений я наблюдаю, как он спит на животе, свесив одну руку вниз, а вторую вытянув вдоль тела. Симпатичный же с виду мужчина. Пока рта не откроет и не начнет вести себя как скотина.
Выбравшись из-под одеяла, которым меня заботливо укрыли, я ищу свою сумочку с телефоном. Хочу проверить вызовы и набрать Зойку. А лучше бы, конечно, доехать и выцепить эту дуру, чтобы потребовать от нее объяснений и дубликат ключей. На какие шиши она будет жить и чем ипотеку платить, тоже не будет лишним спросить.
Сумочки и телефона не нахожу, но замечаю на столе бутылку виски. Это для меня? Я пить больше не буду. Но это не точно. Бесспорно, воспринимать действительность так оказалось гораздо проще и легче. Вспоминаю о словах Гончарова, что он не трахает пьяные тела. Намек, чтобы я сделала выбор до того, как он проснется? Решаю для начала принять душ, а потом еще раз вернуться к этому вопросу. Стараюсь делать все тихо, без лишнего шума. Из плюсов: номер шикарный и вид из окна открывается потрясающий. Из минусов: я без понятия, что меня ждет.
В ванной нахожу комплект полотенец, халат и тапочки. Отлично. После вчерашнего осмотра врачом я моюсь с особым наслаждением. Хотя прекрасно осознаю, что это чревато сексом с мужчиной, которой спит сейчас в соседней комнате. Поэтому не задерживаюсь в душе надолго и тешу себя надеждами, что успею налакаться виски до того, как Гончаров проснется. Ну и должна признать, что есть определенная прелесть, в том, чтобы пить утром в среду. У меня давно не было отпуска. Почему бы не начать его таким образом? Будем считать, что я заслужила свой отдых. Пьяное кокетство барной шлюхи еще ни одного мужчину не возбуждало. Ни одного нормального мужчину. Судя по оболочке, Гончаров такой и есть? То, что не тронул меня вчера пьяненькую, подтверждает мои мысли.
Жаль, под рукой нет интернета, чтобы погуглить про этого человека. Мне важно понимать, что он из себя представляет. Сделав несколько глотков виски прямо из горла, я беру телефон Гончарова. Стоит графический ключ. Задумчиво прикусываю губу и вывожу пальцем тот, что недавно установила себе. Несколько мгновений моргаю, не веря, что получилось разблокировать телефон с первой попытки. Да ладно? У Константина Сергеевича такой же пароль, как у меня?
Может, оно и к лучшему.
Сначала набираю Зойку, а потом Дениса. Оба телефона недоступны. Сговорились они, что ли? Жутко бесит сложившаяся ситуация. Ладно бы мы работали с сестрой на равных и платили сообща за ипотеку, но ведь я всё тянула на своих плечах одна! Разве это справедливо?
Раз до сестры дозвониться не получается, я лезу в галерею телефона и смотрю последние снимки, чувствуя, что алкоголь ударил в голову, а по телу разливается приятное тепло. Ничего, кроме скриншотов с геолокацией из приложения карт, нет. В вызовах тоже ни одного подписанного номера. Только цифры.
Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на этого спящего инкогнито и едва не роняю телефон из рук от неожиданности. Гончаров не спит, а, заложив руки за голову, наблюдает за мной с ухмылкой на лице.
— Шпионишь? Все, как я и думал? Подставная пташка? Сначала слезки попускала, теперь в оперативно-розыскную деятельность ударилась? И как? Что-нибудь интересное обнаружила? — В его хриплом после сна голосе отчетливо слышится ирония.
— У тебя такой же пароль стоит, как и на моем телефоне. Который ты куда-то спрятал. Если не веришь...
— В машине я оставил я твою сумку, — перебивает меня Гончаров на полуслове. — Но неужели тебе не показалось странным, что пароль идентичен твоему?
Меня осеняет догадкой, что он намеренно это сделал. И телефон в руках я держу как минимум временный. Или второй. Поэтому и данных в нем никаких нет. Да и быть не может.
— Я за тобой не шпионю. Сдался ты мне.
«Надо же, и впрямь дура. Попалась на такой нелепый развод», —
