но не чувствую отвращения потому что нет пресса, скорее любопытство… Везде ли у нее такая мягкая кожа? А если соски настолько розовые, то и между ног так же?
— Мое тело не было как следует удовлетворено несколько лет, и поверьте, сейчас я бы возбудилась даже от взгляда на фаллоимитатор, — отталкивает она меня бедрами и заходит в свою нору, даже не обернувшись.
А я смотрю на руку, где остался прохладный ожог от ее касания, чувствую, словно она и сейчас там, а внутри себя пытаюсь понять.
Меня что, сравнили с ебаным резиновым членом?
Делаю шаг к двери, чтобы постучаться и доказать разницу, а потом одергиваю себя.
Совсем поехал?
Какая-то разведенка рассказывает о своих сексуальных проблемах, а ты, как идиот, ведешься?
Они же все такие.
Сначала заманивают в свои сети, а потом становятся стервами, выносящими мозг, пока мужик работает.
Если ей хватило денег только на эту квартиру и подобное шмотье, то, видимо, у нее даже профессии нормальной нет.
А сажать себе на шею телку я не планировал никогда.
Меня моя жизнь полностью устраивает без таких вот умных и не траханных.
Или делающих вид, что не траханные. Не удивлюсь, если она припрятала где-то ребенка, чтобы завлечь мужика и предъявить спиногрыза по факту.
Нахуй мне такое счастье не сдалось.
С этой мыслью захожу в свою квартиру, сбрасываю одежду, принимаю душ и иду в постель, надеясь все-таки поспать.
А когда в соседней квартире снова гудят трубы, просто надеваю наушники.
Посмотрим, как эта Мышь запоет, когда ночью я врублю порнуху.
Возмущение клокочет во мне весь вечер, пока моюсь, как можно сильнее включая воду, потом делая заказ одежды и других мелочей в интернет магазины, и даже когда готовлю себе незатейливый ужин из гречки с курицей. Только потом с грустью смотрю на грустный, несъеденный пончик, понимая, что с голодухи просто обожралась и это лакомство в меня не влезет.
А все он... Котяра.
Давно мне не попадались настолько уверенные в себе придурки.
Раньше такие были только в окружении моей сестры. Они велись на ее красоту как мотыльки на огонь, но сгорала почему-то всегда она.
Я же была незаметным приложением, потому что меня мало интересовали отношения на раз. Меня вообще не интересовали отношения. И я всегда смеялась над сестрой и ее погоней за «любовью». Говорила, что она так и будет как стрекоза летать от одного к другому, лить слезы, когда ее в очередной раз кинут.
Она же словно в отместку привела в наш дом жениха Антона Грибоедова.
Какого же было мое удивление, когда вместо прокаченного в татутах парня я увидела очень интеллигентного парня в очках с тонкой оправой. Честно сказать, в мужчинах именно мозги меня возбуждали. Я всегда была уверена, что секс сам по себе ничего не значит, а вот интересную беседу не с каждым можно завести.
Антон казался умным, умел поговорить на любую тему, а еще так же, как и я, увлекался компьютерами. Он то и устроил меня в фирму, где работал. А потом активно пользовался «общими» наработками.
Однажды поздним вечером, прямо перед моим возможным повышением, он признался мне в любви. А я была настолько им очарована, что забыла о сестре, об их так и не назначенной свадьбе и просто окунулась в первые в своей жизни отношения.
Когда мне предложили повышение, я со спокойной душой отдала его своему любимому и продолжала учиться. Мы все делали вместе. Все проекты, программы, отчеты. Он действительно стал мне по-настоящему близким человеком. Мне было плевать на сестру и ее истерику по поводу нашей тайной свадьбы, на недовольство его матери по поводу лимиты, понаехавшей в Питер, меня даже не волновало, что Антон откровенно присваивал себе все мои заслуги.
Ведь мы были вместе, зачем устраивать разборки из-за такой мелочи, как работа.
А секс?
Секс, конечно, был.
Но такой редкий, что я порой забывала о его существовании, вот как раз до момента, пока не забеременела.
Это был наш первый скандал, я не хотела уходить с работы, потому что мне как раз исполнилось двадцать два, я как раз получила диплом и могла полноценно отдаться техническому творчеству.
Но беременность нарушила все планы. Мы взяли ипотеку, а свекровь практически поселилась в нашей квартире, постоянно обучая меня домашнему хозяйству.
Я люблю порядок, но не наводить же его так часто.
Я любила сына, но мне не давали расстаться с ним и на день. В садик он не ходил, телевизор он не смотрел. Он постоянно был со мной, а свекровь уходила, только когда он засыпал.
Я не могла оторваться от семьи ни на минуту и начинала тихо ненавидеть себя и окружающих. Срываться. Кричать. Устраивать истерики.
При этом каждый вечер муж приносил домой работу, и мы вместе ею занимались. Только в такие моменты я отдыхала душой, а Антон нагло этим пользовался.
Я продолжала вести проекты, на которых не было моего имени. Когда закончился срок декрета, я очень хотела выйти на работу, отдать Тихона в садик и, хотя бы, вдохнуть полной грудью. Но увы, работы для меня не было. Я даже погрозилась подать в суд на компанию, но мне напомнили, что могут уволить и Антона.
Тогда случилась вторая наша крупная ссора, кроме мелких по поводу его матери, и неуместных шуток насчет моего неидеального тела.
Он кричал, что я зажралась, что я стала стервой, что он херачит, а я сижу плюю в потолок, а потом прихожу устраиваю истерики. На попытки сказать, что я вообще-то занимаюсь воспитанием, веду дом и готовлю ему каждый день новые блюда, он говорил про помощь моей матери.
А закончил тем, что я бешусь с жиру.
Меня тогда прорвало.
Я кричала, орала, ревела, пока не поняла, что просто пугаю Тихона, который прижался к своей бабушке и не подходил ко мне до самого вечера. Даже позвали врача, который вколол мне успокоительное и дал направление к психиатру.
Я терпела до самого конца, говорила себе, что нужно быть спокойнее и радоваться тому, что имею. Хотела сохранить семью. Хотела, чтобы у сына был отец, хотя мужем он перестал быть давным-давно. Мать говорила терпеть, не рубить с плеча, сестра говорила, что я сама виновата, а те подруги, которые у меня были, просто устали ждать, когда я вырвусь хоть на одну встречу. Наверное, так и продолжалось бы, не узнай я
