ты выкручивалась, откажись я тебе подыграть в тот вечер? — Роман вверг меня в ступор первым же вопросом.
Я поднимаю глаза и встречаюсь с его пристальным взглядом. Сомнений нет, ему действительно интересно. А ещё теплом по телу разливается понимание: он не осуждает меня за выходку.
— Сказала бы, что у тебя жуткое чувство юмора. Особенно когда ты недоволен тем, что тебя притащили на скучный светский вечер.
Несколько секунд не происходит ничего, потом же Роман хмыкает и качает головой, произнося тихое:
— А ты отчаянная.
Это не лучший комплимент, который я слышала за свои двадцать пять лет, но в ответ мне хочется улыбаться.
Я ловлю себя на том, что наконец-то начинаю расслабляться рядом с ним.
— Я могу надеяться на твою честность в ответ на мою? — Сейчас мне и самой сложно поверить, что в вечер нашего знакомства я проявила такую смелость, потому что в эту секунду даже вопросы задавать ему мне немного волнительно.
Роман недолго думает, а может просто делает вид, чтобы пощекотать мне нервы, потом же кивает.
— Конечно.
— Почему ты не отказал мне тогда? И почему тоже соврал о собаке?
Я прикусываю кончик языка, оставляя при себе последний вопрос из этой череды: “почему ты и сегодня ко мне подошел?”.
— В галерее ты знатно меня удивила. В парке… Я рад был тебя видеть, Мира, — Роман говорит, я слежу за движением его губ с замиранием сердца. — И как бы ужасно ни звучало, сегодня я тоже был рад тебя встретить. Жаль, что при таких обстоятельствах…
— И я тебя… Тоже… — Я отвечаю правду, поднимая взгляд к его глазам. Мы просто смотрим друг на друга.
Между нами стол и больше ничего, что пересекало бы границы приличия. Но в голове снова начинают зудеть назойливые мысли о лифтах, которые ведут к номерам с огромными кроватями и безупречными душевыми.
Когда к столику подходит официант, я осознаю, что молча пялюсь на Романа не меньше минуты. Смутившись, отвожу взгляд и слушаю, как он делает заказ за двоих. По этому поводу можно возмутиться, но мне всё равно, что нам принесут. Я просто наслаждаюсь моментом его близости.
— Надеюсь, перед твоими друзьями я отыграл свою роль хорошо?
Я ловлю его искристый взгляд и снова краснею. Страшно признаваться себе же, но еще несколько таких встреч — и я безнадежно в него влюблюсь.
— Не зря ведь в младших классах я целый год потратил на школу актерского мастерства.
— О, да! Ты был великолепен! — Я искренне хвалю, Роман хмыкает.
— Жаль, я слышу это только сейчас и только относительно моей актерской игры… — Осознание, на что именно он намекает, сгоняет кровь вниз моего живота.
У меня даже в горле пересыхает и я тянусь за стаканом с водой. Роман смотрит на меня выжидающе, а мне сложно найтись с ответом.
Мне тоже очень жаль, что тогда мы не поднялись в номер. Но вслух я этого, конечно же, не произношу. Улыбаюсь, пожимая плечами.
— Всему свое время, правда же? — спрашиваю игриво, замалчивая, что сейчас, как мне кажется, время тоже очень даже неплохое чтобы достать из кармана ключ от номера.
Но Роман, почему-то, не спешит проявлять инициативу. Мы продолжаем говорить на отвлеченные темы, пока ожидаем сделанный мужчиной заказ. Он спрашивает о моей работе, но чтобы не увязнуть во лжи, я отвечаю обтекаемо. Зато сама с жадностью набрасываюсь на него с вопросами, а потом точно так же слушаю.
Ненавижу мужчин, которые бесконечно хвалят себя, но Роман — не такой. Он рассказывает возможно даже слишком сухо, но у меня не возникает ни единого сомнения — он очень любит свое дело.
Я зачарованно слушаю его и не сразу замечаю, что у меня звонит телефон. Я хочу сбросить вызов, но это моя помощница.
— Прости, это по работе, — извиняюсь перед Романом. Получив от мужчины кивок, беру трубку и подношу телефон к уху. — Да, Аль?
— Мира, у нас ЧП, — её голос настолько взволнован, что я сразу понимаю: уровень этого ЧП максимально высокий.
— Что случилось? — хриплю я, напрягшись.
— Помнишь ты поручила нашему стажеру найти на сайте компании фото Пушина, распечатать в большом формате и поставить в рамку с черной лентой в ресторане?
— Эм, да.
— Так вот — он распечатал фотографию Пушина младшего. Мы не сразу заметили, народ сейчас начал стягиваться, мы фотографию быстро убрали, но это провал, Мира! — у нее настоящая истерика. — Что делать? Человек десять точно успело заметить, еще и репортеры несколько фото для статей сделали.
— Я сейчас буду, — я резко поднимаюсь со своего места, с сожалением смотрю на Романа. — Прости, но мне придется уйти. На работе случилось ЧП.
Степень моего разочарования не передать.
— Что, невеста растолстела перед свадьбой и платье на ней не застегивается? — криво усмехается он.
— Ага. Что-то вроде того.
Я беру сумочку, прохожу мимо Романа, как вдруг он хватает меня за руку. Я замираю, поворачиваю к нему голову. Наши взгляды встречаются. Смотрю на него не мигая, проклиная глупого стажера.
— Номер телефона не оставишь? Мне нравятся наши случайные встречи, но я не привык полагаться только на случай, — отшучивается он.
— Да, конечно, — внизу живота разгорается приятное тепло. На мгновенье даже о проблемах забываю. — Запишешь мой?
С тех пор, как наш с Костей отец стал вдовцом, а мы потеряли мать, в семье Багировых появилась важная, но с каждым годом всё более утомительная лично для меня традиция — семейные ужины в отчем доме не реже раза в неделю.
Поначалу я относился к этим вечерам как к возможности поддержать отца. Потеря любимой жены просто убила его. Да и мне самому нужно была эта поддержка не меньше, чем ему. Потому что со смертью моей матери совпало ещё одно событие, которое ударило почти настолько же сильно. Меня предала женщина, с которой я собирался провести остаток своей жизни.
С того ужасного периода прошло уже восемь лет.
И вот сейчас, сидя за одним столом с отцом, Костей и его молодой женой, я вдруг ловлю себя на мысли, что все мы с тех пор очень сильно изменились.
Отец, который был невероятно талантливым, хватким, трудоспособным и амбициозным бизнесменом, стал слишком домашним и сентиментальным поборником семейных ценностей.
Тогда он почти полностью забросил бизнес и бесконечно жалел, что тратил столько времени на вещи, которые оказались не важными, а желанное и ценное безвозвратно потерял.
Теперь он постоянно думает о приближающейся смерти, хотя ему нет еще и
