плечо, а другую вкладывает в мою ладонь и словно ждёт, что её вот-вот ударит током.
— Я удивлена, Глеб, — тихо шепчет девушка.
— Чем?
Вероника значительно ниже меня ростом даже на каблуках. Маленькая такая, хрупкая, тонкая… Кажется, что если я прижму её к себе сильнее, то смогу сломать. И опять этот охрененный запах: клубнично-ванильный, совсем невинный, как и она сама.
— Ну тем, что ты пригласил меня на танец. Я думала, что нам придётся весь вечер держать дистанцию и делать вид, что мы не знакомы.
— Мне стало обидно, что ты со всеми танцуешь, кроме меня, — отвечаю шутливо.
Ника смеётся и немного расслабляется, но всё равно шарит глазами по залу, словно кому-то есть до нас хоть какое-то дело. Я не беру в расчёт Романа, потому что мне совершенно по хер, что именно он подумает.
— А ты ревнуешь? — спрашивает Ника.
— Ревную конечно.
Она тут же спотыкается и наступает мне на ногу. Забавная такая, когда тихо чертыхается и виновато заглядывает в глаза. Чтобы дать понять, что совершенно не злюсь, я сильнее надавливаю на её поясницу пальцами и начинаю поглаживать сквозь тонкую материю платья. Уверен, что этот жест никто не увидит, но Ника мгновенно смущается и краснеет.
Она не первая, с кем я сегодня танцую, зато первая, с кем хочется танцевать дольше. Дурацкая слезливая песня почти подходит к концу, но будет странно, если я приглашу её снова.
— Глеб, я забыла шапку у тебя в квартире! — спохватывается Ника.
— Правда? Честно говоря, не встречал.
— Правда! Её бабушка для меня связала, — отвечает она смущённо. — Я хотела заехать к тебе, но сначала постеснялась, а потом у меня не было времени.
— Нет проблем, приезжай завтра. Меня не будет до вечера, поэтому сможешь спокойно поискать.
— Глеб... Глеб, я хочу, чтобы ты был.
В этот момент я не могу сдержать улыбку. Меня подкупает её искренность и то, что свои желания Ника озвучивает в лоб. Хрен знает, куда ведут эти разговоры, но заканчивать мне однозначно не хочется.
У меня нет сомнений: девушка говорит правду про утерянную вещь, но, если бы даже она врала, я бы с удовольствием ей подыграл, потому что тоже хочу ещё раз её увидеть. Не останавливают даже доводы разума о том, что между нами разница в восемнадцать лет, которая отчётливо бросается в глаза. Ника приедет ко мне домой, но это не означает, что мы сразу же займёмся сексом. Пусть она просто придёт. А дальше будет видно.
— У тебя остались ключи от моей квартиры? — спрашиваю я негромко.
— Остались.
Танец заканчивается, и мне усилием воли приходится убрать от неё свои руки.
— Тогда договорились, Ника. До завтра.
Ника
— Вот ты где! — громко произносит мама.
Как только медленный танец заканчивается, волшебство исчезает. Воронцова отвлекает незнакомый тучный мужчина, а меня хватает под руку мама и куда-то тащит. Я не вникаю в её слова, только раз за разом прокручиваю в голове наш с Глебом разговор. Завтра у нас встреча. Вдвоём. В пустой квартире. Без сотни свидетелей. Интересно, как только я найду свою шапку, он меня прогонит или?..
Я прячу улыбку и, с трудом перебирая ногами, направляюсь за мамой. Почему она вообще так всполошилась? Разве пора разрезать торт? Запускать фейерверки?
— Представляешь, родители Ромы хотят пригласить нас к себе на дачу.
— Когда? — спрашиваю я онемевшими губами.
— Завтра. Отметим наступивший новый год, попаримся в бане. Ну и породнимся, — она после этого звонко смеётся.
— Я никуда не поеду.
Я резко выдёргиваю руку и останавливаюсь посреди зала.
Мама хмуро смотрит на меня и недовольно поджимает напомаженные губы. Наверное, это впервые, когда я пытаюсь ей перечить. Я, послушная дочь своих родителей, хочу повести себя как маленькая и капризная девочка. Хочу топать ногами и визжать во весь голос, что никуда не поеду, потому что завтра меня будет ждать он. Мужчина, в которого я втрескалась по уши ещё в первый вечер знакомства. Только мама этого не поймёт и не примет. Она вообще редко когда меня понимала.
— Это ещё что за выходки, Вероника?
— У меня на завтра планы.
— Какие планы? — мама оглядывается по сторонам, проверяя, не смотрят ли на нас гости, а мне, пожалуй, совершенно плевать, что подумают другие.
— Мы с Яной собирались… встретиться с сокурсниками.
— Чушь, Ника, — она расслабленно улыбается. – Надеюсь, ты понимаешь, что встречу придётся перенести?
Я тяжело вздыхаю и чувствую, как от обиды к глазам подбираются слёзы. Ещё пять минут назад я была так счастлива: плавилась словно воск от приятных поглаживаний Глеба, таяла от его хрипловатого голоса и взлетала до небес, потому что он наконец-то сделал шаг мне навстречу. Не оттолкнул. Не покрутил у виска. Он захотел меня ещё раз увидеть, и если завтра я не приду, то всё рухнет. Он вернётся в Москву, и мы никогда больше не увидимся. Не попробуем узнать друг друга. Не поймём, перерастёт ли наше влечение во что-то большее.
— Пойдём-пойдём, — подталкивает меня мама. — У тебя ещё будут встречи и с друзьями, и с Яной. Я понимаю, что вы с Ромой в ссоре, но поверь мне, это отличный повод сблизиться и нормально поговорить. Один день, дочь. Всего один день.
Мой отец стоит в компании родителей Ромки и его самого. Они оживлённо о чём-то болтают и весело смеются, попивая алкоголь. Я оборачиваюсь назад в попытке найти взглядом Глеба, но его, как назло, нигде нет. Возможно, он попал в лапы очередной свободной женщины, жаждущей с ним потанцевать. Или вовсе уехал.
— А вот и Ника! — довольно улыбается папа. — Мама сообщила тебе, что завтра утром мы уезжаем на дачу?
— Сообщила, — вклинивается мама. — Она не против.
— Вообще-то у меня были планы.
Присутствующие тут же стихают. Мать Романа, Диана Владимировна, удивлённо вскидывает свои идеальные брови, а Виктор Сергеевич, его отец, деликатно откашливается и отводит взгляд в сторону, но тоже выглядит не совсем довольным моим ответом. Ещё некоторое время назад я бы ни минуты не раздумывала над полученным предложением. И точно не спорила бы с родителями, потому что тогда искреннее считала, что они хотят для меня как лучше.
— Твои планы подождут, — цедит сквозь зубы отец. — Завтра у нас шашлык,
